Андрей Константинов - Мент

• Название: Мент
• Автор: Андрей Константинов
• Жанр: Боевик

Большие деньги — это большие соблазны. Не всякая женщина согласится променять ради любви дворец на рай в шалаше. Чтобы обеспечить любимой женщине роскошную жизнь, оперативник Александр Зверев пошел на преступление. И попался. Его мучают подозрения — неужели его подставила любимая женщина? Разобраться в этом деле обещает журналист Андрей Обнорский…

---

— У нас, ребята, хирургия… а вам психиатрическая нужна.

Потом покрутил пальцем у виска и ушел. Когда отсмеялись, Сенька сказал Звереву:

— Послушай старого мудрого еврея, Санечка, — никогда никому такого не говори. Геройски прыгнул!! Повязал злодея и — все!

Сенька взял у Сухоручко стаканчик, налил и выпил. Когда он вливал водку в рот с железными коронками, Зверев увидел на донышке стакана аляповатое изображение пальмы и надпись: Сухуми. 1983 г…

— В прокуратуре-то чего? — спросил Караваев.

— Да ничего, — пожал плечами Сашка, — сказали, что у этого урода ключица сломана. Но они без претензий… Вот только насчет второго…

— Что насчет второго?

— Сказали: придется отпускать. Кражи нет, потому что нет потерпевшей. Никаких действий в отношении капитана он не предпринимал… Как же так-то, мужики?

— А вот так, Саня, — ответил, пожимая плечами, Галкин. — Чист он, Саня, перед законом.

— Он же кошелек скинул! Я сам видел.

— А закон не запрещает кошельки кидать, — продолжал Семен. Караваев кивнул. Кивнул и Сухоручко. — Кражи вы не видели. Пострадавшей нет… Были бы в кошельке документы, мы бы ее живенько выдернули. Да и сам-то кошель под колесами побывал, там даже пальцев не осталось, наверно. Так, Михалыч?

— Так, Сема, — подтвердил раскрасневшийся Сухоручко.

— Ну вот. Резал Михалыча другой. А этот — Симаков его фамилия — даже не пытался ни тайно, ни явно Классика подстрекнуть. Вот если бы он орал: бей!… Тогда, может, что и вышло бы.

— Так он же — Симаков-то — дважды судимый. Убегал.

— Ну и что? — спросил Караваев. — Он за старое отсидел. Перед законом чист. Имеет прописку, имеет место работы. Нормальный советский гражданин, между прочим. Кошелька при нем нет, оружия тоже. Убегал? Ну и что? Увидел драку, кровь — испугался. А вы, кстати, товарищ Зверев, сбили его с ног, нанесли травму правой ноги и лицо ему в кровь разбили. На вас можно дело заводить. Так-то, Саша… а ты говоришь!

Зверев поскучнел, сильно затянулся сигаретой.

— Не бери в голову, — сказал Сухоручко. — У нас таких вариантов полно: вроде и преступление на лицо, и преступник бесспорный, а доказать нельзя. Это, Саша, только в кино знатоки всегда с победой. Но ничего — и мы кое-что умеем. Работать нам, Санек, судя по всему, вместе.

Так или иначе, а в судьбе Александра Зверева появилась определенность. Задержание преступника — да еще и вооруженного преступника! — явилось лучшей рекомендацией для студента. Ни Зверев, ни опера двадцать седьмого отделения нисколько не сомневались, что работать им предстоит вместе. Так оно и вышло. Сашка еще корпел над дипломом, а кадровики ГУВД уже проводили необходимые проверки кандидата. В биографии Зверева и его родных не обнаружилось темных пятен, анкеты оказались безупречными. Со здоровьем у Сашки тоже было все в порядке.

Он защитился. Не худо, но и не блестяще как ожидали его преподаватели. Интереса к учебе у Зверева уже не было — он видел себя в ином качестве. А ведь прочили ему научную карьеру… Но Сашка, к изумлению многих своих однокурсников и преподавателей, получил открепительный талон и заявил, что распределяться (сам он говорил — определяться) хочет самостоятельно.

— Куда же вы, Саша? — спросил Зверева один из его наставников. Авторитет, доктор наук, автор шестидесяти серьезных работ.

— В милицию, Лев Исакыч, в милицию.

Итак, восьмого сентября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года Александр Андреевич Зверев впервые перешагнул порог двадцать седьмого отделения в качестве оперуполномоченного. В кармане пиджака лежала красная ксива с золотой надписью на обложке. Со всеми положенными печатями и Сашкиной фотографией.

Было тут, правда, одно но: на фотографии оперуполномоченный Зверев был в штатском: пиджак, белая сорочка, галстук. Армейское звание лейтенант запаса, полученное на военной кафедре института, в МВД силы не имело. Этот маленький нюанс — отсутствие милицейского звания — повлек за собой большую неприятность: зарплата опера состоит из должностного оклада (аж целых семьдесят два рубля!) и доплаты за звание… Вот этой-то доплаты — девяносто рэ — ему не полагалось.

Теоретически трансформация воинского звания в милицейское была проста. На практически бюрократическая машина совершенно не желала следовать призывам разума и логики. Зверев метался между РУВД и Василеостровским военкоматом. В какой-то момент ситуация стала принимать совершенно шизофреническую окраску… Сашка решил плюнуть и просто дождаться, когда все само собой утрясется.

Итак, утром восьмого сентября (ах, какое было утро — прохладное и чистое!) Саня Зверев бодро пробежал сотню метров от метро до двадцать седьмого и ровно в девять предстал перед заместителем начальника по оперработе майором Давыдовым. Доложил о прибытии. У Михаил Иваныча голова после вчерашнего трещала будь здоров. Он через силу улыбнулся и сказал:

— Добро, Саша… В шестнадцать ноль-ноль заступаешь на дежурство.

— Есть, товарищ майор.

— Да брось ты это. Зови проще — Михал Иваныч.

— Понял… А сейчас?

«Сейчас бы пивка холодного», — подумал с тоской Давыдов, но вслух сказал:

— Давай к Сухоручко — он дело найдет. Чего-чего, а дело-то найдется.

Капитан Сашке обрадовался, как родному.

— О, — сказал он, — Сашок, ты кстати… Мне убегать нужно срочно, а ты прими-ка заявительницу. Кошелек у нее, понимаешь, украли. Так ты поработай с дамочкой.

— А где?

— Что — где?

— Где мне с ней заниматься? В смысле рабочего места?

— А-а… ну, давай хоть у меня пока. А потом уже решишь эту проблему с Давыдовым. Понял?

Потом капитан передал Сашке заявительницу (вот, — сказал он, — один из наших лучших оперативников и мой, так сказать, ученик. Мы с ним вместе в прошлом году вооруженного преступника взяли. Об этом и в газетах было. Не читали?) и убежал, засовывая в карман наручники. Сашка стал работать с заявительницей. Он подробно расспросил женщину о краже кошелька, тщательно описал его и т.д. и т.п. Бумага получилась солидной, на двух листках. Под конец Сашка заверил женщину, что уголовный розыск примет все меры к раскрытию кражи.

Тут аккурат пришел Семен Галкин. Когда он услышал последние фразы Зверева, то поскучнел и решительно вмешался в разговор.

— А что, извините, случилось-то? — спросил он и взял у Сашки бумагу.

Семен читал и слегка покачивал головой. В глазах светилась вековая скорбь иудейского народа.

— А вы, гражданочка, видели, как произошла кража? — поинтересовался Галкин вежливо.

— Нет, разве усмотришь?

— Да, действительно… Вы извините, Людмила Андреевна, но, думаю, надо это заявление переписать.

— А что такое? — насторожилась заявительница.

— Да пустяк, — сказал Семен, — мелочь… Бюрократические, знаете ли, штучки. Сотрудник молодой, неопытный…

— А мне сказали — один из лучших оперативников.

— Да, — легко согласился Семен, — очень хороший оперативник. Но неопытный… Мы с ним вдвоем вооруженного преступника брали. Об этом газеты писали. Не читали?

— Не читала, — сказала заявительница после некоторой паузы.

— Ну, вот видите, — торжественно произнес Галкин. — Очень хороший опер. Но немножко неопытный. Так, самую малость.

Заявительница с интересом посмотрела на Сашку. Ему стало очень неловко, и он отвел глаза.

— …Момент кражи кошелька, — диктовал Семен, — я не видела. Возможно, я его потеряла… Вы, кстати, где обнаружили отсутствие кошелька?

— Из метро вышла, хотела газету купить. Вот и…

— Жаль, — сказал Галкин. Ни пострадавшая, ни Зверев не поняли, чего именно жаль. А жалко было Семену, что кража обнаружилась на улице. Вот если бы в метро — на эскалаторе или даже в вестибюле! — тогда Семен с легкой душой сбагрил бы женщину к транспортникам. — Жаль, ну да ладно. Итак, продолжим: возможно, я его потеряла…

— Извините, товарищ, — перебила заявительница, — но сумочка-то у меня оказалась открыта. А я ее закрывала.

— Обычное дело! — убежденно воскликнул Семен. — Забыли!

— Да нет же — я закрывала.

— Ну, значит, расстегнулась… замочек расхлябался — и расстегнулась.

— Да нет же, у нее хороший, тугой замок.

— Да послушайте-таки меня. Знаете, как бывает — вот задумался человек и стоит себе, теребит замочек… туда-сюда… сюда-туда… Щелк-щелк… щелк-щелк. А то, знаете, бывает: человек любит пуговицы крутить. Крутит он пуговицу, крутит… она возьми и оторвись. Что же вы думаете — ее тоже украли?

— При чем здесь пуговица?

— Пуговица здесь ни при чем. Я вам в качестве примера привел. Да вы пишите заявление, пишите. Мы обязаны реагировать на сигналы граждан. Это наш долг… А сколько денег-то было?

— Пятнадцать рублей.

— Ровно?

— Ну, мелочь еще…

— А зарплата у вас какая?

— Сто восемьдесят.

— Ага… значительно больше чем у оперативника, который ходит на пули и ножи озверелых бандитов. Мы вот с Сашей в прошлом году…