Петр Савицкий - Континент Евразия

• Название: Континент Евразия
• Автор: Петр Савицкий
• Издательство: Аграф
• Жанр: Философия
• Год: 1997
• ISBN: 5-7784-0024-1

Эта книга не просто исторический документ, но доктрина, утверждение, план, программа, глобальный проект евразийства, долгое время считавшегося реакционным течением русской мысли  

П.Н.Савицкий (1895-1968) - историк, экономист, географ, философ. Система его взглядов строилась на убеждении, что материк "Европа-Азия", ни будучи ни Азией, ни Европой, представляет собой самостоятельный мир.

В книге собраны все наиболее важные, программные тексты по евразийскому мировоззрению, геополитике, философии государства и хозяйствования.

---

Это есть историческая среда верхневолжской Руси XIII-XV вв., намечаемая именами князей от Александра Невского до Василия Васильевича (и далее), владык – от митрополита Кирилла (духовного отца Александра) до митрополита Ионы (духовного отца Василия)… Здесь неизменно были сильны полученные от Византии культурные начала, и эта же среда сначала принуждена была пойти, а затем волею пошла, и плодотворно прошла татарскую школу… Месторазвитием этой среды было то священное для каждого русского междуречье между верхней Волгой и Окой, междуречье, где и последующие века оставили свои наиболее замечательные памятники, междуречье соборов, кремлей и монастырей, мощная антенна русских энергии… Именно отсюда развертывалась нить собирания и византийского, и монгольского наследства. Здесь наиболее ярко выразилась "русскость". А из всех православных стран именно эта область оставалась пока что независимой от латинства и ему недоступной, несмотря на постоянные попытки воинствующего латинства подчинить Москву своей власти. Вывали моменты, когда и в Иерусалиме и в Константинополе сидели латинские патриархи. Но никогда доселе латинский патриарх не сидел в Москве. Также, например, в области зодческой эта среда отмечена наименьшей представленностью храмово-строительных типов, свойственных Западу ("базиличная схема"), и наибольшим своеобразием типов, в то время, как, например, на Ближнем Востоке базиличная схема представлена значительным числом примеров. Здесь она является одной из исконных схем храмостроительства, что сближает зодчество Ближнего Востока с зодчеством Запада. Но это есть уже вопрос географии зодчества, и его мы оставляем в стороне… Отклонения государственной литовской линии от подчинения целям латинства были только временными отклонениями. Основной урок, который русское сознание выводит из истории Литовской Руси, есть свидетельство того, что русскость несовместима с латинством. Насколько, казалось, условия Литовской Руси XIII-XV вв. были благоприятней для развития русской культуры, чем условия Московской Руси: отсутствие монгольского ига, преемственность развития государственно-правовых норм, возможность сношений с Западом [226]. И что же мы видим: вместо расцвета постепенную потерю русской культурой наиболее ценных кадров культурного возглавления, захирение и занудание, завершающееся тем, что, например, к концу XVII в. (а именно в 1697 г.) для больших территорий, занятых русским населением, "польский язык был признан языком государственным и русский был изгнан из официальных актов” [227]. Литовско-русская государственность неуклонно переходила в польско-литовскую, а затем и просто в польскую государственность (конституция 1791 г.).

Поразителен контраст между судьбами русской культуры, с одной стороны, в условиях монгольского и, с другой стороны, литовско-польского владычества. В условиях первого был подготовлен культурный расцвет Московской Руси XV-XVI веков. В условиях второго культура русского племени, попавшего под литовско-польскую власть, в конце концов почти исчезла с поверхности исторической жизни.

Русскость оказалась несовместимой с латинством, а латинство, в свою очередь, оказалось несовместимым с осуществлением объединительной роли в пределах евразийского мира [228]. Этот исторический итог, выводимый из рассмотрения судеб литовского и польского государства, не препятствует признанию значительности той геополитической конъюнктуры, при которой течение Днепра от истоков до устья было в руках единой литовской власти (Витовтова таможня на Днепре, в районе позднейшего Херсона), когда магистраль Днестра была в обладании той же власти [229], когда литовские войска проникали в позднейшую северную Таврию и на Крымский полуостров (например, в 1397 г.).

III. Русь и держава Тимура

Новое (после "замятии великой") усиление Орды сказалось в годы правления Мамая и затем, в особенности, при Тохтамыше, а также в период правления Едигея и несколько позже. Было не только приостановлено распадение основного ядра золотоордынской державы (на которое указывало появление в 1360-1370-х гг. независимых владетелей в Мордовской и Болгарской земле), но также и Северо-Восточная Русь, сначала после Куликовской битвы, а затем после периода фактической независимости 1395-1411 гг. была снова приведена к подчинению. Однако также в этот период, несмотря на победу на Ворскле, Золотая Орда не вытеснила польско-литовского государства из западно-причерноморских степей. Вытеснение это произошло в период второго "возрождения" золотоордынской государственной традиции, протекавшего в виде укрепления и расширения Крымского ханства… Первому же (только что упомянутому) "возрождению" золотоордынской традиции способствовало возникновение на Среднем Востоке новой мощной монголо-турецкой державы Тимура.

В геополитическом отношении держава Тимура уже тем интересна для русских историков, что во всяком случае более половины (по пространству) подчинявшихся Тимуру земель вошло в состав позднейшей Российской империи, а ныне входит в пределы СССР, в которых, в свою очередь, эти земли составляют значительную часть территории.

Затем: 1) именно ставленник Тимура (в период, когда он был его подручным) Тохтамыш вновь подчинил Москву золотоордынской власти, а через посредство Золотой Орды – власти Тимура (1380-е гг.); 2) другой ставленник Тимура, сменивший Тохтамыша, Темир-Кутлуй (действовавший совместно с князем Едигеем), разгромил Витовта на Ворскле, чем помог делу защиты Москвы от литовского натиска и устранил литовскую "кандидатуру" на роль собирателя евразийских земель…

Вовлеченность Руси на периферию Тимуровой державы имеет большое систематическое значение. Вовлеченность эта, сочетаясь с другими историческими фактами, знаменует принадлежность Руси (восточных славян) к тому историческому миру, который именуем миром евразийским.

IV. Царства-наследники Золотой Орды

Процесс распадения Золотой Орды, остановленный во второй половине XIV в. усилиями Мамая, Тохтамыша и Едигея, возобновился около середины и во второй половине XV века. Одним из первых выделилось Казанское ханство. Его возникновение опиралось на ту традицию государственной самостоятельности, которая была присуща землям бывших волжских болгар (области вокруг места впадения Камы в Волгу). Существование Казанского царства (1455-1552) предварялось многовековым существованием царства волжских болгар (с Х в.– мусульман в своей социальной верхушке), а также правлением Булат-Темира (хана Болгарской земли после "замятии великой"). Этот ряд государственных образований (Болгарское царство – царство Булат-Темира – Казанское) представляет собой политическое знаменование определенного культурного факта.

В областях вокруг впадения Камы в Волгу существовала и существует особая культура, которая с течением веков все более окрашивалась в цвета ислама. Эту культуру можно назвать "средневолжской". Изучение этой культуры составляет одну из существенных задач исторического исследования России-Евразии. Наряду с бравославно-русской именно средневолжская культура представляла собой крупное явление в геополитическом круге Золотой Орды. Исторические известия ХIII в. дают основание заключить о некоторой конкуренции между этими культурами в золотоордынской царственной ставке [230]. Это выразилось, между прочим, в принятии золотоордынскими царями ислама. Впрочем, ислам проникал в царскую ставку не только с севера (со средней Волги), но и с юга. Определенно с севера (из Казани) шел ислам к целому ряду народов Среднего Востока в XVI-XIX вв. (ногаи, башкиры, "казаки").

Основателем независимого Сибирского царства, охватившего северную часть зауральских владений Золотой Орды, явился ишимский хан Ибак (убийца хана Ахмата). История сибирских улусов Золотой Орды являет картину постепенного продвижения татарских поселений и татарских политических центров из пределов степи в пределы лесной зоны. В конце XV и в первые три четверти XVI в. Сибирское царство в значительной мере входило в ту систему государственных образований, которая возникла в результате распадения Золотой Орды и в которой действовало и развивалось также и Московское государство. Также и в это время Уральский хребет не являлся существенным геополитическим рубежом, как не является он существенной географической границей. Зауральские владетели оспаривали у Москвы влияние в Казанском царстве. Уже в конце XVI в. (в период борьбы царя Кучума с московскими воеводами) сибирский царевич Аблай (вместе с "казацким" ханом Ак-Назаром) ходил походом на только что основанный московскими воеводами в башкирских землях город Уфу… В XVI в. история Сибирского царства выдвинула крупную фигуру Кучума. Сперва он был объединителем распавшегося перед тем Сибирского царства. В позднейшие годы в социальной среде зауральских татар, уже затронутой социальным распадом, он вел исключительную по упорству борьбу с распространением московской власти (1582-1598). Вытесненный из частей Сибирского царства, находившихся в пределах лесной зоны, он продолжал борьбу в степной (точнее – лесостепной) части своих владений. Окончательное поражение было нанесено ему на Оби, несколько выше позднейшего Ново-Николаевска (на восточной окраине Барабинской степи). Почти тысяча верст (по прямой) отделяет эти места от Искера, той столицы Кучума, которую брал Ермак (в окрестностях нынешнего Тобольска). От остяцких городков на нижней Оби до Барабинских степей и Башкирии – таков геополитический размах Кучумова царства [231]…