Александр Кононов - На Двине-Даугаве (Повесть о верном сердце - 2)

• Название: На Двине-Даугаве (Повесть о верном сердце - 2)
• Автор: Александр Кононов
• Жанр: Прочая детская литература

---

- Нет, не выутюжил.

- Да я ж тебя в гости зову, чудак! В таких случаях не говорят "не хочу", а говорят "спасибо".

- Спасибо.

- Или так: "Спасибо, не могу, я занят, видите ли".

- Я занят, видите ли.

- Дела, дела и еще раз дела? Так, что ли? - спросил учитель, видимо забавляясь.

- Так.

Мимо прошел Коля Никаноркин, поклонился Арямову и изумленно поглядел на Гришу. А пройдя, оглянулся целых три раза.

Изумление приятеля немножко утешило Григория Шумова.

- Значит, выходит так, - продолжал Федор Иванович: - по воскресеньям днем ты занят, а в будни вечером свободен? Складно ли придумано?

- Складно, Федор Иванович! - Гриша опять взмолился: - Ну что вам стоит?

- Мне-то ничего не стоит. Как бы тебе самому дорого не обошлось. Воспитанник приготовительного класса - на улицах ночного города! Страшная картина!

Видно было, что Арямов шутит. А раз шутит, надежда еще не потеряна.

- Федор Иванович!

- Страшная эта картина может кончиться записью в кондуит.

Незаметно они прошли мощенные камнями улицы. Начались деревянные мостки, скоро и огороды покажутся. Э, да Федор Иванович живет на самом краю города... Летом тут, положим, хорошо - как в деревне.

- Федор Иванович, - начал Гриша высоким голосом, - я согласен прийти к вам днем...

- Польщен, - улыбнулся Арямов.

- Но только если я просижу у вас до самого вечера. А вечером вы мне покажете звезды.

- Дались тебе эти звезды! Ну, а после этого опять-таки в поздний час пойдешь домой? И встретишь надзирателя? Или инспектора?

- Не встречу. Авось.

- Авось да небось. Нельзя?

- Можно, Федор Иванович, ей-богу можно!

Арямов остановился:

- Ну, вот тут я и живу.

Гриша кинул вокруг себя быстрый взгляд: дом приметный - со светлицей наверху, над крышей. "Там он свою трубу и держит", - подумал Гриша. Улица была ему известна, называлась Ново-Садовой. "Садовая" - потому что поблизости сады и огороды, а почему "Новая" - это неизвестно.

- Так как же нам с тобой быть, кум пожарный? - спросил Федор Иванович. - Надо что-то придумать.

- Надо.

Им обоим теперь было ясно, что после такого долгого разговора простым отказом Арямову не обойтись. То есть другой человек, может, и обошелся бы, а Федор Иванович - нет, посовестится. Если не умом, так сердцем Гриша это понял и теперь стоял, ждал.

- Разве вот что... Закрой-ка рот!

Гриша послушался, даже зубы сжал.

- Вот что: знаешь ты Витола, из седьмого класса? Ну, Витол, лучший ученик, краса и гордость реального училища!

- Знаю, - ответил Гриша, хотя даже и не слыхал ничего о существовании Витола.

- Если он возьмет тебя с собой, под свою опеку, тогда ладно уж, приходите вместе. Завтра в восемь вечера. Если только небо будет ясное. Понял, кум пожарный? Значит, два условия: если Витол согласится привести тебя с собой и если на небе не будет облаков. Постиг?

- Постиг.

- А одному мужчине из приготовительного класса, хотя бы и столь доблестному, как ты, ходить ночью по городу строго воспрещается. До свиданья!

На другой день погода была ясная. На небе - с утра ни облачка. Гриша ликовал, что и было замечено зорким Колей Никаноркиным. Он спросил придирчиво Гришу:

- По какому это случаю ты шел вчера вместе с Арямовым?

- Так. Разговор был.

- О чем разговор?

Гриша замялся. Рассказать обо всем Никаноркину - значит, придется тогда и Никаноркина позвать с собой. Не позовешь - обидится. А Федор Иванович двоих не пустит. Одного-то не хотел, а тут двое явятся!

- Ладно, потом поговорим, - сказал он отворачиваясь.

- Сейчас рассказывай! - потребовал Никаноркин.

- Да о чем рассказывать-то?

- О чем вы говорили с Арямовым?

- Ну вот... пристал! О звездах, конечно.

- Ага. Ну, и на чем же вы договорились? Пусть, мол, звезды висят на своем месте?

Гриша молчал.

- Пусть висят?! - грозно спросил Никаноркин.

- Они не висят, - упавшим голосом ответил Гриша. - Персиц говорит они двигаются.

- "Двигаются"! Добром говорю: рассказывай все по порядку!

И как только Гриша мог забыть про Никаноркина? Человек копил по две копейки, скопил для него два двугривенных (правда, они прахом пошли из-за неверного Делюля), начал учить его чистописанию - да так толково, что у Гриши уже повысились баллы по этому скучнейшему в мире предмету (на этой неделе Невинный поставил ему первую четверку), - как же мог Гриша после всего этого забыть, не замолвить слово Арямову: дескать, есть у меня друг, зовут его Колей Никаноркиным...

- Молчишь! - воскликнул Коля Никаноркин. - Ну, молчи... Я все равно дознаюсь!

...Вот почему с таким стесненным сердцем шел в тот день Григорий Шумов - еще засветло - на Ново-Садовую улицу.

Дорога была дальняя, и у него хватило времени обдумать, как он напросится прийти к Арямову еще раз - вместе с товарищем.

Но вот и дороге дальней конец, а сумерки только еще начинаются; первая звезда, еще бледная, возникла в небе высоко над светелкой. В светелке-то Федор Иванович, должно быть, сейчас уже ладит свою трубу.

Гриша принялся терпеливо ждать, спрятавшись за старую яблоню, что росла у самого арямовского дома. Мороз к вечеру стал злей, пришлось поплясать на снегу, чтобы согреть озябшие в холодных штиблетах ноги.

Через час, не раньше, приветно озарилось окно светелки - чем-то оно напоминало янтарные огни в домах давно знакомого книжного города...

Звезда над крышей стала ярче, налилась живым, переливающимся розовым светом.

Должно быть, наступил заветный час: появились на улице семиклассники. Их было много, и среди них - рослый Витол. Гриша еще утром разыскал его в училище, разглядел как следует. Но навязываться не стал: надо еще семикласснику вести приготовишку за ручку к Арямову! Да и Грише это не нужно, он ходил с Яном ночью в темный лес - не испугался!

Надо сделать так: как только Витол войдет в дверь, Гриша за ним следом!

Семиклассники для чего-то долго совещались перед домом, где жил Арямов. Потом один из них, решившись наконец, взялся за висевшую на проволоке деревянную грушу - ручку звонка.

Дверь скоро открылась. Гриша опрометью перебежал дорогу и проскользнул через порог - вслед за семиклассниками.

Встретил их сам Федор Иванович. Он был в какой-то особенной куртке со шнурами. Нарядная вещь, ничего не скажешь.

Ученики, конфузливо суетясь, двинулись за Арямовым, и Гриша попал за спинами других - в комнату с необыкновенными стульями, обитыми кожей. И два шкафа там были, снизу доверху уставленные книгами. На огромном столе красовался бронзовый медведь с рогатиной; он охранял большие чернильницы, а рядом с чернильницами на зеленом сукне лежал для чего-то фарфоровый лапоть. Все было здесь красиво, и Гриша подумал: вот в таких комнатах и живут ученые люди, которые знают всё про землю и про небо. Не богачи (Арямов, конечно, не был богатым), а именно умные люди, которым хорошая книга, может, дороже всего на свете.

Отсюда по скрипучей деревянной лестнице все поднялись в светелку, и там-то (Гриша угадал) стояла, направив в окно свое дуло, знаменитая труба.

Потом Гриша забыл обо всем. Он сидел (его со смехом усадили первым), глядя перед собой в кругленькое стекло, - оно было холодное, если прислониться к нему глазом. Далеко перед ним (он об этом все время помнил), страшно далеко, может на тысячи-тысячи верст от него, величаво простиралась снежная мерцающая мгла.

Когда это волшебство кончилось, Арямов сказал:

- Ну, теперь вы обязаны выпить со мною чаю!

А семиклассники стеснялись, краснели, подталкивали для чего-то друг друга локтями, пробовали шутить - не совсем удачно, даже Гриша заметил: не очень-то выходило у них это!

Он первым сел за стол: его усадил сам Федор Иванович, рядом с собой.

Тогда уж - делать нечего - сели и остальные.

С шутливой торжественностью Арямов поставил на середину стола плетеную корзинку с печеньем "Эйнем".

Такое печенье Гриша уже пробовал (Персиц однажды угощал на перемене) и вкуса в нем не нашел: будто из сладковатого картона сделано. Далеко "Эйнему" до медовых пряников! Но из уважения к Федору Ивановичу он все-таки взял из корзинки белый кружочек, затейливо утыканный дырочками. И почувствовал себя необычайно хорошо. Он сидел перед стаканом чая, которого ему совсем не хотелось в ту минуту. Ему не хотелось ни чая, ни печенья "Эйнем", и даже пряник не доставил бы ему сейчас никакого удовольствия. Но самое чаепитие рядом с Федором Ивановичем было необыкновенным! В этой близости к учителю чудилось что-то даже запретное: наверное, Федор Иванович никому из начальства не говорит о том, как он запросто пьет чай с учениками.

Семиклассники осмелели, начали разговаривать очень даже бойко; и печенье ели довольно исправно. Под конец они принялись наперебой рассказывать Арямову о каких-то своих делах. Тут уж Гриша не особенно и вслушивался: счастливая мирная тишина покоилась в его сердце, и хорошо бы ничем ее не будить.

Сам Арямов больше молчал, посмеивался и разглядывал своих гостей. Иногда откликался немногословно: