Артур Конан-Дойль - Повести и рассказы разных лет

• Название: Повести и рассказы разных лет
• Автор: Артур Конан-Дойль
• Жанр: История

---

Конан-Дойль Артур Повести и рассказы разных лет

Артур Конан-Дойл

Повести и рассказы разных лет

Содержание:

Соприкосновение

Святотатец

Великан Максимин

Прибытие первого корабля

Алая звезда

Эпигон Джорджа Борроу

Падение лорда Бэрримора

Блюмендайкский каньон

Убийца, мой приятель

Первоапрельская шутка

Тайна долины Сэсасса

Рассказ американца

Тайна золотого прииска

Плутовские кости

Тайна особняка на Даффодил-Террас

Колченогий бакалейщик

Гостиница со странностями

Опечатанная комната

Тайна замка Свэйлклифф

Крепостная певица

Сошел с дистанции

Дуэль на сцене

Доктор Краббе обзаводится пациентами

История "навесного Спидигью"

Соприкосновение

Занятно порою поразмышлять о людях, что жили в одну эпоху, сыграли заглавные роли на одних подмостках, в одной жизненной пьесе, и при этом не только не встретились, но даже и не знали о существовании друг друга. Только представьте: Великий Могол Бабур [Захиреддин Мухаммед Бабур(1483-1530) великий узбекский поэт, а также падишах Индии, основатель государства Великих Моголов, потомок Тимура (Тамерлана), в 1526-27 гг. завоевал большую часть Северной Индии. Его сборник лирических стихов - "Диван" - состоит из традиционных любовных газелей и, помимо того, содержит великолепные четверостишия.] завоевывал Индию как раз, когда Эрнандо Кортес [Эрнан (Фернандо) Кортес(1485-1547) - испанский конкистадор. В 1519-21 гг. завоевал Мексику; в 1522-28 гг. - губернатор, а в 1529-40 гг. - генерал-капитан Новой Испании (Мексики). В 1540г. прибыл в Испанию и участвовал в 1541 г. в военной экспедиции против Алжира.] завоевывал Мексику, но они, скорее всего, друг о друге и не слыхивали. Или вот превосходный пример: мог ли император Октавиан Август ["Божественный" Август(до 27 г. до Р. X. Гай Октавиан), полное имя: Гай Юлий Цезарь Октавиан Август - (63 г. до Р. X. - 14 г. после Р. X.) - первый римский император, внучатый племянник Цезаря.] знать о задумчивом и ясноглазом пареньке из плотницкой мастерской, которому было суждено изменить облик всего мира? Впрочем, орбиты исполинов все же могли соприкоснуться, пересечься и снова разойтись в необъятной вечности. И они расставались, так и не постигнув истинного величия друг друга. Так произошло и на этот раз.

Дело было вечером, в финикийском порту Тире, примерно за одиннадцать сотен лет до пришествия Христа. Здесь проживало в то время четверть миллиона жителей - богатые купеческие дома с тенистыми садами растянулись на семь миль вдоль побережья. Остров же, по которому получил свое название город, стоял неподалеку от берега, и возвышались на нем в основном храмы и различные общественные сооружения. Среди храмов выделялся величественный Мелмот: его нескончаемые колоннады целиком занимали часть острова, обращенную на Сидонский порт. Сам же древний Сидон [Тир- современный город Сур в Ливане. Сидон - город к северу от Тира, современный город Сайда в Ливане.] лежал всего в двадцати милях к северу и между ним и его детищем Тиром непрестанно сновали корабли.

Постоялых дворов тогда еще не было. Путники победнее находили приют у радушных горожан, а знатных гостей принимали под свой кров храмы, и слуги священников расторопно исполняли их прихоти. В тот вечер взоры многих финикийских зевак приковывали два весьма примечательных человека, стоявших меж колонн Мелмота. В одном из них повадка и стать выдавали большого вождя. Полная приключений жизнь оставила на его лице неизгладимый след: в резких, мужественных чертах читались и безрассудная храбрость, и холодная выдержка. Лоб был широк и высок, взгляд - задумчив и проницателен: мудрости на этом челе было не меньше, чем отваги. Как и пристало высокородному греку, он был облачен в белоснежную льняную тунику и пурпурную накидку, в складках которой, на шитом золотом поясе, прятался короткий меч. Костюм дополняли светло-коричневые кожаные сандалии на обнаженных ногах да белый головной платок. Дневной зной уже спал, с моря дул вечерний ветерок, и грек сдвинул платок назад, подставив каштановые кудри его ласкам.

Его спутник был приземист, кряжист и смугл. Воловья шея и темная накидка производили впечатление довольно мрачное, лишь ярко-алая шерстяная шапка оживляла картину. С высокородным вождем он вел себя почтительно, но без подобострастия. Между ними чувствовалась доверительная близость людей, не раз деливших опасность и сплоченных общим делом.

- Наберись терпения, мой господин, - говорил он. - Дай мне два, самое большее - три дня, и мы выступим на общем смотре не хуже других. А приползи мы на Тенедос [Тенедос- остров, находящийся в непосредственной близости от места на побережье Малой Азии, где стояла Троя.], недосчитавшись десятка весел и с изорванным в клочья парусом, - ничего кроме насмешек не услышим.

Грек в пурпурной накидке нахмурился и топнул ногой.

- Проклятье! Нам следовало прибыть туда давным-давно! Откуда налетел этот шторм, когда на небе ни тучки, ни облачка? Эол сыграл с нами презлую шутку!

- Не мы одни пострадали, господин мой. Затонули две критские галеры. И лоцман Трофим утверждает, что один из аргосских кораблей тоже получил пробоину, - молю Зевса, чтоб это не был корабль Менелая... Поверь, на общем смотре мы будем не из последних.

- К счастью, Троя стоит в десяти милях от берега, а не на море. Хороши бы мы были, пошли они нам навстречу флот! Умом я понимаю, что мы выбрали лучший выход: зайти в Тир и привести судно в порядок. Но смириться не могу! Пока под нашими веслами не вспенится вода, покоя мне не видать. Иди же, Силюкас, поторопи их. Да понастойчивей!

Старшина поклонился и ушел, а вождь остался под портиком храма. Он не сводил глаз с огромной полуразобранной галеры, на которой суетились мастера. Чуть поодаль, на рейде, одиннадцать галер поменьше ждали, пока починят флагман. Попадая на палубы, закатные лучи бликовали на бронзовых латах и шлемах: эти греки - сотни греков! - выступили в поход с явно воинственными намерениями. Остальные же корабли в портовой бухте были купеческие: одни забирали товар на борт, другие, наоборот, выгружали тюки на пристань. У подножья лестницы, что вела к портику Мелмота, пришвартовались три широкие баржи с мидиями. Скоро двустворчатые раковины с жемчужинками внутри перекидают деревянными лопатами на повозки и отправят на знаменитые красильни Тира: именно там отделывают и украшают пышные наряды. Рядом причалил корабль из Британии с грузом олова. Ящики с драгоценным металлом, столь необходимым для производства бронзы, бережно передавали по цепочке из рук в руки - и аккуратно устанавливали на высокие фуры. Грек невольно улыбнулся: слишком уж неподдельно дивится неотесанный мужлан-оловянщик из Корнуолла, разглядывая величественную колоннаду Мелмота и возвышающийся за ним фронтон святилища Астарты. Впрочем, друзья-товарищи не дали ему глазеть долго: подхватив его под руки, они потащили его на дальний конец причала к питейному дому, справедливо полагая, что назначение этого здания он поймет быстрее и лучше.

Грек, все еще улыбаясь, направился, было, в храм, но дорогу ему заступил один из безбородых, гладковыбритых жрецов Ваала.

- Господин мой, ходят слухи, что ты выступил в долгий и опасный поход. У твоих воинов длинные языки, и цель похода уже ни для кого не тайна.

- Ты прав, - ответил грек. - Впереди у нас нелегкие времена. Но куда тяжелее было бы отсиживаться дома, зная, что честь великих ахейцев попрана грязным азиатским псом.

- Я слышал, вся Греция приняла горячее участие в этом споре?

- Верно. Все вожди - от Фессалии до Малеи - подняли своих людей за правое дело. В авлидской бухте собралось галер числом до двенадцати сотен.

- Что ж, войско и впрямь несметное, - согласился жрец. - А есть ли среди вас вещуны и пророки? Раскрылось ли вам, что ждет вас на бранном пути?

- Да, с нами пророк по имени Калхас. И войну он предрек долгую. Лишь на десятый год грекам суждена победа.

- Слабое утешение! Так ли велика цель, за которую надо отдать десять лет жизни?

- Я готов отдать не десять лет, а всю жизнь - лишь бы сровнять с землей гордый Илион и вернуть Елену во дворец на холм Аргоса!

- Я - жрец Ваала, и я помолюсь, чтобы вам сопутствовала удача, - сказал финикиец. - Говорят, эти троянцы - стойкие воины, а их предводитель, сын Приама Гектор, умен и могуч.

Грек горделиво усмехнулся.

- Иным и не вправе быть противник длинновласых греков. Как иначе он сможет противостоять сыну Атрея - Агамемнону из златообильных Микен, или сыну Пелея Ахиллесу с его мирмидонянами?! Но все это в руках судьбы... Скажи-ка лучше, что вон там за люди? Их вождь, похоже, рожден для великих дел.

Высокий мужчина в длинном белом одеянии, с золотой повязкой на ниспадающих на плечи золотисто-каштановых кудрях, ступал широко и упруго: видно, привык к просторам, а не к тесным городским улочкам. Лицо его было румяно и благородно, на упрямом, квадратном подбородке кудрявилась короткая жесткая борода. Он смотрел попеременно то вверх, на вечернее небо, то вниз, на скользящие по водам суда, и в голубых глазах его сквозила возвышенная задумчивость, присущая поэтам. Рядом шагал юноша с лютней, шагал легко и изящно - словно прекрасная музыка в человечьем обличье. С другого же боку от вождя, с сияющим щитом и тяжелым копьем, шел грозный оруженосец, и было ясно, что никто и никогда не застанет его хозяина врасплох. Следом шумной толпой двигалась свита: темноволосые, горбоносые, вооруженные до зубов воины алчно зыркали туда-сюда при виде чужого, бьющего через край богатства. Кожа их была смугла, как у арабов, но одеты и вооружены они были куда лучше, чем дикие дети пустыни.