Алла Дымовская - Доктор Самты Клаус

• Название: Доктор Самты Клаус
• Автор: Алла Дымовская
• Жанр: Юмористическая фантастика

Легкая, искрометная, забористая, ого-го забойная пародия!!! Теперь в уссывательской форме супер-прикольные сериалы "Остаться в живых" и "Доктор Хаус"!!! Читайте, наслаждайтесь и готовьте подгузники!!! Всем привет и миллион пожеланий Счастливо Проведенного Времени! Пусть пофигизм победит кризис!

---

Алла Дымовская Доктор Самты Клаус

Если свистеть на море, получишь больше, чем просил.

Соловей-Разбойник (Новый Орлеан, 2005 год).

Из дневника Пожизненного Диктатора (далее для краткости просто ПД) Лэма Бенсона: «11 сентября 200-ного, не помню, какого года. И не мудрено! Голова моя садовая! То есть, осовевшая! Когда на нее сверху сыплется всякая нечисть, еще и не то запамятуешь! Но к делу! Чай, чернила не казенные.

Нынче утром, в два часа пополудни — для кого день, а для кого и утро, тоже мне, умники выискались! — с неба на мой остров упал самолет. Ну, как упал? Болван Сэнд Муд, выдающий себя за секретного ирландского террориста, в своей железобетонной подземной дыре позабыл отвернуть канализационный кран. Оно конечно! Со списанной винтовкой Мосина по джунглям скакать каждый может, а как покакать и воду за собой спустить — так буржуазный пережиток! Вестимо, случился перегруз очистительной системы, а за ним, как водится, прыгнуло напряжение в четвертом энергоблоке. Сколько раз можно просить — да затопите вы его совсем, хоть той же канализацией! Так нет, прыгает, собака, и смущает магнитное поле. Все бы ничего, но мимо, как назло, пролетала эта стальная дура, в смысле, птица. Боинг, номер хрен знает какой, из Гваделупы в Казахстан, или из Биробиджана в Гондурас, теперь не суть важно. Наш русский радист Жуков Иван Макарыч (если запросто, то Встанька), вечно путает иностранные названия, у него вообще любимый адрес — это: на деревню дедушке. Он, бедняга, имеет по всему свету многочисленную родню и каждый божий день шлет ей поздравления секретным кодом куда придется. Послания эти, будучи улавливаемыми безответными обывателями, принимаются за глас свыше и по недоразумению вписываются в билеты лотерейных розыгрышей, а дальше, как повезет — кому еврейский цимес, а кому и проблемы на бедное седалище… Что-то я уклонился в сторону.

Так вот, о самолете. Не знаю, какой уж обезьян его вел и в каком состоянии (а еще утверждают, что в авиационных экипажах сухой закон!), но только реактивная эта бандура при аварийной посадке развалилась аж на три неодинаковых части. Чего спрашивается проще: на, тебе, на здоровье — справа уютная одиннадцатимильная взлетная полоса 08, не хочешь — слева, на Карнавальном мысе площадка для летающих тарелок, очень удобная, между прочим. Месяц назад заземлялись с визитом гомноиды из созвездия Собачьих Псов, и ничего, серьезно почти никто не пострадал.

Ну, сели, как уж сели, чего ж теперь! Хотя мне и своих проблем хватает. Вот, например. Позавчера у нашей Пегги издох последний лабораторный кролик, служивший ей для опытов, где по-быстрому новых натырить, ума не приложу! А ум-то у меня ого-го! По крайней мере, я так думаю.

На всякий аховый или страховой случай послал двоих подчиненных, кого поменьше жалко, к упавшим частям третьей и второй. К первой посылать бессмысленно — там пилотская кабина, с ними все равно ничего худого произойти не может, как известно, пьяному море по колено, тем более, дружелюбные джунгли. Данила Фломастер, житомирская орясина и по совместительству поселковый маляр, насильственным пинком был отправлен к отвалившемуся хвосту — так ему, бестолковому, и надо, давно у меня на Данилу растет ядовитый зуб. Стало быть, уважаемый наш мясник Оксфорд Кембриевич неохотно поплелся на другой конец острова к остаткам центрального пассажирского салона — будет знать, как выдавать свинячьи потроха под уксусным маринадом за гусиное фуа-гра в малиновом соусе! Тьфу, мерзость! Вспоминать противно! А вспоминать надо, дабы увековечить сие незаконное деяние для потомков. Пусть думают, что у нас тут не произвол, а справедливое соблюдение моих полномочных диктаторских прав! Будто я когда напрашивался! Но, об этом неудачном эпизоде моей скорбной жизни запишемся позднее».

За шесть… э-э-э… за семь-восемь, но никак не двенадцать часов до описываемых в дневнике событий.

По ярко освещенному залу посадочного терминала № такой-то Сиднейского аэропорта шел человек. Он опирался на тяжелую, суковатую железную палку, и сильно хромал. Попеременно то на правую, то на левую ногу. Когда задумывался, то на правую, когда одумывался и вовремя спохватывался, то на левую. Он шел, хромал и размышлял про себя. На кой черт нужно освещать многоваттным электричеством посадочную залу терминала № такой-то, если во всю джоновскую (в смысле, во всю ивановскую), приветливое австралийское солнце и без того шпарит через совершенно прозрачную стеклянную крышу? Человек с суковатой, железной палкой отличался недюжинным и ненормальным умом, и потому быстро нашел ответ — освещение нужно для того, чтобы удовлетворить местный профсоюз электриков. Ответ показался хромому человеку гениальным. А звали его — человека, конечно, а не ответ, — доктор медицины Самты-Джонатан-Клифт-Манчестер-Неюнайтед Клаус, но для друзей, которых не было, просто Самты.

Дожидаясь приглашения на посадку, доктор Клаус приземлился покамест в валютном баре. То есть, это в далеком северном аэропорту имени сгоревшего поместья графа Шереметева подобные заведения некогда именовались валютными. Здесь же имелось в виду, что в терминальной распивочной «На скорую руку» принималась любая конвертируемая валюта любой обнаглевшей с жиру страны без предварительного обмена на австралийские доллары. Или шиллинги. Или франки. Или фунты. Или стерлинги. Или рублики. В нюансах финансовых мировых систем доктор Самты Клаус был не силен, несмотря на всю свою гениальность. Главное — за несколько мятых бумажек с изображением старой некрасивой бабы с лицом спившегося мужика ему дали полный стакан виски со льдом и еще кучу никелированной мелочи в придачу.

— Сдачи не надо, — великодушно отказался Самты, и подмигнул голубым глазом хорошенькой, наливной как яблочко (чмок!чмок!), барменше.

— И мне не надо! — презрительно фыркнула наливная барменша, и гордо отвернулась от кучи мелочи.

— Ну и дура! — грубо ответил ей Самты, и плюнул на пол. Впрочем, ничего удивительного в его поведении не было, обычно именно так он обращался со всеми женщинами, даже если они не являлись наливными, как яблочко.

— Сам ты…! — в сердцах выругалась хорошенькая барменша, и замешкалась, подбирая подходящее слово. Ум ее отнюдь не был быстродействующим и гениальным.

— Ну, да. Я, — довольный и вдруг подобревший, улыбнулся ей Самты. Ему всегда льстило, что его славное имя известно всем и каждому во всем огромном мире, хотя отчего-то никто при этом не помнил его фамилии. — А вас как зовут?

Наливная барменша опешила настолько, что от удивления смела в подол гору мелочи, и плеснула в стакан доктору вторую порцию двойного виски. Потом долго и опасливо выглядывала из-за пивного крана и крутила пальцем у виска, пока ее не сменил запасной бармен.

Выпивши двойного, то есть, теперь уже четверного виски, доктор Клаус еще некоторое время прогуливался по залу терминала № такой-то и забавлялся. Для начала он аккуратно подсек под колени своей суковатой железной палкой пару немощных старушек, и с ласковой ухмылкой созерцал, как катятся по мраморному полу их рассыпавшиеся жемчужные ожерелья и вставные зубы. Жаль было лишь, что сами старушки никуда не катились, а неблагозвучно стонали, лежа на спине — у одной оказался сломан тазобедренный сустав, у другой — вывихнуто плечо. Доктор Самты Клаус досадливо кашлянул: он рассчитывал на большее, хотя бы один жалкий перелом основания черепа или, на худой конец, сгодится травма позвоночника. Травмы позвоночника он вообще любил превыше всего на свете. Потому что, больные с травмой позвоночника все понимают и даже в силах все сказать, но, вот же бедняги, поделать со своим лечащим врачом ничего не могут. Впрочем, каким образом эти больные, как и всякие иные, касались напрямую доктора Самты Клауса, было совершенно непонятно. Поскольку доктор Клаус служил в больнице окружной тюрьмы штата Небраска старшим патологоанатомом.

После старушек доктору подвернулись по дороге только трое слепых инвалидов, коих он удостоил виртуозной подножки, одной на всех, (не надо ходить строем и держаться за руки, идиоты!) а потом нарочно запутал поводок их собаки-поводыря. Несколько маленьких детей, которым он добросовестно помог советами заблудиться от пап и мам, в счет не шли. Развлечения на этом, к его разочарованию, кончились. Да еще гнусный электронный диктор опять объявил из динамиков о посадке:

— Доктор Самты-Джонатан-Клифт-Манчестер-Неюнайтед Клаус! Черт! Доктор Самты…,тьфу, Клаус! В восемнадцатый раз прошу вас пройти в самолет на посадку! Охрана аэропорта устала усмирять на борту бунтующих пассажиров! Доктор Клаус! Я на колени стану! — из динамика послышался трагичный стук. — Мамой заклинаю!