Никос Казандзакис - Последнее искушение Христа

• Название: Последнее искушение Христа
• Автор: Никос Казандзакис
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01034-1

Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.

Н. Казандзакис

---

Когда он взошел на вершину холма и отверз уста, желая произнести речь, древний пророк встрепенулся внутри него и стал вещать:

– С ревом приближается рать с края света, рать грозная и стремительная. Никто из воинов не плетется усталый, никто не спит, никто не дремлет. Нет ни одногопояса ослабленного, ни одного ремня на сандалии разорванного. Остры стрелы, натянуты луки. Копыта коней – камни твердые, вихрем вращаются колеса колесниц. Львицей рыкает рать и повергает в ужас: вонзает она зубы в того, кто попадается ей, и никто не в силах спасти несчастного.

«Что это за рать?» – вопрошаете вы, о люди глухие, слепые, неразумные? Рать божья, злополучные! – ответил Иисус, простирая дуку к небу. – Издали воителя Божьи кажутся ангелами, но вблизи – языками пламени. За ангелов принял их и я летом, стоя на этом же камне, на котором стою ныне, за ангелов, и потому возглашал я: «Любовь! Любовь!» А теперь Бог пустыни открыл мне глаза, и увидел я: это языки пламени! «Терпение мое кончилось, и потому я спускаюсь долу!» – восклицает Бог! Плач стоит в Иерусалиме и в Риме, плач стоит над горами и могилами: земля оплакивает чад своих. Ангелы спускаются на выжженную землю и с горящими светильниками в руках ищут то место, где стоял Рим, и то место, где стояч Иерусалим. Они мнут пепел в перстах своих, нюхают его. «Здесь стоял Рим. Здесь стоял Иерусалим…» – говорят ангелы и пускают пепел по ветру.

– Неужели нет спасения? – воскликнула молодая мать, крепче прижимая к груди младенца. – Не о себе я пекусь, но о сыне моем.

– Есть спасение! – ответил ей Иисус. – при каждом мировом потопе Бог сооружает Ковчег, внутри которого помещает начатки грядущего мира. Ключ от Ковчега в руке моей!

– Кто те, что спасутся, дабы положить начало грядущему миру? Кого ты спасешь? Есть ли у нас еще время? – воскликнул старик с трясущейся нижней челюстью.

– Вселенная проходит передо мною, а я произвожу отбор: по одну сторону – те, кто переусердствовал в чревоугодии, питии да прелюбодеянии, по другую – голодные и униженные всего мира. Я выбираю их – голодных и униженных. Они суть камни, из которых воздвигну я Новый Иерусалим.

– Новый Иерусалим?! – воскликнули люди, и глаза у всех заблестели.

– Да, Новый Иерусалим. Я и сам того не знал, Бог доверил мне эту тайну в пустыне. Только после огня приходит Любовь. Сначала этот мир обратится в пепел, а затем уже Бог взрастит новый виноград. Нет удобрения лучше пепла.

– Нет удобрения лучше пепла! – словно эхо, откликнулся радостно хриплый голос.

Иисус удивленно обернулся. Голос этот был словно его собственный, но только более хриплый и более радостный. Он увидел у себя за спиной Иуду и вздрогнул. Лицо Иуды сияло, словно грядуще пламя уже низвергалось сверху и полыхало вокруг. Иуда бросился к Иисусу и схватил его за руку.

– Учитель, – прошептал Иуда с неожиданно появившейся в голосе нежностью. – Учитель мой…

Никогда в жизни своей Иуде не приходилось говорить с человеком так нежно. Он смутился, опустил голову и сделал вид, будто хочет спросить о чем-то, но о чем, сам того не знал. На глаза ему попался крохотный ранний анемон, и он сорвал его.

Вечером, когда Иисус возвратился в дом и снова уселся на своей скамье у очага, устремив взгляд на огонь, он вдруг почувствовал внутри себя Бога, который спешил, не в силах больше ждать. Печаль, отчаяние и стыд овладели им. Сегодня он снова произнес речь, зажег пламя над головами людей. Простодушные рыбаки и крестьяне на мгновение испугались, но затем снова пришли в себя, успокоились, все эти ужасы показались им сказкой, а кое-кто даже уснул на теплой травке, убаюканный, его голосом.

Взволнованный Иисус молча смотрел на огонь. Магдалина стояла в углу, глядела на него и хотела заговорить, но не решалась: иной раз женское слово приносит мужчине наслаждение, а иной – вызывает у него гнев. Магдалина знала это и потому молчала.

Было тихо. В доме пахло рыбой и розмарином. Окно во двор было открыто, где-то поблизости, должно быть, расцвела мушмула: ночной ветерок доносил ее сладостный, приятный запах.

Иисус встал, закрыл окно. Все эти весенние запахи были дыханием искушения, а не воздухом, который был нужен его душе. Пришел час уйти, вдохнуть того воздуха, который подобал ему, – Бог торопился.

Дверь открылась, и вошел Иуда. Он быстро окинул все вокруг взглядом своих голубых глаз, увидел Учителя, глядевшего на огонь, стройнобедрую Магдалину, похрапывавшего во сне Зеведея и писца, который что-то царапал подле светильника, марая очередную страницу – Иуда покачал головой. Вот каков, стало быть, их славный поход? Так вот отправляются завоевывать мир? Полоумный, писака, проститутка, несколько рыбаков, сапожник, коробейник и безделье в Капернауме?

Иуда сел, согнувшись, в углу, а почтенаая Саломея тут же накрыла на стол.

– Я не голоден, – прорычал Иуда, – Хочу спать.

И он закрыл глаза, не желая видеть того, что творится вокруг.

Присутствующие приготовились к ужину. Ночная бабочка влетела через дверь, покружилась вокруг пламени светильника; села на голову Иисусу, а затем принялась порхать по комнате.

– Гость будет, – сказала почтенная Саломея. – Добро пожаловать!

Иисус поблагословил хлеб, разделил его, и все молча принялись за еду. Почтенный Зеведей, который проснулся и ужинал вместе со всеми, тяготился молчанием – это было ему не по душе.

– Да заговорите же вы, наконец! – воскликнул он, стукнув кулаком по столу. – На похороны мы собрались, что ли? Разве вы не знаете: если несколько человек собрались за трапезой и не говорят о Боге, это все равно, что поминки. Так сказал однажды почтенный раввин из Назарета – да будет он благополучен! – и я это хорошо запомнил. Говори же, Сыне Марий! Приведи снова Бога в мой дом. Прости, что называю тебя Сыном Марии, до сих пор толком не знаю, как тебя называть. Одни говорят, что ты – Сын Плотника, другие – Сын Давидов, Сын Божий, Сын Человеческий, все словно спятили. Люди, знай, все еще колеблются.

– Почтенный Зеведей, – ответил Иисус. – Несметные рати ангелов витают вкруг престола Божьего, – серебряные да златые голоса их, что вода журчащая, и все они славят Господа, но только издали: никто из ангелов не осмелился слишком приблизиться к Богу. За исключением одного.

– Кого же это? – спросил Зеведей, выпучив осоловевшие глаза.

– Ангела молчания, – ответил Иисус и снова умолк.

Почтенный хозяин пришел в замешательство, наполнил чашу вином и одним глотком осушил ее. «Ну, и свиреп же этот гость!» – подумал Зеведей. – «Словно лев сидит с тобой за одним столом».

При этой мысли Зеведея охватил ужас и он поднялся с места.

– Пойду поищу почтенного Иону, поболтаю с ним по-человечески, – сказал он и направился к двери. Но тут на дворе раздались легкие шаги.

– А вот и гость, – сказала, поднимаясь, почтенная Саломея.

Все посмотрели на дверь. На пороге стоял почтенный раввин из Назарета.

Как он состарился, как исхудал! Жалкие кости, обтянутые морщинистой кожей, ровно настолько, чтобы душа не улетела прочь, – вот все, что осталось от него. В последнее время почтенного раввина мучила бессонница, а если иногда, уже под утро, удавалось уснуть, то видел он неизменно один и тот же необычайный сон – ангелов, огни и Иерусалим, подобный раненому зверю, который с ревом взбирался на гору Сион. Третьего дня рано поутру ему снова приснился тот же сон, он не выдержал, поднялся, вышел из дому, направился через поля, миновал долину Ездраелон, и посещаемая Богом гора Кармил выросла перед его взором. Пророк Илья, несомненно, пребывал на вершине ее, ибо он призывал к себе почтенного раввина, дав ему силы подняться наверх.

Солнце уже клонилось к закату, когда почтенный раввин добрался до вершины. Он знал, что там, на святых высотах, стоит жертвенник – три огромных камня, а вокруг разбросаны кости и рога жертвенных животных… Но когда раввин добрался туда и поднял вверх очи свои, крик вырвался из уст его: не камни, но три мужа – три исполина в белоснежных одеждах – стояли там в тот вечер, и лица их были сотворены из света. Посредине – Иисус, Сын Марии, слева от него – пророк Илья с пылающими углями во дланях, а справа – круторогий Моисей со скрижалями, исписанными огненными письменами… Раввин пал ниц на землю и в ужасе зашептал: «Адонаи! Адонаи!» Он знал, что Илья и Моисей не умерли, но должны снова явиться в грозный День Господень и то будет знаком, что настал конец света. И вот они явились, и ужас объял почтенного раввина. Он поднял глаза: три огромных камня блистали в сумерках, залитые солнечным светом.

На протяжении многих лет почтенный раввин раскрывал Писание, вдыхал дыхание Иеговы и научился за зримым и незримым познавать смысл Божий. Понял он и теперь, поднял с земли посох – откуда только силы взялись в дряхлом теле? – и направился в Назарет, в Кану, в Магдалу, в Капернаум, страстно желая отыскать Сына Марии. Он знал, что тот возвратился из Иудейской пустыни, и теперь раввин шел по его следам в Галилею, познавая сказание о новом пророке, создаваемое земледельцами и рыбаками, – сказание о том, какие чудеса сотворил он, какие слова изрек, на каком камне произносил речь, после чего камень покрылся цветами. В дороге ему повстречался старик, который воздел руки к небу и сказал: