без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 9

• Название: Тысяча И Одна Ночь. Книга 9
• Автор: без автора
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1959

---

А окончив свои стихи, он поднялся и посмотрел на царицу и вскрикнул великим криком, от которого дворец чуть не свалился на тех, кто в нем был, и затем упал, покрытый беспамятством.

И старуха до тех пор ухаживала за ним, пока он не очнулся, и спросила его, что с ним, и Хасан воскликнул: "Эта царица - либо моя жена, либо самый похожий на мою жену человек..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот одиннадцатая ночь

Когда же настала восемьсот одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда старуха спросила Хасана, что с ним, он воскликнул: "Эта царица - либо моя жена, либо самый похожий на мою жену человек". И царица сказала: "Гора тебе, о нянюшка, этот чужеземец бесноватый или помешанный, потому что он смотрит мне в лицо и таращит глаза". - "О царица, - сказала старуха, - ему простительно, не взыщи с него. Ведь пословица говорит: "Для больного от любви нет лекарства". Что он, что бесноватый - все равно". А Хасан заплакал сильным плачем и произнёс такие два стиха:

"Увидя следы любимых, с тоски я таю
И слезы лью на месте их стоянки,
Прося того, кто нас испытал разлукой,
Чтоб мне послал любимых возвращенье".

И потом Хасан сказал царице: "Клянусь Аллахом, ты не моя жена, но ты самый похожий на неё человек!" И царица Нур-аль-Худа так засмеялась, что упала навзничь и склонилась на бок и сказала: "О любимый, дай себе отсрочку и рассмотри меня и ответь мне на то, о чем я тебя спрошу. Оставь безумие, смущение и смятение, - приблизилось к тебе облегчение". - "О госпожа царей и прибежище всех богатых и нищих, увидав тебя, я стал бесноватым, потому что ты либо моя жена, либо самый похожий на неё человек. А теперь спрашивай меня о чем хочешь", - сказал Хасан. И царица спросила его: "Что в твоей жене на меня похоже?" - "О госпожа моя, - ответил Хасан, - все, что есть в тебе красивого, прекрасного, изящного и изнеженного - стройность твоего стана и нежность твоих речей, румянец твоих щёк, и выпуклость грудей и все прочее, - на неё похожи".

И царица тогда обратилась к Шавахи, Умм-ад-Давахи, и сказала ей: "О матушка, отведи его обратно на то место, где он у тебя был, и прислуживай ему сама, а я обдумаю его дело. И если он человек благородный и храни г дружбу, приязнь и любовь, нам надлежит помочь ему, особенно потому, что он пришёл в нашу землю и ел нашу пищу и перенёс тяготы путешествия и борьбу с ужасами опасностей. Но когда ты доставишь его в свой дом, поручи его твоим слугам и возвращайся ко мне поскорее, и если захочет великий Аллах, будет одно только благо". И старуха вышла и взяла Хасана и пошла с ним в своё жилище и велела своим невольницам, слугам и прислужникам ему служить и приказала принести ему все, что ему нужно, не упуская ничего из должного.

А потом она поспешно вернулась к царице, и та велела ей надеть оружие и взять с собой тысячу всадников из доблестных. И старуха Шавахи послушалась её приказаний и надела свои доспехи и призвала тысячу всадников, и, когда она встала меж руками царицы и сообщила ей о прибытии тысячи всадников, царица велела ей отправиться в город царя величайшего, её отца, и остановиться у его дочери Манар-ас-Сана, её младшей сестры, и сказать ей: "Одень твоих детей в рубахи, которые я для них сделала, и пошли их к её тётке, она стосковалась по ним".

И потом царица сказала старухе: "Я наказываю тебе, о матушка, скрывать дело Хасана, и когда ты возьмёшь у неё детей, скажи ей: "Твоя сестра приглашает тебя её посетить". И она отдаст тебе детей и выедет ко мне, желая меня посетить. Ты возвращайся с ними поскорее, а она пусть едет не торопясь, и иди не по той дороге, по которой поедет она. Пусть твой путь продолжается ночью и днём, и остерегайся, чтобы хоть кто-нибудь один не узнал об этом деле. И затем, я клянусь всеми клятвами, если моя сестра окажется его женой и станет ясно, что её дети - его дети, я не помешаю ему взять её и её отъезду с ним и с детьми..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот двенадцатая ночь

Когда же настала восемьсот двенадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что царица сказала старухе: "Я клянусь Аллахом и подтверждаю всеми клятвами, что если она окажется его женой, я не помешаю ему её взять и помогу ему взять её и уехать с нею в его страну". И старуха поверила её словам и не знала она, что задумала в душе царица, а эта распутница задумала в душе, что если её сестра не жена Хасана и её дети на него не похожи, она убьёт его.

И потом царица сказала старухе: "О матушка, если правду говорит моё опасение, его женой окажется моя сестра Манар-ас-Сана, а Аллах знает лучше! Эти качества - её качества, и все достоинства, которые он упомянул: превосходная красота и дивная прелесть не найдутся ни у кого, кроме моих сестёр - в особенности, у младшей".

И старуха поцеловала ей руки и вернулась к Хасану и осведомила его о том, что сказала царица, и у Хасана улетел от радости ум, и он подошёл к старухе и поцеловал её в голову, и она сказала ему: "О дитя моё, не целуй меня в голову, а поцелуй в рот и считай это наградой За благополучие. Успокой душу и прохлади глаза, и пусть твоя грудь будет всегда расправлена, и не брезгай поцеловать меня в рот - я виновница твоей встречи с нею. Успокой же твоё сердце и ум, и пусть будет твоя грудь всегда расправлена и глаз прохлажден и душа спокойна". И затем она простилась с ним и ушла, а Хасан произнёс такие два стиха:

"Любви моей четыре есть свидетеля
(Во всяком деле свидетелей бывает двое):
Трепет сердца, и в членах дрожь постоянная,
И худоба тела, и уст молчание".

И потом он произнёс ещё такие два стиха:

"Две вещи есть - коль глаза слезами кровавыми
О них бы заплакали, грозя, что исчезнут, -
Десятую часть того, что должно, не дали бы
Те вещи - цвет юности и с милым разлука".

А старуха надела оружие и взяла с собою тысячу всадников и отправилась на тот остров, где находилась сестра царицы, и ехала до тех пор, пока не приехала к сестре царицы, а между городом Нур-аль-Худа и городом её сестры было три дня пути. И когда Шавахи достигла города, она вошла к сестре царицы, Манар-ас-Сана, и приветствовала её и передала ей приветствие её сестры Нур-аль-Худа и рассказала ей, что царица стосковалась по ней и по её детям, и сообщила ей, что царица Нур-альХуда на неё гневается за то, что она её не посещает. И царица Манар-ас-Сана ответила: "Право против меня и за мою сестру. И я сделала упущение, не посетив её, но я посещу её теперь".

И она велела вынести свои палатки за город и захватила для сестры подходящие подарки и редкости. А царь, её отец, посмотрел из окна дворца и увидел, что выставлены палатки, и спросил об этом, и ему сказали: "Царевна Манар-ас-Сана поставила свои палатки на этой дороге, потому что она хочет посетить свою сестру Нураль-Худа". И, услышав об этом, царь снарядил для неё войско, чтобы доставить её к её сестре, и вынул из своей казны богатства, кушанья, напитки, редкости и драгоценности, для которых бессильны описания. А семь дочерей царя были родные сестры - от одного отца и одной матери, кроме младшей. И старшую звали Нур-альХуда, вторую - Наджм-ас-Сабах, третью - Шамс-ад-Духа, четвёртую - Шаджарат-ад-Дурр, пятую - Кут-аль-Кулуб, шестую - Шараф-аль-Банат, и седьмую - Манар-асСана, и это была младшая из сестёр и жена Хасана, и была она им сестрой только по отцу.

И потом старуха подошла и поцеловала землю меж рук Манар-ас-Сана, и Манар-ас-Сана спросила её: "У тебя есть ещё просьба, о матушка?" И старуха сказала: "Царица Нур-аль-Худа, твоя сестра, приказывает тебе переодеть твоих детей и одеть их в рубашки, которые она им сшила, и послать их к ней со мною. И я возьму их и поеду с ними вперёд и буду вестницей твоего прихода к ней". И когда Манар-ас-Сана услышала слова старухи, она склонила голову к земле, и цвет её лица изменился, и она просидела понурившись долгое время, а потом покачала головой и подняла её к старухе и сказала: "О матушка, моя душа встревожилась и затрепетало моё сердце, когда ты упомянула о моих детях. Ведь со времени их рождения никто не видел их лица из джиннов и людей - ни женщины, ни мужчины, и я ревную их к ветерку, когда он пролетает". И старуха воскликнула: "Что это за слова, о госпожа! Или ты боишься для них зла от твоей сестры..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот тринадцатая ночь

Когда же настала восемьсот тринадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха сказала госпоже Манар-ас-Сана: "Что это за слова, о госпожа! Разве ты боишься для них зла от твоей сестры? Да сохранит Аллах твой разум! Если ты хочешь ослушаться царицы в этом деле, то ослушание для тебя невозможно - она будет на тебя гневаться. Но твои дети - маленькие, о госпожа, и тебе простительно за них бояться, и любящий склонён к подозрениям. Но ты знаешь, о дочка, мою заботливость и любовь к тебе и к твоим детям, и я воспитала вас раньше их. Я приму их от тебя и возьму их и постелю для них свои щеки и открою сердце и положу их внутрь его, и мне не нужно наставлений о них в подобном этому деле. Будь же спокойна душою и прохлади глаза и отошли их к ней. Я опережу тебя самое большее на день или на два".