Сергей Радин - Стража

• Название: Стража
• Автор: Сергей Радин
• Жанр: Фэнтези

Студент. Немного поэт. Немного ботаник. Но в родном городе начинают происходить странные события, и он вынужден стать их неотъемлемой частью.

---

Это было как вчера. Сидя на скамейке у студенческого кафе, Вадим видел то же самое. С той разницей, что сегодня рисунок неясных теней стал гораздо отчётливее.

Первое впечатление — расплющенная паутина. От центра, увеличиваясь, по часовой стрелке бежал круг за кругом, постепенно пропадая. Именно бежал, потому что Вадим хотел проследить, как растут круги, но почувствовал, что его по этим кругам несёт, всякий раз в конце вышвыривая в бесконечное пространство. Пару раз он упрямо возвращался в центр, старался помедлить и хорошенько разглядеть "пружину". Сдался быстро, едва его замутило от головокружения.

Сдался и взглянул на "пружину" в целом, прикидывая, можно ли пройти по ней, как давеча, когда ещё не подозревал о её существовании, или всё же обойти.

"Пружина" вдруг оказалась перед ним как на ладони, послушная, отчётливо видимая. Серый асфальт растёкся в прозрачное стекло, в которое "пружину" сначала вплавили, а затем протолкнули вниз, так, чтобы она не высовывалась на поверхность. Линии "пружины" уходили в бездонную пропасть странным маленьким лабиринтом.

"Когда я шёл к подъезду, шёл прямо по этой штуке — и ничего не было".

Колеблясь между любопытством и опаской, подстёгиваемый мыслью, что он уже прошёл раз по странному месту, Вадим неуверенно встал в центр "пружины". Ниро спокойно сел рядом и зорко огляделся. Кажется, он-то странности места не заметил.

Ничего не происходило.

Облегчённо, хотя и с долей разочарования, Вадим собрался шагнуть из застывшей круговерти и бездумно поднял ладонь к глазам.

И вспомнил. Как лёгкое дыхание давнего сна, память растревожили замельтешившие — перед глазами на фоне запястья? Перед внутренним взглядом ли? — картинки, которые вызвали у Вадима необычайно яркую реакцию…

… Он ослеп и взмок от пота. Он стоял в темноте, полуголый, струйки пота щекотно сбегали по телу, хотелось ёжиться от них или хоть чем-то обтереться. Но глаза привыкли к темноте… Некогда. Он занят. Он держит в руках какой-то тяжелый и горячий инструмент, которым орудует неожиданно привычно и ловко. И Вадим не один. По обе стороны от него стоят кряжистые мужики, тоже полуголые; высоким звоном звенит металл, ему вторят весёлые металлические колокольчики, и темнота радостно пестреет пятнами гудящего огня и всполохами разноцветных искр… Кузница. Ему, Вадиму, куют меч. А у двери, возле чана с водой, куда будут окунать готовое оружие, стоят трое. Один, смешной высокий старик в изысканной одежде, которая делает его тощим, как комар, простёр правую руку над водой, левой он держит книгу. Второй стоит напротив — широкоплечий старик в длинной рубахе, подпоясанной простой верёвкой; на нём широкие штаны, и полыхающий огонь изредка освещает его ноги — точнее, сплющенные, жёсткие пальцы словно бы медвежьей лапы, уверенно стоящей на земле. Старик сурово слушает иноземца и время от времени бросает в чан с водой что-то из плетёной коробочки — туесок? — которую слишком крепко держит в огромных для такой вещицы пальцах. Третий, в отличие от первых двоих, настоящих великанов, совсем маленький; он стоит чуть сбоку и тоже держит книгу. Священник. У него чистый высокий голос, и его слышно даже сквозь звон и перепевы металла. Эти трое тоже помогают ковать оружие для Вадима… Один из кузнецов что-то кричит Вадиму. Он оборачивается к нему и видит вдохновение и дикую радость в оскале, который кузнец полагает улыбкой. Вадим хохочет в ответ, руки слабеют и почти не держат инструмента. Высокий тощий старик вдруг протягивает к хохочущим руку и, что-то сцапав, будто поймав муху, делает странный жест над водой в чане: сыплет, сыплет кузнецкий смех, солит им воду для меча — воду, и так круто замешанную на заклинаниях, и молитвах, и травах для обряда…

… Ниро не сопротивлялся, когда рука хозяина опустилась на его загривок и вцепилась в шерсть, приподняв кожу; когда его, держа за шерсть, а не за поводок, повели дальше от дома, где пришлось пережить страх при встрече с чудовищем.

Память Вадима очищалась. Он-то понимал, что яснее воспринимает вложенное в него от чужой жизни. Но осознание чужого приходило лишь следом за откровенно радостным всплеском: "Да ведь я знаю, где это! Как же я раньше не вспомнил!"

Был момент, когда он испугался, что собственная личность будет вытеснена чужой, но: "Да нет же, мне дали только его память!"

Он знал, где находится нужный дом, и даже знал, кто передаст ему оружие. Мелкие воспоминания чужого всплывали на поверхность сознания, и он снова и снова удивлялся им, а потом понимал — распознавал — не своё и успокаивался.

Два Вадима в городе — надо же, и зовут-то нас одинаково!.. Два человека с особой внутренней меткой — в одном городе! Поразительно!.. Неудивительно, что нас перепутали.

Взгляд на запястье — руку он держал свободно вниз (пора отвыкать смотреть на запястье, как на часы) — Вадим быстро просчитал свой путь: обогнуть впереди стоящий дом и выйти на остановку; не переходя дороги, проехать три остановки; потом дорогу перейти и шагать до первого перекрёстка, и единственный дом на перекрёстке будет тем самым, необходимым для Вадима.

Обойти дом и убедиться в правильности "воспоминания" — пара пустяков. Другое дело, что на остановке оказался "кузнечик".

Он деловито бил стёкла в троллейбусе, лежащем на боку. Никто ему не мешал. В салоне, очевидно, никого уже не было: успели убежать или он всех уничтожил? На остановке тоже ни души. На первый взгляд. Потом-то Вадим увидел, как далеко впереди, по маршруту троллейбуса, уходят-убегают люди.

"А вдруг там кто-нибудь остался? Пассажиры? Или водитель убежать не успел?" Вадим шагнул к остановке и снова заколебался. "Зеркало! У меня нет зеркала… Но и меня не должны трогать до двенадцати. Я же только посмотреть… Может, помочь кому надо…"

И парень бросился вперёд, к разгромленному (стёкла выбиты, металлические перекрытия и щиты искорёжены и погнуты) навесу остановки.

Монстр при виде человека зашипел в три пасти и затопал своими "кузнечиковыми" ногами. "Истеричная баба!" — изумлённо решил Вадим, чувствуя, как у него самого к горлу подбирается неудержимый смешок. Он бежал, слышал близкое пришлёпывание лап Ниро и не спускал глаз с "кузнечика", который теперь совсем вышел из себя: кажется, будь его речевой аппарат не змеиным, улица содрогнулась бы от вопля внеисторического зверя.

Напряжённое внимание к взбесившемуся чудовищу и не дало Вадиму вовремя расслышать новый звук, медленно и по нарастающей вливаемый в уличное пространство. Только сам "кузнечик" вдруг стремительно подобрал под себя ноги, превратившись в гротескный гриб, а три головы взлетели над телом на прямых шеях — настолько прямых, что Вадим всерьёз ожидал: либо шеи оборвутся, либо змеи сбегут из своего гнезда.

Но змеи резко упали в противоположном троллейбусному маршруту направлении. Нелепо вскидывая жёсткие колени кверху, "кузнечик" поскакал по дороге. Он успел пробежать мимо троллейбуса, как вдруг задёргался, закачался…

Вадим замедлил шаги. Задаваясь вопросом, что происходит, он наконец услышал приближающееся многоголосие, угрожающее и безразличное, и одновременно — сухой беспорядочный свист металлических предметов.

Потом будто пошёл звякающий металлический дождь. С каждой каплей, дребезжащей об асфальт, вздрагивал и ёжился "кузнечик", который уже не скакал, а едва шёл, заметно заваливаясь в сторону.

А потом из-за угла, за которым скрылись перепуганные люди, выехала мотоколонна, и стало ясно, почему слабеет чудовище: мотоциклисты обстреливали его металлическими пластинками.

Вадим невольно остановился и загородил собой Ниро. Это ещё что такое?..

"Кузнечик" обвалился. Туловище его содрогалось, конечности ещё пытались его поднять, но — подламывались, а змеи уже беспомощно болтались оборванными верёвками, то и дело шваркая головами о дорогу.

От колонны, окружившей добить чудовище, отделился мотоциклист и поехал к Вадиму. Вадим напрягся, а Ниро негромко зарычал. Площадка, на которой они стояли, была выше проезжей части и окружена высоким бордюром; лишь в одном месте, со стороны домов, для удобства инвалидов и мам с колясками остановка плавно переходила в боковую дорогу. Мотоциклист не поленился площадку объехать. Притормозив машину в трёх шагах от Вадима, он снял шлем. Шлем был современный, лёгкий, пол-лица оставлявший открытым, — Вадим узнал бы мотоциклиста в любом случае. Чёрный Кир.

— Этот гад не имеет ни малейшего представления о времени! — весело сказал Чёрный Кир, и Вадим снова, как вчера, поразился необычно чистой для дворового хулигана речи, не пересыпанной привычными для Чёрного Кира парой-тройкой расхожих матерщинных выражений, более подходящих для вдрызг пьяного, чем для подростка его лет.

— Он решил — уже двенадцать? — поддержал разговор Вадим и мгновенно облился потом: ему-то об этом сказали, что называется, из ниоткуда; зачем он сказал о конкретном часе Чёрному Киру? Может, мальчишка говорит о другом?.. Мальчишка… И до странных-то событий Чёрный Кир мало походил на подростка с его-то вечно угрюмым тяжёлым лицом; если уж он чему-то улыбался — это была откровенная ухмылка. А сейчас перед Вадимом сидел юноша аристократичного вида, и впечатления не портила даже чёрная рубашка, вправленная в чёрные же брюки (и не жарко ему?); завершали данный комплект ботинки, очень похожие на ковбойские — наверное, из-за металлических полосок поверху, и тонкие чёрные перчатки, плотно облегающие руки.