Данил Корецкий - Секретные поручения 2. Том 2

• Название: Секретные поручения 2. Том 2
• Автор: Данил Корецкий
• Жанр: Боевик
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-051490-8, 978-5-17-013876-0, 978-5-271-19408-5, 978-5-271-19410-8

Денис Петровский, офицер органов безопасности, работающий по программе борьбы с коррупцией в правоохранительных органах. Он раскрыт коллегами, ему приходится вести уголовное дело против самого себя. Вдобавок, расследуя обычное бытовое убийство, он выходит на шпионскую сеть, пытающуюся добыть секрет новейшего оружия…

---

– Так поймал Петровский свою рыбку? – спросил Семен Константинович, пока Курбатов просматривал справку.

Курбатов дочитал до конца, затем глянул на подпись эксперта (это был не Демин и не Патлатов, как и договаривались) и, удовлетворенно улыбнувшись, ответил:

– Можно сказать, да. Спасибо, Константиныч. Ты нам здорово помог.

Вчера Курбатов отдал Варашкову свою копию отпечатка с пистолета, найденного на месте убийства Курлова, и снятые им лично отпечатки Петровского с рюмки – ах, что за чудо был этот коньячок, помнишь, Дениска?.. По большому счету, он не сомневался в том, каков будет ответ экспертов.

Александр Петрович знал ответ и много раньше, только сейчас он имел его официально зафиксированным на экспертной справке: «На затворе пистолета ТТ № 1768125 обнаружен один отпечаток большого пальца левой руки с петлевидным узором, который совпадает с отпечатком большого пальца левой руки неустановленного лица, представленным ст. следователем городской прокуратуры Курбатовым А. П.».

Конечно, экспертная справка – это еще не акт экспертизы, это предварительный документ, а «неизвестный» – это не Петровский, но оформить все, как положено, – дело несложное. Главное, что его догадки подтвердились: отпечатки на пистолете принадлежат этому засранцу Петровскому! Вкупе с показаниями Суши это – приговор. Петровский ловил-ловил рыбку, а рыбка извернулась и схватила-таки Петровского за одно место…

Курбатов распрощался с начальником лаборатории и отправился в прокуратуру. День только начинается, даже иней с веток не успел слететь, а сделано уже немало. Что же, теперь он не только знал, теперь он мог доказать. Как минимум – то, что дело номер 28845, которое ведет Петровский, он ведет против самого себя. Как максимум – то, что и Степанцова убил он же. Только есть ли в этом смысл? В доказательстве как таковом?

Курбатов выбрал дальний путь мимо бывшей армянской слободки и старой пожарной каланчи, чтобы спокойно обдумать все еще раз. Положим, никакой прямой выгоды от того, что Петровского посадят, он не получит. Посадят и посадят. Здесь главный вопрос: зачем Петровскому все это понадобилось – убивать своего непосредственного начальника, прокурора, марать руки о какого-то прибандиченного Курлова? С чего это зеленый пацан, вчерашний студентишка, на такое решился? Нет, сам бы он ни в жизнь не додумался влезть в такое говно… Ответа на главный вопрос Александр Петрович не имел. То есть он догадывался, он ясно различал мерцание разрядов и чуял серный запашок Конторы… Линия противодействия спрямлялась, и уже не Петровский был на дальнем ее конце, а – мощная организация с острыми клыками и длинными безжалостными лапами. Против Конторы Александр Петрович выступить в открытую не мог. Да и не хотел: незачем. Просто у него в руках оказались факты, которые при случае можно выгодно обменять. На что-нибудь очень важное и полезное. Вот это будет выгодная сделка, тут ничего не скажешь…

В конце концов, ведь день только начинается. Коекто еще даже не проснулся, а он, Курбатов, уже мчится через город во всеоружии.

* * *

Всю неделю Жданкова чувствовала себя несчастной. С завода, где муж работает, позвонили доброжелатели: бейте тревогу, принимайте меры – пьет, не отходя от станка, на днях вот чуть руку не отхватило прессом. А еще с кладовщицей на складе метизов после работы запирается, и что он там с ней делает – непонятно. Жданкова всю эту галиматень выслушала, поплакала, приняла сперва валидолу, а потом и меры, конечно. Ввалила ему так, что у самой руки чуть не поотваливались.

И с тех пор все наперекосяк. В эту пятницу у одной из новеньких вертухаек, у Машки Русиной, был день рождения. В конце дня накрыли хороший стол в красном уголке: курица жареная, мясо запеченное, шпроты, печень трески, коньячок, водка, шампанское, а главное – пирожки домашние с картошкой, капустой да печенью, – вкусные, румяные, поджаристые. Ребят тоже пригласили для веселья, короче, почти вся дежурная смена собралась – и с мужского блока, и с женского. Все голодные, накинулись на эту вкуснятину да на выпивку: кто чего хочет – выбирай, пожалуйста, такое редко бывает!

А Жданковой не повезло: только два пирожка съела да рюмку коньяка выпила, а тут ее сразу вызывает Сирош. Идет, а ее качает – в голове туман, будто пьяная. А с чего? С рюмки коньяка?

В кабинете у Сироша сидела незнакомая молодая женщина.

– Это Регина Петровна, общественный защитник Алины Сухановой, – почтительно сказал Валерий Иванович. Хотя никакой он не Иванович, а Гургенович, это все знают. Ну да дело его, как себя называть, это никого не касается.

– Так она ж, Суханова, сроду нигде не работала, – заметила Жданкова. – Какой же это такой общественный коллектив выделил ей защитника?

А эта Регина Петровна улыбнулась ей омерзительно и говорит:

– Я представляю Всероссийский комитет защиты женщин, находящихся под следствием.

– Она не женщина, – отрезала Жданкова. – Она убийца.

– Это еще не доказано, – защитница собрала губы в точку, будто пытаясь погасить улыбку, но улыбка никак не хотела гаснуть. – А мы как раз и следим за тем, чтобы к нашим подзащитным не относились предвзято.

– Ты, Жданкова, не умничай. В Комитет поступила жалоба на пытки и издевательства над Сухановой, – Сирош многозначительно выкатил влажные глаза.

«От кого могла поступить такая жалоба? – в недоумении подумала Жданкова. – Ни от кого не могла! Официально ее никто не пропустит, а „дороги“[1] у Суши нет и быть не может!»

– Чего ты такая красная? – свел брови Сирош. – Ой, смотри, Жданкова! Я карточку поднимал, это ведь ты Суханову принимала!

– Ну и что, как я? – промямлила Жданкова. Она растерялась. Все странности последнего времени выстроились в одну цепочку, и цепочка эта не сулила лично ей ничего хорошего.

А странности таковы: во-первых, Людка Гамак прессовать Сушу прекратила, и другие от нее отскочили. Может потому, что она Ирке Окороку глаз выбила? Так нет, после этого ее еще сильней дуплили… Странность вторая: подельника ее, как там его… Гуля, – тоже прессовать отказались!

«Зафир заднюю передачу включил, – говорили меж собой оперативники. – Такого еще не было, все „пресса“ сломались… Вроде как малевка какая-то поступила…»

А теперь вот правозащитница из Москвы… И как бы ей, Жданковой, крайней не оказаться!

– Ты организуй встречу наедине, обеспечь все, как положено, – приказал Сирош. Я уезжаю, а ты в понедельник доложишь мне лично!

Конечно, пятница короткий день, начальству домой хочется, а простые люди пусть пашут до посинения!

В СИЗО, ясное дело, никто никаких общественных защитников не любит, зовут их между собой «шавками», потому что, кроме как брехать на ветер, ничего они не умеют. И такая почтительность объясняется только тем, что защитница из самой столицы прикатила. Ну да ладно! Как прикатила, так и укатит, а Суша здесь останется. Еще посмотрим, как ей Москва поможет!

– Ну, пошли, коль начальник приказал!

Жданкова тяжело посмотрела на защитницу, повернулась и вышла. Спустя минуту из кабинета появилась эта Регина, и лейтенант проводила ее в комнату для допросов.

– Подождите минут десять, сейчас я ее приведу!

Потом пошла в камеру. Прошла по длинному переходу в корпус, зашла в женский блок, где воняло так же, как в мужском, – потом и карболкой. На постах никого не было, все гуляли у Машки Русиной.

– Суханова, на выход!

Она вышла в коридор, по-прежнему прямая, как доска, с высоко поднятой головой. Жданковой на секунду даже жалко ее стало, дуру упрямую. Ну, не на секунду – на полсекунды. В тюрьме-то ей, может, и полегче стало, только ненадолго. Скоро эти «прессы» по этапу пойдут, а новые прибудут. Запрессуют ее в доску, раз жалуется, не доживет она до суда, упертые и меченые, как она, всегда плохо кончают…

– Вперед пошла, – сказала Жданкова и повела Суханову в комнату для допросов.

Регина эта встретила Сушу, как родную. Ну, говорит, рано нос вешать, глупышка, мы еще дадим кое-кому просраться. Так и сказала. И Суша вдруг тоже заулыбалась, будто узнала ее, Регинку эту. И улыбочка у нее точно такая же вышла – омерзительная.

Жданкова вышла в коридор, как начальник приказал, да стала в красный уголок по внутреннему названивать: пусть Ленка Тихомирова придет, сменит ее, ей небось тоже у стола посидеть хочется… Ленка вообще-то не очень подельчивая, жадная, по семьдесят процентов драла с девчонок, которых «в аренду» авторитетам сдавала. Может и не пойти. Лучше Соньку Подобед попросить, она баба нормальная, с пониманием. Сама попила-поела – дай подруге жизни порадоваться…

Но ни Ленка, ни Сонька трубку не брали. Вообще никто не брал, хотя там человек восемнадцать собралось. Неужели перепились вусмерть? Что-то быстро…

Но тут пришла сама именинница – Машка Русина.

– Музыку включили, танцуют все! – пояснила она. – Хочешь, я тебя подменю? Там у этих все в порядке?