Ричард Уэст - Иосип Броз Тито. Власть силы

• Название: Иосип Броз Тито. Власть силы
• Автор: Ричард Уэст
• Издательство: Русич
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-88590-758-7;1-85619-437-Х

Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.

---

ГЛАВА 3

Становление коммуниста

При написании этой главы автор опирался главным образом на книгу Владимира Дедиера «Говорит Тито». Однако именно в 30-е годы Тито впервые встретил человека, которому затем суждено было стать его главным летописцем, учеником и, наконец, критиком, – Милована Джиласа. Различные мемуары, написанные Джиласом после того, как он впал в немилость в 1954 году, составляют одну из самых выдающихся автобиографий XX века и являются самым лучшим рассказом о коммунистическом движении от лица одного из его видных деятелей. Там содержится также очень много малоизвестных и совсем неизвестных фактов из новейшей истории Югославии и о ее главной фигуре – Тито. Хотя Джилас и сам играл важную роль, будучи одним из его сподвижников, а позднее круто разошелся со своими друзьями, тем не менее он не позволяет своим личным чувствам влиять на объективность оценок и суждений. Большая часть его мемуаров была опубликована за границей еще при жизни Тито и многих других бывших товарищей Джиласа по партии, и хотя самого Джиласа не раз подвергали критике за измену прежним идеалам и даже за лицемерие, в отношении тактической стороны дела ему не было предъявлено ни одного упрека.

Вернувшись в 1920 году из России, Тито обнаружил, что первая мировая война коренным образом изменила Европу. Выстрелы, прозвучавшие в Сараеве 28 июня 1914 года, привели к распаду Австро-Венгерской, Российской, Германской и Османской империй и созданию новых независимых государств, таких, как Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Австрия, Венгрия, Чехословакия и Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, более известное как Югославия.

Поскольку большинство этих юных наций получили признание на мирной конференции, проведенной союзными державами в 1919 году, проигравшие стороны называли их не иначе как «версальские государства». Для немцев, австрийцев, венгров, болгар и Советской России эти «версальские государства» были искусственными, нежизнеспособными образованиями, созданными по прихоти победителей. Из всех этих «версальских государств» Югославия пользовалась особой неприязнью со стороны соседей и даже части своего собственного населения. Албания, Болгария, Венгрия и Австрия – все они имели к Югославии территориальные претензии, как, впрочем, и Италия, одна из союзных держав, которую не удовлетворяли положения Версальского договора.

К тому времени, как Тито в 1920 году вернулся на родину, многие хорваты в штыки встречали правящие власти в Белграде из-за того, что те оказались в числе «версальских государств».

Но каковы бы ни были их позднейшие настроения, южные славяне Габсбургской империи сами выдвинули требование о создании Югославии. Хотя подавляющее большинство словенцев, хорватов и даже сербов в габсбургской армии в начале первой мировой войны еще оставались kaisertreu[81], вскоре их постигло разочарование, вызванное как ужасами войны, так и обыкновенной усталостью.

Вступление в 1915 году в войну Италии повлияло на словенцев и хорватов по двум разным причинам. Это означало, что папа, хотя теоретически и стоял над мирскими дрязгами, являлся теперь представителем страны, ведущей военные действия против Австро-Венгерской империи. В мае 1917 года папа своим посланием призвал словенскую и хорватскую церкви сохранять независимость.

Когда итальянцы, согласно Лондонскому договору, дали в 1915 году согласие вступить в войну, для начала они вырвали у Англии и Франции обещание отдать им австрийские земли на Адриатическом побережье, подавляющее большинство населения которых составляли славяне. Это означало, что в случае победы союзников миллионы хорватов и словенцев оказались бы под итальянским владычеством, что было для них еще менее приемлемо, чем принадлежность к Австро-Венгерской империи.

Со вступлением в апреле 1917 года в войну Соединенных Штатов сотни недавних эмигрантов из Словении и Хорватии превратились во врагов Габсбургской империи и всем сердцем желали ее крушения. Поскольку в то время лишь считанные единицы стояли за независимую Хорватию, и никто вообще – за независимую Словению, подавляющее большинство диаспоры южных славян желало видеть нечто вроде Югославии.

Тем временем Сербия была озабочена своим собственным выживанием и не утруждала себя планами на будущее. К концу войны сербы и черногорцы понесли людские потери, соответственно населению, в два с половиной раза большие, чем потери Франции, которая, в свою очередь, пострадала сильнее, чем Британия и Соединенные Штаты.

Заплатив за войну столь высокую цену, сербы надеялись получить значительную долю плодов победы, тем более что хорваты и словенцы воевали на стороне их врага.

Летом 1918 года в южнославянских областях имели место антигабсбургские демонстрации и даже вооруженные мятежи. В сентябре, когда французские, английские и сербские дивизии прорвались со стороны Салоник в Македонию, начав освобождение Сербии, власть Австро-Венгрии пошатнулась по всей Хорватии и Словении. Газета «Грацер Тагенпост», выходившая в Каринтии, жаловалась:

Все словенские области взбудоражены… Лидеры американских словенцев и сербы сходятся в своих требованиях о создании единого Югославского государства. В дополнение к агитации в представительских органах идет также подрывная пропаганда из уст в уста, от человека к человеку, от женщины к женщине, от ребенка к ребенку. В церкви и школе преподается учение о Югославском государстве, и доверчивое население клянется его принципами[82].

Южнославянские депутаты образовали в Загребе Национальный Совет, выступавший с требованием создания Югославии. 28 октября габсбургские военные власти сложили с себя и передали этому Совету все полномочия.

На следующий день, когда толпы на улице выкрикивали лозунги в поддержку Вудро Вильсона и Томаша Масарика, хорватский парламент, или Сабор, формально остановил действие древнего «pacta conventa» с Венгрией. 1 декабря 1918 года Александр, в присутствии делегатов из Загреба и министров сербского правительства, провозгласил Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. Стеван Павлович замечает:

Будучи отнюдь не порождением Версальской конференции, как это подчас утверждают, Югославия должна была еще отстоять свое право на существование перед международным сообществом. Она была провозглашена в декабре 1918 года, но первой из основных союзнических держав в феврале 1919 года ее признали Соединенные Штаты, последней же – Италия, в ноябре 1920 года. Ее границы оспаривались, и потребовалось около двух лет, прежде чем она получила законное признание в глазах всей Европы, достаточное, чтобы провести выборы в конституционную ассамблею[83].

Для новорожденной Югославии несчастливым совпадением явилось то, что Германия подписала Версальский договор, позволив тем самым ему вступить в силу, 28 июня 1919 года, то есть в роковой день святого Вита. Что еще хуже, та же самая дата была выбрана в 1921 году для введения югославской конституции.

Для хорватских националистов на протяжении всех последующих лет новая Югославия была не только «Версальской», но и страной «дня святого Вита», навязанной им иностранными державами исключительно ради блага сербов.

Несмотря на все трудности, что ждали ее впереди, новая Югославия в действительности отнюдь не являлась искусственным образованием, этаким делом рук иностранных мечтателей-прожектеров. Хотя на протяжении долгого времени южные славяне были разделены историей и религией, в этническом и языковом отношении то была одна из самых однородных стран Европы – в большей степени, чем, скажем, обитатели Британских островов. Не стоит забывать о том, что в годы, когда югославы после долгих веков разделения вновь оказались вместе, южные ирландцы пытались вырваться из многовекового политического союза.

Когда Тито в конце 1920 года вернулся домой, Югославия только приходила в себя после брожения, охватившего после войны всю Центральную Европу, и в особенности побежденные нации. В Хорватии и Словении славянские крестьяне восставали против иностранных землевладельцев. Тито утверждает, хотя, возможно, и не без преувеличения, что в Загорье «каждую ночь горел какой-нибудь замок, и на следующее утро начиналась дележка крестьянами господских владений»[84]. Подобно тому, как в 1573 году кумровецкие крестьяне – правда, неудачно – попытались взять приступом замок Цезарграда, так и в конце 1918 года они совершили попытку захватить замок, также принадлежавший семейству Эрдеди. На этот раз им удалось прорваться внутрь, где они, похватав все ценное, устроили затем пожар и в конце концов взорвали древнее здание.

Тито с гордостью описывает эти подвиги.

Через пятьдесят лет некоторые из замков и дворцов, чудом избежавшие крестьянского гнева, были превращены в его летние резиденции.

Тито презрительно отзывается о «буржуазном» Национальном Совете, члены которого 1 декабря 1918 года съехались в Белград, чтобы «отдать дань» регенту Александру и объявить о создании Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев. Зато он высоко отзывается о Степане Радиче, лидере хорватской крестьянской партии, который предупреждал делегацию накануне отъезда: «Семь раз отмерь… Это грубая политическая ошибка – навязывать народу „fait accompli“ вашего собственного изобретения[85]»[86].