Люда и Игорь Тимуриды - СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

• Название: СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ
• Автор: Люда и Игорь Тимуриды
• Жанр: Юмористическая проза

Что делать, если я, глупая девочка, с большим трудом закончившая школу и кулинарный техникум, вдруг попадаю в странную ситуацию? Если, придя первый раз на работу, я вдруг обнаруживаю, что затевается что-то страшное и непонятное, понять которое мне не силам...

(философско-юмористический боевик из современной жизни России)

---

- А почему вы спрашиваете... – еще по инерции как-то механически жалобно пискнула она, словно уже зная ответ. По ее щекам текли уже слезы счастья, точно она выполнила свой долг, хоть я и не понимала, чего она на меня так смотрела.

- Потому что дочь Людмилы, урожденной Щербацкой, моя жена, – жестко закончил белобрысый.

Старушка ойкнула и потеряла сознание.

Глава 39.

Я ничего не понимала, и пожала плечами, сжимая в руках глупую коробку. Выкинуть ее я постеснялась, да и, по словам ювелира, именно коробка и была ценная и настоящая из всего – ибо из рассказа я поняла, что он предложил купить старую коробку, единственную из всех ценностей.

Белобрысый сам донес старушку до машины, а я забрала у опешившего управляющего ключи, записав адрес этих квартир. И тяжело вздохнула.

- Может ее в больницу положить? – подобострастно и испуганно спросил менеджер, напуганный происшедшим с клиенткой. – А мы пока вам квартиры обмеблируем, к тому времени, когда она вернется, там уже мебель будет?

Я неохотно согласилась. Сказав только, чтоб эта мебель была белая, но очень легко мылась и не собирала много пыли и грязи, а так пусть будет любая недорогая для начала, чтоб квартира не стояла голой, а там Анна Михайловна сама купит себе по вкусу или по проекту любимого дизайнера...

Он оживился и мигом достал из-под мышки папку с фотографиями, которую, оказывается, предусмотрительно захватил. По-моему, он взял ее заранее. Я подозревала, что он только и думал, как ее всучить, и теперь показывал мне недорогую белую кожаную мебель с золотом, белое пианино “Стейнберг”, стенки и кухни из белого дерева с золотом... Чтобы он отстал, ибо оставаться здесь было нельзя, я ткнула пальцем куда попало и выложила еще совсем не маленькую сумму ему прямо в руки с перекрытием, дав ему еще несколько тысяч долларов...

- Все будет сделано еще сегодня! – помахал он мне рукой, устремившись обратно в контору, чтобы все быстро сделать “окэй”.

Я же села в “линкольн” к белобрысому, чтобы прояснить некоторые не понравившиеся мне моменты.

Раскольников ли он?

Но, на счастье, старушку телохранители посадили в проезжавшую скорую помощь платной клиники, и бабушка была отправлена в реанимацию. Естественно, с большим гонораром врачу, платой за клинику, и ласковым убеждением белобрысого, что если хоть что-то из денег или документов бабушки пропадет или попадет в иные, чем ее руки, особенно в руки ее внука Юры, то пропадет клиника. Деньги, документы тут же положили в сейф в скорой, ибо это была скорая для богатых, и такие сумы были не редкость. Белобрысому тут же дали расписку, и с бабушкой отправили корреспондента.

Тот, ясное дело, не особо протестовал.

Не успели этого отправить, как из салона вышли Оля и Саня, сверкая бриллиантами. Кавалеры обеспечивали их выход, будто защищали авторитета. Так же профессионально осмотрев улицу и лестницу. Если украситься стекляшками, как рождественская елка, то, естественно, плохо кавалеру станет, ибо любая шпана может напасть. Тут хуже авторитета таких дур охранять надо, ибо сейф с долларами хоть сам не ходит.

- Где вас черти носили? – вполне справедливо выдавила я, когда Оля элегантно впорхнула в машину, а Саня, наоборот, тяжело бухнулась рядом.

- Это было чудесно! – заявила Оля.

- Хорошо, – согласилась с ней Саня.

- Это было ужасно! – сказал их кавалер, вытирая пот, оказываясь рядом. – Баловаться с цацками и тратить такие гигантские суммы, это все, что я желал в такой момент, когда каждая минута может стать гибелью... Нет, это слишком. Честно говоря, мне хотелось придушить Олю, когда она с редким удовольствием примерила каждое драгоценное колье и каждый набор...

Машины тут же тронулись и мы немного отъехали к дороге, ожидая, когда проезд немного освободиться и можно будет влиться в поток.

Бойцы быстро надевали золотые чудовищные цепи и бриллиантовые запонки, перстни и всякую муру под командованием Оли. И окончательно принимали вид заматеревших чудовищ. Я даже поежилась.

Саня попыталась надеть на меня принесенный комплект драгоценностей, но я вдруг отодвинулась, так, чтоб она меня не достала.

- Нет, – неожиданно резко сказала я, отклоняясь от ее руки. – Я одену эти... – я показала рукой на зажатый в руке большой, старый, похожий на готовальню футляр и упрямо сжала губы.

- Но это же фальшивки... – рассержено возмутился белобрысый.

- Я надену эти! – я вдруг уперлась и приподнялась, заявив это абсолютно однозначно и жестко.

- Ты подведешь всех нас своими явными подделками... – попробовал убеждать кто-то.

Но я уперлась, и упрямо крепко сжала зубы, крепко, как драгоценность, прижав к себе футляр с фальшивыми драгоценностями. Я отстранено и строго смотрела в окно, мрачно уставившись на что-то.

- Ну и пусть! – уперто сказала я, будто шла на смерть и эти вещи мне были так дороги. – Я так хочу.

Белобрысый рассердился.

- Что там такое? – недоуменно спросила Саня, поглядев на футляр.

- Там фальшивые драгоценности, за которые она выложила сто тысяч долларов... – просветил ее тот телохранитель “авторитета”, который слышал историю. – Ей в благодарность подарила их старушка, которой она купила квартиру...

- Дай я посмотрю! – резко сказала Саня, протягивая руку к футляру.

Я неохотно отдала ей футляр. Да и то потому, что кроме нее не было никого, кто мог бы помочь их грамотно одеть.

Саня взяла в руку драгоценность, лежащую сверху в коробке, в которой аккуратно искрились красными бликами чудеснейшие вещи.

- Немедленно отдай! – рассердилась она, рассмотрев драгоценность. – Тебя надули.

- Но это же стекло! – воскликнула, взяв из ее рук вещь, Оля.

Я лишь хмуро поглядела на них.

- Это подарок человека, и я хочу его одеть, ибо он красив... – медленно и упрямо сказала я, решившись на что-то.

Коробка, причина всех бед, лежала передо мной, поражая своей изысканностью, красотой и продуманностью. Мои драгоценности горели в них прекрасным красным цветом гранатов, разложенные аккуратно в специальные ямочки. Тут было не только красное ожерелье, красные серьги, красные, с крупными камнями браслеты, заколки, но и тысячи других прекрасных и переливающихся как кровь штук. Вещи были дивной красы и изысканности.

Один из бойцов вертел их в руках с каким-то очень странным видом, как-то непонятно странно поглядывая в мою сторону.

- Ну и ладно, – примирительно вздохнула Саня, поглядев на мое хмурое упертое лицо ребенка, сжатые в щелочку губы и серьезные вытянутые скулы. – Хорошо хоть красивое... Давай помогу одеть... – ворчливо сказала она.

Я послушно подставила шею, потому не умела и не знала, как это все надевать, и глазами взмолилась Сане помочь.

- Прямо дети, право, – проворчал генерал незлобно.

Но тут Саня, надевавшая на меня третью деталь огромного рубинового туалета, дернулась.

- Стой! Что же это?! – резко сказала она, побледнев, и резко поднесла к глазам четвертую деталь убора, близко рассматривая и кусая губы, потом выхватила лупу из нагрудного кармана, очевидно, купленную в ювелирном магазине, потом стала хватать другие драгоценности, закусив губы. – Но этого не может быть!

- Вы все ошиблись, Саня, – лениво сказал, наконец, вертевший брошь боец, со странной усмешкой глядя на меня с пылающей кровью громадной брошью в руках. Которую словно случайно вертел до этого вместе с другими цацками из глубины коробки со странным отрешенным видом.

Саня дернулась снова к первым драгоценностям. А боец хладнокровно добавил, поглядев на драгоценность на ладони, подбрасывая другую:

- ...это – настоящие!

Он усмехался и смотрел на меня.

Все замерли.

- Но я не могла ошибиться! – взвыла Саня, хватая первые драгоценности с меня. А потом замерла.

- Ничего не понимаю... – растеряно сказала она, откладывая их в сторону. – Эти – фальшивые, латунь... А здесь...

Саня дергалась туда, сюда.

Я раскрыла футляр, который был многоярусным, ибо множество деталей убора не помещались на одной плоскости. И увидела под закрывающимися на защелку крылышками точно такие же вещички, какие она назвала фальшивыми, и которые были сверху, прямо копии их.

Саня выхватила их у меня из рук. Посмотрела, потом оглядела всех, и усмехнулась. И стала одевать мне то, что выхватила из рук, вместо первых.

- Гениально... – сказал кто-то. – Это как же придумано! Если кто не знает, попадется обязательно. Три фальшивки вверху!

- Вор возьмет фальшивые сверху, дурак подумает, что все фальшивые внизу, незнающий уверится, что фальшивые и отстанет... – процедил белобрысый. – Только знающий возьмет тяжелый чудовищный футляр с пустышками.

Они все смотрели на меня в упор, и бойцы пристально разглядывали меня, будто я какое-то неизвестное чудовище.

Я недоуменно оглядывалась.

- Меня смутило это громадное театральное ожерелье! – кусая губы, смущенно сказала Саня, со злостью отодвигая его и не смотря на всех. – Оно так брошено тут в кучу, что вместе с тремя фальшивыми драгоценностями в этих бросающихся в глаза выступах создает впечатление, что это фальшивки! Ибо таких больших камней никогда не было на свете, и каждому это ясно.