Фрэнк Партной - FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

• Название: FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит
• Автор: Фрэнк Партной
• Издательство: ЗАО «Олимп—Бизнес»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2001
• ISBN: 5-901028-36-8

«FIASCO» — это откровенный и захватывающий дневник человека, знающего закулисную сторону финансовых джунглей 1990-х годов, история молодого сотрудника Morgan Stanley, постигающего премудрости той беспощадной паутины эфемерных ценных бумаг, в которой миллиарды долларов пропадают столь невероятным и непостижимым образом, что мало кто может в этом разобраться.

Фрэнк Партной мастерски рисует мир не знающих снисхождения хитроумных зазывал, которые убеждают не подозревающих о подвохе людей покупать производные бумаги. Порой эти господа шутливо сравнивают свои творения со средствами массового уничтожения. Клиентам остается лишь осознать, что их бессовестно «кинули»: против искушенного игрока у них нет ни единого шанса.

Эта книга написана с юмором и наполнена яркими персонажами. Она должна послужить предостережением всякому, кто имеет паи в фондах, акции и даже страховой полис.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

В пятницу 24 февраля, когда я все еще размышлял о своих перспективах в Morgan Stanley, руководство Barings подсчитывало, в какую сумму обошлась банку резвость сотрудника. К своему ужасу они обнаружили, что убытки, которые они оценили в 750 миллионов долларов, превышают чистую стоимость всего банка. Сами Бэринги в последние десятилетия в британских банковских кругах не пользовались репутацией умудренных финансистов. Но тут даже они поняли: дело плохо — и немедленно связались с Банком Англии (Bank of England).

Управляющий Банком Англии Эдди Джордж прервал из-за кризиса отпуск и, вместо того чтобы кататься на лыжах, созвал совещание. Воскресным утром самые влиятельные британские банкиры были замечены входящими в дверь без вывески на Треднидл-стрит, в самом центре Лондона, где находилось главное управление Банка Англии. Банк предпринял исключительные меры безопасности, и участникам консилиума приходилось преодолевать на своем пути несколько охранных барьеров. Слишком многое зависело от этой встречи.

Битва за спасение Barings P.L.C. продолжалась до поздней ночи. Требовалось найти кого-нибудь, кто согласился бы принять на себя обязательства Лисона на фьючерсные контракты покупок и продаж на миллиарды долларов.

Контракты и обусловленные ими обязательства были исключительно рискованными. Представьте, что вы делаете ставку на снижение цены «корвета», желая купить миллион машин по 40 тысяч долларов. Если, вопреки вашим ожиданиям, цена возрастет до 41 тысячи, ваши потери составят около одного миллиарда — столько же, сколько в случае Лисона. Это уже само по себе достаточно плохо, но что, если цена продолжит расти? Обязательства окажутся почти невыполнимыми.

Ни один банк не выказал желания возложить на свои плечи такой риск. По некоторым сообщениям даже Morgan Stanley получил предложение о покупке Barings, но интереса к этому не проявил. Банк Англии старался убедить нескольких банкиров взять на себя обязательства Barings сообща, но для обсуждения условий сделки с участием многих сторон не хватало времени. Из числа возможных спасителей оставался только сам Банк Англии, но и он решил в драку не ввязываться. Обязательства Лисона по производным были настолько велики и неопределенны, что степень риска их принятия оценке не поддавалась. Как высказался один из управленцев, «Банк Англии не может позволить себе подписать незаполненный чек». Встреча закончилась безрезультатно, настроение участников было мрачным. Обозреватели назвали тот день «днем позора британского банковского бизнеса» и «днем начала игры по новым правилам». Банку Barings был вынесен смертный приговор.

А где же тем временем был Ник Лисон? В его сингапурской квартире обнаружили следы спешных сборов. Никто не взял подложенные под дверь газеты, на балконе все еще сушилось белье. Даже семья не знала, где сейчас Ник и его жена Лиза. Одна сплетня отправила их в Куала-Лумпур, другая — на яхте по Тихому океану.

Правительственные чиновники в Сингапуре сходили с ума. Их страна пользовалась репутацией места чистого и безопасного, а Лисон выставил ее помойкой мировой финансовой системы. Что теперь подумают о Сингапуре инвесторы? Правительство восприняло как пощечину не только биржевые фокусы Лисона, оскорбительным стало и его бегство. Чиновники клялись, что он будет найден, а после этого— наказан так, чтобы другим неповадно было. В Сингапуре шутки с законом кончаются плохо. Преследуется даже загрязнение окружающей среды жвачкой: будете в местном ресторанчике — проведите рукой по обратной стороне столешницы или по стульям. Наконец, Лисона задержали в Европе и немедленно выдали Сингапуру, где наш биржевой игрок и предстал перед судом по обвинению в мошенничестве. Суд был, в общем, формальностью, и Лисон получил шесть лет тюрьмы.

Основываясь на доступной мне информации, я жалел бедного Ника и сочувствовал его несчастьям. На собеседовании в Bankers Trust я усвоил, как легко потерять миллиард долларов, а по опыту, вынесенному из поездки в Лас-Вегас, знал, что это такое — проигрывать раз за разом, имея на руках хорошие карты. Ник — сын штукатура, упорным трудом прорвавшийся в бизнес с производными. Образование и опыт его были весьма скромными, связей — никаких. Поддержка семьи? Что могла сделать для него семья штукатура? Мы ровесники; некоторые утверждали даже, что между нами есть внешнее сходство. Один из моих друзей, родом из Канзаса, увидев газетный заголовок на полстраницы «Двадцативосьмилетний трейдер уничтожил банк» и взглянув на фотографию виновника, начал в панике звонить мне, беспокоясь за мою судьбу. Бедный Ник Лисон, надо же так вляпаться!

Помните ли вы, где были или что делали, когда узнали о крахе Barings? Если вы — продавец производных, то несомненно. Для нас произошедшее и последовавшая за ним охота на человека по всему миру — не только трагедия, не только публичное злорадство Джорджа Сороса, сбившего курс акций на японской фондовой бирже и заработавшего на Лисоне несколько сотен миллионов. Быть может, для вас не совсем очевидна связь между Barings и весенней «производной лихорадкой», но нам, продавцам производных, никогда не забыть крах Barings. Вывод из этой истории напрашивался сам: 1995 год станет превосходным для бизнеса с производными бумагами в Токио.

Скорее всего, тем из вас, кто не продавал производные, когда рухнул Barings, и кто не понял мгновенно, как с этим событием связан доход от японских производных, будет интересно узнать, какие мысли и чувства одолевали меня в понедельник 27 февраля после знакомства с последними новостями. Вот что было у меня в голове и на сердце: во-первых, непродолжительное неискреннее сожаление по поводу краха банка, числящего среди своих клиентов королеву; во-вторых, прикидки, что я могу продать Barings, если он в таком состоянии; в-третьих, раздумья о том, не замешан ли в сделках Лисона кто-нибудь из Morgan Stanley; в-четвертых, страх того, что любимая фирма, даже будучи невиновной, могла одолжить несчастному Barings деньги, и тогда банкротство чужого банка больно ударит по моему; и наконец, спокойствие, воцарившееся во мне, когда я узнал, кто действительно был кредитором Barings.

Кем же были те невезучие заимодатели, которым уже никогда не увидеть своих миллионов? Конечно же, японцы. Вот вам и связь с весенней «производной лихорадкой».

Для многих продавцов производных и японских инвесторов Barings успел стать крайне притягательным, и его крах инициировал неконтролируемую цепную реакцию. Когда, наконец, сделки Лисона были распутаны, они оказались настолько масштабными, что вызвали на токийской фондовой бирже спад до уровня четырнадцатимесячной давности. За этим для множества японских компаний — держателей японских акций в марте, как раз перед окончанием финансового года, последовали гигантские потери. И, что еще важнее, многие финансовые институты Страны восходящего солнца, особенно банки, безвозвратно расстались с миллионами долларов, ранее предоставленными ими Barings в качестве кредитов. Таким образом, благодаря пропавшим займам и биржевому спаду создалась ситуация, оптимальная для продавцов производных.

Двойной удар подействовал на японские институты не хуже галлона саке, и теперь они ринулись покупать производные, чтобы компенсировать свои потери или хотя бы замаскировать их. Только производные могли стать волшебной палочкой, превращающей плохой год в хороший. Столкнувшись с такой ситуацией, японские покупатели вдруг обнаружили: продавцы-то — ребята что надо. Эти внезапные перемены стали наиболее убедительным из всех, о которых я знал, свидетельством того, что все в мире взаимосвязано. Так же как взмах крыла бабочки способен вызвать ураган за тысячи миль от воздушного невесомого создания, крах достопочтенного британского банка может послужить причиной финансового землетрясения в Токио. Произошедшее на далеком континенте банкротство инициировало множество коротких бурных связей между продавцами и японскими покупателями, имевшими, правда, ограниченный список кандидатов «на доступ к телу».

Теперь перед Morgan Stanley встал вопрос: как использовать нового партнера, причем время на раздумья было весьма ограничено. Японские институты алкали финансовых инструментов, способных принести сотни миллионов долларов дохода за несколько недель. Мои шефы часто повторяли: «Мы любим отчаявшихся клиентов, они нас возбуждают. Эх, знал бы ты, сколько денег мы на них сделали». Вот такими отчаявшимися и стали японские покупатели. И сейчас группа производных была готова продать им самое святое из всего, что у нее было, совершить наиприбыльнейшую сделку в истории Morgan Stanley.

Я очень хорошо помню, когда впервые узнал об этой особой сделке. Тогда мы с Королевой работали в Нью- Йорке над сделкой с FP Trust, и я спросил ее о токийском бизнесе с производными. В течение нескольких месяцев до этого она не проявляла желания детально обсуждать со мной тайные операции в Токио, но в тот день сочла, что я готов к беседе. Не торопясь, шаг за шагом, описывала она некоторые нюансы сделки (правда, многие подробности я узнал гораздо позже, уже после расставания с фирмой). Смысл состоял в получении мгновенных фиктивных прибылей. Сделкой можно было замаскировать любые финансовые потери.