без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 9

• Название: Тысяча И Одна Ночь. Книга 9
• Автор: без автора
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1959

---

А внутри беседки они увидели такие написанные стихи:

Войдём с тобой, приятель, в прекрасный сад -
Заботы ржу снять сможет он с сердца нам.
Там ветерок, идя, запинается,
И все цветы в руках улыбаются.

И были в этом саду плоды разнообразные и птицы всех родов и цветов: вяхири, соловьи, певчие куропатки, горлинки и голуби, что воркуют на ветвях, а в каналах его была вода текучая, и блистали эти потоки цветами и плодами услаждающими, подобно тому, как сказал поэт:

Ветерок в ветвях пролетел его, и сходство есть
В них с красавицей, что в одежде пышной качается.
А ручьи его нам мечи напомнят, коль вынут их
Руки витязей из теснины ножен, хранящих их.

И также сказал о нем поэт:

Под ветвями струй протянулся ток, и вечно он
Отражает образ прекрасный их в глубине своей.
Но, смекнувши, ветер из ревности полетел к ветвям,
И сейчас же их от сближения отклонил он с ним.

А на деревьях в этом саду было каждого плода по паре, и были в нем гранаты, похожие на кайраванские шарики, как сказал поэт и отличился:

Вот гранаты с тончайшей кожей; сходны
С грудями девы, выступят коль округло.
Когда очистишь их, они покажут
Нам яхонты, смущающие рассудок.

А также сказал о них поэт:

О круглая! Всякому, кто к ней в глубину проник,
Покажет она рубины в складках из Абкара.
Гранат! Я его сравнил, когда увидал его
С грудями невинных дев иль с мраморным куполом.
Больного в нем исцеленье, здравие для него,
О нем изречение пророка пречистого.
О нем говорит Аллах - высоко возвышен он! -
Слова столь глубокие в писанье начертанном.

И были в этом саду яблоки - сахарные, мускусные и даманийские, ошеломляющие взор, как сказал о них поэт:

Вот яблоко двух цветов - напомнит смотрящему
Любимого с любящим ланиты, что встретились.
На ветке они блестят, в чудесном несходные.
Один из них тёмен, а другой - в нем сияние.
Обнялись они, и вдруг доносчик их испугал:
Один покраснел, смутясь, другой побледнел в тоске.

И были в этом саду абрикосы, миндальные и камфарные, из Гиляна и Айн-Таба, и сказал о них поэт:

Вот абрикос миндальный - как влюблённый он,
Когда пришёл любимый и смутил его.
А влюблённого в нем довольно качеств, поистине:
Лицом он жёлт, и разбито сердце всегда его.

И сказал о них другой и отличился:

Взгляни на абрикос ты: цветы его -
Сады, чей блеск глаза людей радует.
Как яркие светила, блестят они,
Гордятся ветки блеском их средь листвы.

И были в этом саду сливы, вишни и виноград, исцеляющий больного от недугов и отводящий от головы жёлчь и головокружение, а смоквы на ветвях - красные и зеленые - смущали разум и взоры, как сказал о них поэт:

И мнится, что смоквы, когда видно в них белое
И вместе зеленое среди листвы дерева, -
То румов сыны на вышках грозных дворцов стоят,
Когда опустилась ночь, и настороже они.

А другой сказал и отличился:

Привет наш смоквам, что пришли
На блюде в ровных кучках к нам,
Подобны скатерти они,
Что свёрнута, хоть нет колец.

А другой сказал и отличился:

Насладись же смоквой, прекрасной вкусом, одетою
Дивной прелестью и сближающей внешность с сущностью.
Вкушая их, когда ты их попробуешь,
Ты ромашки запах, вкус сахара почувствуешь
Когда же на подносы высыпают их,
Ты шарам из шелка зеленого уподобишь их.

А как прекрасны стихи кого-то из поэтов:

Сказали они (а любит сердце моё вкушать
Другие плоды, не те, что им так приятны):
"Скажи, почему ты любишь смокву?" И молвил я:
"Один любит смоквы, а другой - сикоморы".

Но ещё лучше слова другого:

Мне нравится смоква лучше всяких других плодов,
Доспеет когда, листвой обвившись блестящей.
Она - как молящийся, а тучи над ним дождят,
И льют своих слез струи, страшатся Аллаха.

И были в этом саду груши - тирские, алеппские и румские, разнообразных цветов, росшие купами и отдельно..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот шестьдесят пятая ночь

Когда же настала восемьсот шестьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что сыновья купцов, когда пришли в сад, увидали там плоды, которые мы упомянули, и нашли груши тирские, алеппские и румские, разнообразных цветов, росшие купами и отдельно, жёлтые и зеленые, ошеломляющие взор. И поэт сказал о них:

Порадуйся же груше ты! Цвет её
Подобен цвету любящих - бледен он.
Сочтёшь её за деву в плаще её,
Лицо своё завесой закрывшую.

И были в этом саду султанийские персики разнообразных цветов, жёлтые и красные, как сказал о них поэт:

И кажется, что персики в их саду,
Когда румянцем ярким покроются,
Подобны ядрам золота жёлтого,
Которых кровью алой покрасили.

И был в этом саду зелёный миндаль, очень сладкий, похожий на сердцевину пальмы, а косточка его - под тремя одеждами, творением владыки одаряющего, как сказал поэт:

Одежды есть три на теле нежном и сладостном,
Различен их вид - они владыкой так созданы.
Грозят они смертью телу ночью и каждый день,
Хотя заключённый в них и не совершил греха.

А другой сказал и отличился:

Миндаль ты не видишь разве, коли средь ветвей
Покажет его рука закутавшейся?
Очистив его, мы видим сердце его -
С жемчужиной оно схоже в раковине.

Но ещё лучше сказал другой:

Зелёный как красив миндаль!
Ведь самый меньший руку нам
Наполнит! Волоски на нем -
Как безбородого пушок.
А сердце миндаля найдёшь
И парным и единым ты.
И как жемчужина оно,
Что в изумруд заключена.

А другой сказал и отличился:

Подобного глаза мои не видели
Миндалю красой, как распустятся цветы на нем.
Голова его сединой сверкает блестящею,
Когда вырос он, а пушок его ещё зелен все.

И был в этом саду боярышник разнообразной окраски, купами и отдельно, и сказал о нем кто-то из описывавших такие стихи:

Взгляни на боярышник, на ветках нанизанный,
Чванливо, как абрикос, гордится он на сучках.
И кажется желтизна его смотрящим подобною
Бубенчикам, вылитым из яркого золота.

А другой сказал и отличился:

Вот сидра дерево блещет
Красой иной каждодневно,
И ягоды между листьев,
Когда предстанут пред взором, -
Бубенчики золотые,
Повешенные на ветках.

И были в этом саду померанцы, подобные калгану, и сказал о них поэт, от любви обезумевший:

Он красен, в ладонь размером, горд в красоте своей,
Снаружи его огонь, а внутренность - чистый снег,
Но дивным сочту я снег, не тающий близ огня,
И дивным сочту огонь, в котором нет пламени.

А кто-то сказал и отличился:

Вот дерево померанца. Мнится, плоды его,
Предстанут когда они глазам проницательных, -
Ланиты прекрасных жён, убравшихся для красы
В дни праздника и одетых в платья парчовые.

А другой сказал и отличился:

Скажу - померанцев рощи, веет коль ветерок
И ветви под тяжестью плодов изогнулись,
Подобны щекам, красой блестящим, когда в часы
Привета приблизились к ним щеки другие.

А другой сказал и отличился:

Оленя попросили мы: "Опиши
Ты этот сад и в нем померанцы нам".
И молвил он: "Ваш сад - мой лик, а сорвал
Кто померанец, тот сорвал жар огня".

И были в этом саду лимоны, цветом подобные золоту, и спустились они с высочайшего места и свешиваются на ветвях, подобные слиткам золота, и сказал о них порт, безумно влюблённый:

Не видишь ли рощи ты лимонной, что вся в плодах?
Склонились когда, страшна им гибель грозящая.
И кажется нам, когда пронёсся в них ветерок,
Что ветви нагружены тростями из золота.

"И были в этом саду лимоны с толстой кожей, спускавшиеся с ветвей своих, точно груди девушек, подобных газелям, и был в них предел желания, как сказал о них и отличился поэт:

Прекрасный я увидал лимон средь садов сейчас.
На ветках зелёных, - с девы станом сравню я их.
Когда наклоняет ветер плод, он склоняется,
Как мячик из золота на палке смарагдовой.

И были в этом саду сладкие лимоны с прекрасным запахом, подобные куриным яйцам; и желтизна их - украшение плодов, а запах их несётся к срывающему, как сказал кто-то из описывающих: