Олег Казаринов - Неизвестные лики войны

• Название: Неизвестные лики войны
• Автор: Олег Казаринов
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-9533-0576-1, 5-9533-0576-Я

Война… С этим словом связано множество самых противоположных, порой отталкивающих образов. Это не только гром сражений, молниеносные атаки, бравурные марши и победные парады, но и ряды печных труб сгоревших деревень, «рвы смерти», братские могилы, грохот рушащихся зданий, стоны искалеченных умирающих людей, страх в глазах детей. Война — это гарь пожаров и спёртый воздух блиндажей и землянок, запах йода и хлорки. Книга О.И. Казаринова рассказывает о малоизвестных, не героических, шокирующих сторонах войны, являющихся её каждодневной реальностью.

---

Поэтому идея химической войны витала в воздухе задолго до возможности её технического воплощения. Погубить как можно больше врагов — что же в этом преступного? Разве не к этому стремились противоборствующие стороны во все времена?

Для достижения победы хороши любые приёмы. Обман, коварство, предательство, террор населения, взятие заложников, распространение заразы во вражеском войске. Жалобы проигравшей стороны всегда звучали крайне неубедительно: мы, дескать, так хорошо подготовились к войне, собрали большую армию, запаслись боеприпасами, нашили красивые мундиры и даже отрепетировали парад победы, но враг воевал нечестно! Вот если бы в чистом поле, да один на один, вот тогда бы мы показали!

Война — это не спортивные состязания, в которых придерживаются строгих правил. Главное в войне — победа. Любой ценой. Любыми путями.

Именно во время войны принцип Н. Макиавелли «цель оправдывает средства» раскрывается в полной мере. Все средства приемлемы, если они ведут к поражению врага. А если нет, то на них не стоит тратить время.

Когда в начале XIX века наполеоновская пропаганда стала муссировать слухи о скорой высадке экспедиционных сил в Англии, британское правительство предприняло ряд мер для отражения французского вторжения. В частности, военные рассматривали возможность отравить нападающих при помощи сернистого ангидрида.

Но вторжения не произошло, и от этой идеи, к счастью, тогда отказались.

Прусские генералы, опасаясь открытой схватки с непобедимой армией Наполеона, в свою очередь, намеревались атаковать французские войска синильной кислотой.

А в 1811 году британский адмирал Томас Кочрейн предложил проект «судов, распространяющих зловоние», начинённых углём и серой, — смесью, при поджигании которой распространяются ядовитые испарения, которые ветер относил бы к берегу, чтобы таким образом можно было выводить из строя вражеских солдат, защищавших портовые укрепления. В дополнение к этому, по его проекту, с кораблей можно было бы спускать на воду смолу и лигроин и поджигать эту смесь вместе с калием, с тем чтобы эту горючую смесь приливом несло на вражескую гавань. После того как дым рассеется, моряки по этому плану должны были высаживаться на берег и захватывать порт.

Однако первыми применить отравляющие вещества решились французские колонизаторы в Африке — в мае 1845 года они пустили ядовитый дым на одно из арабских племён.

Спустя десять лет, в Крымскую войну 1853–1856 гг., англо-французские войска попробовали использовать этот приём и против защитников Севастополя. Упорная оборона города заставила союзников искать новые способы вооружённой борьбы.

«Идея химической войны родилась в т. н. вредных производствах; изучение выплавки серы дало возможность в 1855 английскому инженеру Ден-Дональду предложить англо-французскому командованию взять Севастополь посредством отравления русского гарнизона парами серы. В этих же производствах были выработаны первые противогазы».

В те годы союзники достаточно серьёзно отнеслись к этому и другим подобным предложениям. А британское адмиралтейство даже вернулось к идеям адмирала Т. Кочрейна.

Позиции русских войск пытались бомбардировать гранатами, начинёнными смесью мышьяка, селитры, серы и горючими смолами. Но одиночные разрывы на продуваемой приморскими ветрами местности не дали ожидаемого результата. Русские солдаты и матросы ехидно прозвали такие бомбы «вонючками».

Сдача Севастополя в 1855 году положила конец дебатам об эффективности нового оружия, и руководство флота положило его проекты под сукно. (Лишь в 1908 году на эти секретные планы снова обратили внимание, и они, очевидно, повлияли на использование газов во время Первой мировой войны.)

Во время Франко-прусской войны 1870–1871 гг. французские генералы не удержались от соблазна воспользоваться новинкой, опробованной в Крымскую кампанию, предложив обстреливать прусские полки гранатами с вертином — смесью алкалоидов, обладающей раздражающим и общеядовитым действием. Замысел был принят к исполнению, но не успел реализоваться — французская армия потерпела поражение до того, как получила химические гранаты.

На Гаагской конференции 1907 года впервые были установлены ограничения на применение химического оружия. Статья 22 конференции о законах и обычаях сухопутной войны запрещала отравленное оружие и вообще применение оружия, снарядов и веществ, «способных причинять излишние страдания».

Надо признать, что постановление это было весьма неопределённым, ибо весьма трудно решить, какие страдания, причиняемые войной, являются «излишними», а какие вполне «достаточными».

С началом войны и вовсе все эти «правила» остались лишь на бумаге.

Немногие знают, что во время Первой мировой войны первыми к химическому оружию обратились опять-таки французы. Ещё в сражении на Марне в 1914 году они применили ручные гранаты со слезоточивым газом.

Кайзеровцы, воспользовавшись прецедентом, ответили в боях под Невла-Шапель в октябре 1914 года 105-мм гранатами, снаряжёнными чихательным веществом — дианизидином. В январе 1915 года немцы перешли к применению снарядов с ядовитыми газами (в том числе и в Польше, на русском фронте). В обоих случаях результаты не были убедительными из-за метеорологических условий и не имели массового характера.

И только 22 апреля 1915 года применили впервые выпуск газов из баллонов, имевший большой успех.

Кстати, первые химические обстрелы были обусловлены отнюдь не какой-то особой кровожадностью воюющих или желанием использовать «сверхоружие» для нанесения врагу огромных потерь. Всё объяснялось достаточно просто.

Дело в том, что огромный расход артиллерийских снарядов в первые же месяцы войны, недостаток необходимых запасов и низкое производство имели следствием снарядный голод на фронтах. Промышленность не могла сразу удовлетворить потребности в селитре, важной составляющей во взрывчатых веществах. Военные эксперты тех лет констатируют:

«Необходимость замены взрывчатых веществ в снарядах и стремление вывести из строя противника, нетронутого осколками, — были основными причинами создания химических снарядов. (…)

Вопрос заключался в идее применения и в умении создать средства для перебрасывания его противнику с минимальными опасностями для своих войск».

И лишь когда рухнула идея «блицкрига» и война стала приобретать формы «позиционной», немецкое командование потребовало от учёных создания более радикальных средств поражения. «Успех приходит в конце января, когда мощная немецкая химическая промышленность поставляет на фронт тысячи готовых к употреблению баллонов с хлором».

Мало того, упоминавшаяся выше статья 22 Гаагской конференции запрещала лишь «употребление снарядов, единственной целью которых является распространение удушливых или смертоносных газов». В момент принятия декларации ещё не предвидели возможность пуска газов из баллонов, и поэтому германское командование юридически не являлось виновником в нарушении каких-либо международных норм в глазах мировой общественности.

Утром 22 апреля 1915 года, когда ветер задул от германских позиций к французским, наблюдатели заметили, что над окопами, занятыми кайзеровскими солдатами, поднялось тяжёлое жёлто-зелёное облако и, медленно расползаясь, поплыло к французам.

«Решив, что немцы ставят дымовую завесу, чтобы атаковать под её прикрытием, наблюдатели подняли тревогу, солдаты разбежались по местам. Облако приблизилось, и тут у всех запершило в горле, только что свежий воздух стал буквально раздирать лёгкие. Раздался душераздирающий вопль: „Газы!“

Хлор действует немедленно. Не имеющие средств защиты солдаты бегут назад в поисках пригодного для дыхания воздуха, но, запыхавшись, они ещё более интенсивно вдыхают яд. У них начинается рвота, вскоре многие умирают. Газ выжигает глаза и лёгкие. У оставшихся в живых открывается рвота желтоватой жидкостью, они харкают кровью».

В тот день на линии фронта протяжённостью в восемь километров химики кайзеровской армии всего за 5 минут выпустили из 6000 баллонов 180 тонн хлора. Этого оказалось достаточно, чтобы без единого выстрела вывести из строя целую дивизию.

Меньше чем за 45 минут умирало 5000 человек, ещё 10 000 «отравлены и не в состоянии продолжать бой. Их эвакуируют в тыл и лечат подручными средствами. Некоторые из них выживут (они умрут позже, через несколько месяцев или лет), но большинство гибнет сейчас. Вскрытие показывает наличие в альвеолах лёгких беловатой пены. На срезе они выглядят пропитанными кровью, как при смерти от острой пневмонии».

Немецкая атака не должна была стать для командования союзников неожиданной.

«Операции немцев по доставке баллонов на Ипрский выступ не прошли незамеченными. С конца марта немецкие пленные упоминают о складах, где хранятся баллоны с газом. Бельгийская разведка также располагает соответствующей информацией и передаёт её союзникам. Наконец, после штурма англичанами высоты 60 южнее Ипра один из унтер-офицеров нашёл несколько баллонов. Но штаб союзнических войск не желает верить в то, что это оружие будет применено, и не принимает мер для обеспечения армии средствами защиты».