Чарльз Сноу - Смерть под парусом

• Название: Смерть под парусом
• Автор: Чарльз Сноу
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071564-0, 978-5-271-34185-4, 978-5-226-03903-4

Один из самых ярких детективных романов XX века. Роман, который лег в основу замечательного фильма с Николаем Крюковым, Марианной Вертинской и Антанасом Барчасом в тайных ролях. Группа состоятельных молодых англичан и их очаровательных подруг отправляется в увеселительную прогулку на яхте, - но очень скоро бездумное развлечение прерывает трагедия.

Владелец яхты Роджер Миллз найден убитым.

Но кому мог помешать преуспевающий молодой врач, любимец женщин и душа компании?

Полиция - в растерянности.

И тогда за расследование берутся джентльмены "старой закатки", проницательный мистер Кейпл и гениальный детектив-любитель Финбоу.

---

— Чтобы возбудить его ревность, разумеется. — Её высокие брови дугами взметнулись ввысь. — Он типичный англичанин и не станет читать писем, если ему за это не заплатят. А так он обязан будет прочитывать их от корки до корки, и, я надеюсь, хоть это расшевелит его. Я даже готова сама сочинять эти любовные послания.

Она остановила свой взгляд на Филиппе, и я подозреваю, что только вмешательство Роджера помешало им поцеловаться у всех на виду. Роджер был мастер находить выход из любого щекотливого положения.

— Ну а теперь, дети мои, — заорал он во всю глотку, — всем спать по кроваткам. Я собираюсь ещё до завтрака отбыть в Горнинг.

— И завтракать будем только в Горнинге, — проворчал Филипп. — Значит, опять придётся вставать ни свет ни заря.

— С какой стати, скажи на милость, ты снимаешься с якоря до завтрака? — зевая, спросил Кристофер.

— А что это вы переполошились? Ведь это я поднимаюсь в восемь часов и управляюсь с яхтой без вашей помощи. А вы, лежебоки, валяйтесь себе ещё хоть целый час, — ответил Роджер, улыбнувшись.

Я обратил внимание, что они на дружеской ноге, и подумал, что это делает честь им обоим, если иметь в виду их былое соперничество из-за Эвис.

— И вообще полезно пожить недельки две без всяких удобств, — усмехнулся он.

— А где ты меня устроишь на ночь, Роджер? — робко вставил я. — Пожалуй, на крыше каюты я был бы как раз лишён всех удобств, верно?

Роджер с красным, лоснящимся от пота лицом встал и потянулся всем своим могучим телом.

— Нет, мы с тобой останемся здесь и будем спать на этих двуспальных койках. Мы самые старые и самые толстые — нам нужен простор. Всю прошлую неделю наши девушки занимали две другие широкие койки в кормовой каюте. Почему — сам не знаю. Мы их попросту балуем. А эти трое лоботрясов оккупировали односпальные койки в середине посудины. Вот так мы и жили здесь без тебя.

— Сам-то ты, конечно, ни в чём не следуешь своим спартанским теориям, а не то бы непременно вздёргивал себя на ночь вверх ногами на мачте, — заметила Эвис, убирая со стола бокалы.

— Эвис, дорогуша, — прогремел в ответ Роджер, — вот вы всё никак не возьмёте в толк, в чём прелесть подобных путешествий. «Терпеть и наслаждаться» — вот наш девиз. Мы живём на посудине, которая даже с места не сдвинется без нашей помощи. Конечно, моторная лодка несравненно удобнее, но зато не так романтично. С другой стороны, мы прилично питаемся, а могли бы жить впроголодь — на одном чёрном хлебе с лярдом, но это уже не так забавно. Как и во всякой игре, здесь существуют свои правила. Вставать рано — одно из наших правил!

— Спасибо за науку, Роджер, — сказал я. — Тут есть над чем подумать. Ну что ж, я пойду проветрюсь, а ты тем временем приведи в порядок каюту — это тоже одно из правил нашей игры. Спокойной ночи, друзья.

Все разошлись по своим местам, а Роджер остался вытряхивать пепельницы и убирать бутылки. Через носовой люк прямо за стенкой нашей каюты я поднялся на узкую палубу и почувствовал на лице свежий ветер с реки.

Я стоял и размышлял о людях, которые остались внизу: какую роль играют они в моей жизни и как сложится их судьба. Было время, когда я мучился сомнениями: есть ли хоть какая-нибудь справедливость в нашем хаотичном и неустроенном мире, почему одни могут позволить себе проводить большую часть года в праздности, а оставшиеся дни убивают время где-нибудь на курортах Средиземноморья, в то время как другие пятьдесят недель в году трудятся в Олдеме и только две недели отдыхают в Блэкпуле.

С возрастом такие сомнения стали посещать меня всё реже и реже. Теперь я убеждён, что трудно придумать что-либо более разумное, чем этот неравный баланс. Как много будет потеряно, если уничтожить этот мир праздности и комфорта! Часто приходится слышать, как иные мои знакомые яростно ратуют за любые перемены, утверждая, что это всегда к лучшему. Я испытывал в таких случаях неловкость, ибо не мог найти подходящих слов, чтобы выразить свои мысли. Но в ту тихую ночь, стоя в одиночестве на палубе, я чувствовал, что сумел бы объяснить, что думаю, если бы кто-нибудь из них оказался рядом.

Снизу послышался грудной, переливчатый смех Эвис. Подумать только, что такое обаятельное создание тоже засосёт житейская рутина. Почему, собственно, такие весёлые и приятные бездельники, как Филипп со своей подружкой Тони, не имеют права развлекаться как им вздумается? Ведь они придают своеобразный колорит нашей жизни, и, если они и иже с ними исчезнут с лица земли, это будет концом целого мира. Мира, который, несмотря на свои недостатки, всё же даёт нечто людям. Мир кишмя кишит глупцами и пошляками — один бог свидетель, как их много, — в то же время нам случается встречать немало и милейших людей.

Я подумал о своих друзьях. Некоторые из них с пелёнок живут в достатке и комфорте. Эвис, например, всю свою жизнь вращается в кругу людей, единственной серьёзной заботой которых является, как бы веселее убить время. А вот Уильям завоевал себе место под солнцем исключительно благодаря своим способностям. Десять лет назад он как вол работал в средней школе в Бирмингеме. Филипп — баловень судьбы, а вот Кристофер, сын простого школьного учителя, «был всегда настолько беден, что даже не научился делать долги», как он сам о себе говорил с горьким юмором.

Из каких бы слоёв общества они ни вышли, здесь, на яхте Роджера, собралась чудесная компания, интереснее которой я никогда не встречал, Если миру этих людей суждено рассыпаться в прах, думал я, то наша жизнь оскудеет, утратив нечто светлое и изящное!

Было что-то нелепое в том, что я, далеко не молодой, тучнеющий человек, стоял среди ночи на палубе и предавался философским раздумьям, но я не ищу себе оправданий. Я в самом деле тогда так думал и вспоминаю об этом теперь лишь затем, чтобы показать, как я относился к своим друзьям перед трагическими событиями, которые так глубоко повлияли на всех нас. Надо признать, однако, что я был немного сконфужен, когда осознал, что задумываюсь над проблемами, которые должен был решить для себя ещё в двадцатилетнем возрасте.

Я закурил сигарету и следил, как её огонёк красной точечкой мерцает в воде. Потянуло сыростью, и я почувствовал, как по спине пробежал озноб. Послышался тонкий крик совы и глухое хлопанье крыльев. Заросли тростника слились с тёмным небом; луны не было, только из иллюминаторов лился свет, бросая блестящие полосы поперёк реки. Ночь выдалась тихая, река будто остановила своё течение.

Глава вторая Роджер ведёт яхту в одиночку

Спустившись в каюту, я застал Роджера за столом перед раскрытой пухлой конторской книгой. Он писал что-то, низко склонившись над столом, так как лампа давала мало света и не освещала даже стен каюты. Когда я сел на свою койку и стал расстёгивать рубаху, Роджер, взглянув на меня, сказал:

— Все уже улеглись, а я вот пишу судовой журнал. Закончу — прочту тебе, что я тут нацарапал.

— Ладно, — ответил я покорно, стараясь скрыть свои истинные чувства.

Страсть читать вслух собственные сочинения представляется мне едва ли не самой отталкивающей человеческой слабостью, но беда в том, что это явление очень распространённое и противостоять ему просто рискованно. В своё время я часто становился её жертвой. Но я всегда старался быть снисходительным слушателем. Если уж нести голову на плаху, так нести её гордо. А поскольку мне нравится доставлять людям радость, то я не только терпеливо выслушиваю романы, стихи и письма, написанные моими друзьями, но, случается, и сам прошу их читать мне. В минуты скверного настроения, когда всё мне видится в чёрном свете, у меня появляется мысль, что репутацию человека с тонким вкусом я заслужил отчасти благодаря этой своей черте.

Итак, хотя я и не горел желанием внимать излияниям Роджера, я постарался сделать вид, что с интересом выслушаю всё, что он сочтёт нужным прочитать мне из своего отчёта за день.

— Ты сумеешь оценить это, я знаю, — сказал Роджер и снова склонился над журналом. — Все любят слушать выдержки из судового журнала. — И он продолжал выводить свои неуклюжие каракули.

— Ну как же, как же, конечно, — ответил я и пошарил рукой над койкой, пытаясь отыскать какую-нибудь полочку, куда можно было бы положить воротничок. Нащупав полку, я разложил в привычном порядке часы, запонки и галстук. Это стало моей второй натурой: я бы, наверное, не смог заснуть, не совершив этого нехитрого ритуала — положить часы слева от запонок.

Роджер кашлянул, чтобы привлечь моё внимание, и начал громко читать:

— «1 сентября отчалили из Анкла. „Сирена“ подняла паруса около восьми часов утра в соответствии с распорядком дня капитана…» Капитан — это я, — пояснил Роджер.

— Ну разумеется, — откликнулся я.

— «Капитан, движимый чувством самопожертвования, проявляемым им на протяжении всего плавания, вёл её без посторонней помощи до самого завтрака. Завтрак был подан с большим опозданием, только в половине одиннадцатого, из-за нерасторопности женской половины экипажа, представительницы которой увлеклись своим туалетом до такой степени, что совсем позабыли о насущных потребностях своих владык и повелителей». — Он взглянул на меня. — Здорово сказано, ты не находишь? — сказал он и залился смехом.