Уве Телькамп - Башня. Истории с затонувшей земли. (Отрывки из романа)

• Название: Башня. Истории с затонувшей земли. (Отрывки из романа)
• Автор: Уве Телькамп
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009

В романе «Башня», признанном лучшим немецким романом 2008 года (Deutscher Buchpreis), на протяжении почти 1000 страниц рассказывается о последних семи годах существования ГДР – вплоть до падения Берлинской стены. Уве Телькамп, умело переплетая нити рассказа, прослеживает жизнь представителей трех поколений, которых неудержимо несет к революции 1989 г. Журнал «Иностранная литература» в 2009 году в тематическом номере опубликовал три фрагмента романа.

---

— А этот Роберт из Грюнхайде знает, где проводить такую сидячую забастовку? — встрял Венигер. — Неужели все всерьез думают, что подобными методами можно вынудить правительство пойти на реформы?

— Вполне даже можно, — задумчиво подтвердил человек в строгом костюме и галстуке, — так оно обычно и бывает.

Его сосед, облаченный в джинсовую куртку с нашивкой «Перекуем мечи на орала»{56}, предложил почитать всем вместе Бонхёффера{57}.

— Не надо, Баро, — донесся умоляющий голос с канапе, над которым висел акриловый Сталин с фиалкой вместо глаза.

Рихард увидел в окно, как любительница рыбалки махнула рукой. «Атас! — крикнул кто-то от двери. Полицейские ворвались в ателье. Интерес присутствующих к изобразительному искусству своевременно и резко усилился.

— Проверка документов! Никому не покидать помещения!

Вальпургиева ночь{58}

— Вот ты и попался. — Арбогаст{59} прислонился к окну, рассматривая на кончике пальца мотылька. Он протянул мотылька господину Ритчелю, который стряхнул его в сачок и бесшумно удалился. — То, о чем вы меня просите, господин Хофман, — совсем не пустяк.

— Но однажды вы уже позволили воспользоваться вашей типографией.

— Синяя книжечка нашего ассириолога, да-да. Но то было развлечение. В вашем же случае речь идет о политике. Выполнить вашу просьбу, значит подставить себя…

— Значит, вы не хотите нам помочь.

— Кому это «нам»?

— Группе людей, для которых нынешняя ситуация не просто повод для размышлений. Которые решились предпринять что-то конкретное.

— …решились… так-так. Во всякой решимости есть нечто прямолинейное, что можно согласовать с принципами моего института. Но почему вы не обратились в какую-нибудь газету, господин Хофман? Газета — лучшая из инстанций, вносящих разнообразие в нашу жизнь. В последнее время публикуется много интересных репортажей, и далеко не все редакторы — твердолобые дураки.

— Господин фон Арбогаст, ни одна газета у нас в стране не напечатает такое воззвание. Вы это знаете не хуже меня.

— А что касается вашего желания поговорить со мной… Почему бы и нет. Вы получили мое письмо? Я уже несколько раз собирался вам позвонить. У Академии, вероятно, много других забот — помимо моего проекта.

— Весьма сожалею.

— Впрочем, господин Хофман, я разделяю многие идеи вашего манифеста. Я подумаю о вашем предложении.

— Гонорар…

Арбогаст улыбнулся;

— Ах, видите ли, господин Хофман, деньги уже давно не щекочут мне нервы. Другое дело — участие в неплохой затее… Кстати, вы, может, слышали, что я увлекаюсь собиранием книг? И что, среди прочего, меня интересует Бир-Браун-Кюммель{60}, счастливым обладателем коего являетесь вы? Как я случайно узнал от вашего зятя, живущего в Итальянском доме. Давайте оба подумаем. Я вас увижу вечером в «Сивиллином дворе»? …Жаль. — Арбогаст поднялся, одернул на себе пунцовый жилет: в это время из горизонтального циферблата настольных часов — за лесом остро отточенных карандашей — выскочила танцовщица, Дюймовочка из слоновой кости, и начала кружиться под звуки вальса.

Маскарад! Вестибюль ресторана «Сивиллин двор» был украшен гирляндами со свисающим серпантином и елочными лампочками; над оконными нишами, для поднятия настроения, развесили пестрые мигающие фонарики; натянутый под потолком транспарант возвещал; «Войди в май танцуя!» Мено предъявил приглашение, вынул из рюкзака свой старый халат зоолога и микроскоп, прошел к гардеробу, где Красная Шапочка повесила его шляпу между двумя «борсалино»{61} Эшшлораков{62}. Карлфрида Зиннер-Прист, придворная дама эпохи саксонского барокко, стояла рядом с Альбертом Саломоном (Август Сильный){63} возле телефонных будок «Сивиллиного двора», открывающихся специальным ключом, который можно получить на рецепции, предварительно вписав свое имя в учетную книгу, — и, похоже, возбужденно болтала с группой авторов; Мено узнал среди них Люрера (к несчастью, тоже наряженного Августом Сильным) и Старгорского (в костюме горца: тот в знак приветствия приподнял руку). Главный зал ресторана был залит иссиня-пурпурным светом, который извергался специальными прожекторами для дискотек и рудными прожилками струился по стенам. Альбин Эшшлорак{64}, в костюме ночного дозорного, сидел с потерянным видом (на соседнем стуле его атрибуты — фонарь и рожок) у покрытого белой скатертью стола и издали махнул рукой Мено.

— Ну, Человек-с-микроскопом, что нового в сфере искусства? — с меланхоличным видом воскликнул он; Мено ответил уклончиво, но подчеркнуто дружелюбно.

— Нынешней ночью здесь может стать жарко, — Альбин Эшшлорак пододвинул Мено вазу с шоколадными палочками, но сам так активно продолжал ими лакомиться, что Мено, просто из вежливости, тоже взял один трехгранный батончик, разорвал упаковку с фирменным знаком «Арджента» и бросил ее в вазу.

Облаченные в белое официанты, которых «Сивиллин двор», испытывавший, как и многие другие предприятия, нехватку кадров, похоже, одолжил на этот вечер у Арбогаста (за буфетной стойкой у двери госпожа Альке пока просматривала какую-то верстку), разносили по столам кувшины. Альбин попросил наполнить два бокала красным пенящимся соком:

— Ревень, — сказал он так, будто его лицо еще не решило, принять ли одобрительное или негодующее выражение. — Напитки из Восточного Рима определенно нуждаются в инвентаризации.

«Сивиллин двор» едва ли сам озаботился раздобыванием напитков, он не располагал необходимым для таких празднеств контингентом; напитки были, скорее всего, мичуринской продукцией{65} или любительским вкладом научных сотрудников института — как, например, этот пунш, приготовленный в лабораториях Арбогаста на Грюнляйте. <…>

Мальтакус просто повесил себе через плечо «Байретту»{66} и явился как фотограф, Шальплагтен-Трюпель — как «сливовый трубочист»{67}, со стремянкой и в цилиндре; госпожа Цшунке — с редисками, привязанными к сережкам, госпожа Кнаббе — в медицинском халате, со взваленным на спину гигaнтским коренным зубом; рядом с ней — госпожа Теерваген и супруги Хоних которые явно себя особо не утруждали (Бабетт — в пионерской блузке и синем кепи, на кивок Мено она ответила дурацким пионерским салютом; Педро Хоних — в борцовском кимоно и с медалями на груди). За ними — адвокат Йоффе, остроумно вырядившийся бюрократом, и госпожа Арбогаст, весело с ним болтающая; фиолетовые волосы баронессы при здешнем освещении отливали металлическим блеском; бросался в глаза контраст между замшево-коричневым лицом и шкурой далматина, которую она — скорее ради декоративного эффекта, нежели чтобы не мерзнуть, — набросила себе на плечи. Вслед за ней шествовали все обитатели дома «Под мартышкой», предводительствуемые смешливой вдовой Фибиг в роли Бабы-яги, под руку с господином Рихтером-Мейнхольдом, одетым в желто-красное, как и публикуемые им ландкарты.

— Смотрите, а вот и воздухоплаватели. — Альбин Эшшлорак кивнул в сторону террасы, только что выхваченной из темноты светом прожекторов. Госпожа Альке и двое официантов в белых куртках уже распахнули ведущую туда дверь, возле которой тут же столпились любопытные. <…>

Воздушный шар опустился, управлял им господин Ритчель, в белой бескозырке и с боцманской трубкой во рту. Рядом с Арбогастом (в черном плаще) Мено обнаружил Юдит Шеволу (она дерзко облачилась в мужской кожаный костюм авиатора, на ней был даже летный шлем) и Филиппа Лондонера: тот выбрал живописные лохмотья флибустьера.

— «Летучий голландец», — с насмешкой проронила Ослиная Голова, — занесенный к нам из дальних морей бурями и штормовыми ветрами. Надо же, чтобы такое случилось в самый канун праздника рабочего класса! Капитан корабля тоже здесь. Стоит рядом с Кожаной Сентой…{68} Все это скучно, нелепо и, главное, лишено обаяния. А ты что думаешь, Альбин?'

— Думаю, ей надо подумать о своей безопасносги. Море ведь холодное и глубокое…

— Ваши коллеги пожаловали, — Ослиная Голова кивнула в сторону двери. — Хайнц Шифнер в тоге, с лавровым венком на голове. В руке он держит чертополох, не исключено, что и настоящий. Вероятно, намекает на характер заключаемых им договоров с авторами. Что скажете, Роде, по поводу сегодняшнего превращения вашего шефа? Просто невероятно! Признайтесь, вы сбиты с толку?

— Барышня Вробель как Шоколадница, — сказал Альбин, облизнув губы. — Аппетитное дитя, очень хочется понаблюдать, как эта гордячка однажды растает. И она еще весы держит, чаши носят имена Приди, Уйди… Я покараулю ваше место! — крикнул он вслед уходящему Мено.

Прикатила и партийная номенклатура Дрездена. Прикатила: на линейке с резиновыми шинами от экипажной фирмы «Хекман»; Лошадница Юле{69} сидела на козлах и разукрашенным по случаю праздника кнутом погоняла двух тяжеловозов. Фуникулер тем временем доставил других гостей и просто здешних жителей, которые украдкой бросали взгляды на наряженных рыцарями партийных секретарей, громко чокающихся друг с другом. Жены партаппаратчиков, одетые как владелицы замков, вели себя тише. Прохожие сутулили плечи и старались поскорей миновать эту группу. <…>