Александр Карелин - Афганская война глазами военного хирурга

• Название: Афганская война глазами военного хирурга
• Автор: Александр Карелин
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Строительство стены». Именно так хотелось бы мне обозначить свое творчество. Каждый рассказ, статья, повесть, как отдельные «кирпичики», выстраивают общее строение. Это повествование о жизни в Афганистане, о службе, о друзьях, о преодолении трудностей в течение 1982–1984 годов. В данном случае предпринята первая попытка объединить разрозненные части в единое целое, построить хотя бы «часть стены». Конечно, нельзя в строгом смысле слова считать это произведение «романом». Можно лишь сделать такое допущение. Вашему вниманию предлагается двенадцать рассказов («Дюжина зарисовок о войне») и три повести («Три повести»), расположенные в хронологической последовательности, объединённые общими персонажами из числа сотрудников Отдельной Медицинской роты Кандагара, включая ординатора операционно-перевязочного отделения старшего лейтенанта Александра Невского.

---

Невский повернул на голос голову. Лежать приходилось только на спине. Но он тоже узнал в говорившем своего прежнего товарища по несчастью — Пшенко Юрия, солдата, которого оперировали с ним в один день в разных операционных. Потом они вместе лежали в палате реанимации. Помнится, Юрке тоже сильно досталось: ранение печени и кишечника, пришлось даже удалить часть поврежденных кишок. Потом их с солдатом разлучили, положив в разные палаты. Выходит, парня раньше переправили сюда на лечение. Сейчас он лежал на дополнительной пятой кровати, которая стояла прямо у противоположной стены у дверей. В палате совершенно не было свободного пространства. Но «в тесноте — не в обиде!»

Невский помахал ему рукой. Было радостно, что есть уже одна знакомая душа.

— А мне сказали, что это офицерская палата, даже более того — для медиков. Ты-то как здесь оказался?

— Меня, как привезли, на долго положили на полу в коридоре на носилках. Место искали. Я ждал-ждал. А потом я им такую устроил истерику, все врачи сбежались. Сразу решили найти мне подходящее место, вот сюда и положили с офицерами. И потом, я ведь тоже медик как-никак. Санитарный инструктор роты! — Он произнес это с такой гордостью, что Невский невольно улыбнулся.

Вспомнилось, что и в госпитале Кандагара Юрий не давал покоя врачам многочисленными капризами, а медсестер буквально доводил до «белого каления» своими криками, сначала слабым голосом, но потом всё более громким и уверенным. Этот парень умел требовать к себе внимания. Впрочем, так, наверное, и надо поступать, когда речь идёт о жизни и смерти. Какие уж тут нежности и стеснительность.

— Ну, что же, Юра, будем и дальше с тобой лечиться. Думаю, врачи здесь — настоящие профи. Вон сколько «нашего брата» на всех кроватях наложено. Докторам «раздолье». Набирайся, сколько хочешь, врачебного, а тем более — хирургического опыта! Ладно, я что-то очень устал. Пожалуй, подремлю немного.

Но уснуть никак не получалось — боль не на шутку разыгралась в раненой ноге, да и рука не отставала. Чтобы не стонать, приходилось крепко сжимать зубы.

Остальные раненые не обратили на новичка никакого внимания. Каждый был погружён в свою беду.

Вскоре в установившейся тишине явственно стал доноситься какой-то постоянный звук. Он продолжался на одной ноте, не прекращаясь ни на минуту. Выглядело это, как горловое пение (как-то удалось послушать этих чудо-певцов из Тувы), но сейчас человек не пел, а страдал, издавая звук «М-м-м-м».

Невский максимально повернул голову вправо. Похоже, так стонал раненый на самой крайней от него кровати, прямо у дальней стены с окном. Присмотревшись в уже сгущающихся сумерках, старший лейтенант даже ужаснулся. Человек, лежащий на этом месте, напоминал мумию: всё его тело было забинтовано от горла до кончиков ног, лишь лицо оставалось открытым. Он был «распят», т. е. лежал, раскинув в стороны руки и ноги, даже одеяло не укрывало этого несчастного. Этот офицер непрерывно и стонал.

«Это обожженный, — догадался Александр. — Он испытывает адские муки. Похоже, всё тело превратилось в сплошную рану. Конечно, развилась ожоговая болезнь со всеми вытекающими отсюда последствиями. Наверное, есть и ожог дыхательных путей. Удастся ли ему выжить? Тяжёлый вопрос».

Из размышлений Невского вывели посетители, если можно так их назвать. Борис Владимирович привел с собой своего коллегу по Ленинграду — Владимира Михайловича. Они стали оживлённо обсуждать дальнейшую тактику лечения. Как понял старший лейтенант, ему предстояло перенести ещё несколько операций, в том числе по пересадке кожи. Необходимо было закрыть огромную рану на бедре и животе своей же кожей, взятой со здорового бедра. Александр невольно поёжился, представив, как с него «живьем будут снимать кожу». Жуть!!

Врачи удалились, похлопав ему на прощанье по здоровой руке. Уснуть уже не удастся. Стал вспоминать события этого дня. Удивительно, как много может произойти в течение всего нескольких часов. Ещё утром он был среди своих друзей по Кандагарской Медроте. Потом было прощание, полёт на самолёте, долгая езда на санитарном автобусе по узким улочкам Кабула. И вот, он уже в главном военном госпитале. Начинается новый этап его жизни…

3

Ужин принесли, значит, уже вечер. Тарелку с пшённой кашей и рыбными консервами, стакан с чаем поставили на прикроватную тумбочку со стороны раненой руки. Даже при всём желании Невский не смог бы это достать и поесть. Но есть и не хотелось.

Обожжённому офицеру еды не полагалось — видимо, его кормили питательными растворами через специальный зонд-трубку. Не стал есть и его ближайший сосед с забинтованными глазами. Сосед Невского старательно съел всё содержимое тарелки, а Юрий лишь выпил чай.

Минут через тридцать тот же солдатик в грязно-белом халате собрал все тарелки и молча унёс.

Да-а-а, видимо, здесь выживать будет сильнейший. Никто кормить с ложечки не собирается. Надо приспосабливаться. Невский решил завтра же попросить лечащего врача переставить свою тумбочку налево от кровати, тогда он хотя бы сможет сам «кормиться». Место тут имелось. Умирать от голода не хотелось.

Хорошо бы уснуть. Усталость брала своё, но боль не давала расслабиться. Она волнами прокатывалась по всему телу. Как там учили мудрецы — надо начать думать о чём-нибудь приятном, тогда и боль не будет так мучить. Это легко только советовать.

Александр стал думать о доме, о дорогих для него людях — о жене и дочери. Вспоминал свой недавний отпуск в конце октября-ноябре, несколько дней и в декабре захватил. Четырёхлетняя дочь не сразу его узнала, но зато потом буквально не слезала с его колен. А стоило им куда-нибудь пойти гулять — непременно крепко держала его за руку, словно боялась, что папа опять надолго исчезнет. Каждый вечер он читал ей на ночь книги. Не могло даже и речи быть о пропуске такого важного мероприятия. Некоторые книжки приходилось читать по несколько раз — они были любимыми. Пытался даже придумывать свой текст, чтобы не читать одно и тоже, но дочь строго стояла на «страже» — не допускала самодеятельности, ведь сама помнила наизусть.

Одна из таких книжек была — «Рыцарь — Синяя Борода». Что в ней находила дочка — оставалось только гадать.

Невский вздохнул, вспоминая счастливые дни. Вдруг тревожная мысль забилась в голове — как он объяснит жене своё пребывание в Кабуле? О ранении он не писал (да и не смог бы, если захотел). По его просьбе писали друзья из Медроты. Сочинили о его небольшом повреждении правой руки, мол, сломал по неосторожности пару пальчиков, гипс наложен. Как же его с таким небольшим повреждением переправили для дальнейшего лечения в Кабул?! Стоило об этом подумать хорошенько…

Размышления прервала медицинская сестра. Высокая, кареглазая, курносая. Она шумно объявила о своём появлении, широко улыбнулась, показав задорные ямочки на щеках:

— Привет, тяжелораненые герои! Сейчас я буду избавлять вас от болей! Кто первый желает?

— Здравствуй, Снежанночка! Начни с Серёги. Он у нас опять непрерывно стонет, ему хуже всех сейчас, — сосед Невского даже приподнялся на кровати. Он явно рад был видеть девушку.

Сестричка направилась к обожжённому. Она остановилась рядом с кроватью, тихо позвала:

— Старший лейтенант Сомиков! Сейчас сделаю тебе укольчик, сразу станет легче. Поспишь, сил наберёшься!

Сергей лишь на мгновение прервал нескончаемый стон. Потом всё возобновилось. После укола он хрипло произнёс: «Спасибо!» Видимо, это помогло, потому что стон вскоре прекратился.

Медсестра повернулась к соседней кровати.

— Ну, что, товарищ капитан Копейкин, ты по-прежнему ни с кем, кроме себя не разговариваешь? Я здесь, Петя! Укол обезболивающий будем ставить?

Офицер с плотной повязкой на глазах никак не отреагировал на её вопрос.

— Ладно, буду исходить из назначений. Морфин пока тебе не отменили. Сейчас тебя «комарик» укусит за руку.

Она уже закончила инъекцию, когда раздался вопрос:

— Петька, кому ты будешь нужен, такой слепой? Ты и как врач кончился! — Капитан коротко хохотнул. Потом стал отвечать на свои же вопросы. — Это верно, согласен. С армии меня выгонят, с медициной придётся тоже расстаться. Никому не надо такой обузы. Жена узнает, наверное, сразу бросит. Сама будет сына растить. Впрочем, найдет зрячего. Красивая она…

Далее капитан продолжил негромко что-то бормотать, а сестричка уже подходила к соседу Невского.

— Николай, как ты? Укол обезболивающий поставим?

— Капитана Советской Армии не так просто убить! Я и с одной ногой буду служить. Ты, Снежанночка, ещё услышишь фамилию Красько. Клянусь! Но, понимаешь, болит эта сволочная правая нога, которой нет. Знаю. Всё знаю, что это так называемые «фантомные боли». Понимаю, как врач. Но ничего не могу поделать. Ставь укол! А на охоту я всё-таки буду ходить. Вернусь домой, залечу раны, протез надену и — айда с ружьишком дичь стрелять! «Охота — пуще неволи!» Не зря ведь так говорят.