Сергей Цветков - Узники Тауэра

• Название: Узники Тауэра
• Автор: Сергей Цветков
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-309-00154-9

Книга рассказывает об истории лондонского Тауэра – самого древнего из европейских замков и тюрем, отметившего в 1978 году свое 900-летие. Читатель узнает о судьбах знаменитых узников, громких судебных процессах, кровавых драмах, разыгравшихся в его стенах. Книга написана хорошим литературным языком, снабжена иллюстративным материалом и рассчитана на массового читателя.

---

Мария, годившаяся ему в матери, и сама не раз задумывалась об этом браке, пока испанский инфант окончательно не заслонил в ее глазах фигуру Кортни. Но в дни раздумий и колебаний она осыпала его милостями, которые вскружили ему голову, – сделала графом Девоном и маркизом Эксетером. Кортни стал держать себя как принц крови: он благосклонно улыбался лордам и позволял льстецам называть себя истинной Белой розой. Даже когда Мария дала слово инфанту Филиппу, он не терял надежду, что она все-таки изберет в супруги его. К большой потехе людей более дальновидных, он громко говорил о своей предстоящей свадьбе и заказал себе великолепный свадебный наряд.

Испанский посол Ренард потребовал у Марии многих жертв, в том числе и беднягу Кортни. Королева, в общем, была против нового заточения Белой розы, но Ренард убедил ее, что Кортни всегда будет являться для нее соперником, хотя бы благодаря ее сестре Елизавете. И точно, в парламенте вполголоса поговаривали о другой свадьбе – Кортни и Елизаветы, чтобы навсегда покончить с извечной враждой Алой и Белой роз. Все эти толки ежедневно передавались королеве, и Мария поняла, что без жестокости не обойтись. Все же в глубине души она сострадала бедному юноше, которого сама вызволила из узилища. Но Кортни, считавший холодность с ее стороны несправедливостью по отношению к себе, сам развязал ей руки. Его поведение стало двусмысленным, и в день, когда Уайат ворвался в Лондон, Кортни арестовали среди толпы кентских мятежников. Впрочем, Кортни и сам не мог толком объяснить, как и зачем он там оказался.

– Вы опять здесь, милорд, – сказал Джон Бриджес, высаживая его из лодки, – каким это образом?

– Право, не знаю, – ответил смущенный Кортни, – не обвинять же мне самого себя?

Мария и Ренард ожидали, не откроется ли улика против него на процессе Уайата. Однако главная улика текла в его жилах – царственная кровь. Та же причина спустя несколько дней после его ареста привела в Тауэр и принцессу Елизавету.

Том Уайат, бесшабашная голова на воле, в темнице заметно сник – настолько, что епископ Гардинер, второй советник королевы после Ренарда, даже отзывался о нем как о «маленьком Уайате», незначительном ублюдке. На суде узник намекнул, что в его отряде были люди повыше и познатнее его, – этих слов было достаточно, чтобы побудить Ренарда настоять на аресте Елизаветы. Уайат признался, что отправил ей письмо с просьбой уехать из Лондона, чтобы не подвергать опасности свою жизнь, и что она в ответном письме поблагодарила его за предостережение, но сказала, что поступит, как считает нужным. Он не стал отрицать и того, что имел переписку с Эдуардом Кортни, который побуждал его действовать решительнее.

На время общее внимание оказалось прикованным к Уайату. Джон Бриджес, пользуясь его привязанностью к жизни, заставлял узника ронять неосторожные слова, компрометировавшие Елизавету и Кортни. Мария была так довольна наместником, что сделала его бароном и членом палаты лордов.

Однако перед самой смертью к Уайату вновь вернулось его мужество. На последней очной ставке с Кортни, которая состоялась на пути Уайата на эшафот, он, к разочарованию Марии и Ренарда, твердо заявил, что не может ни в чем обвинить Кортни и Елизавету, и потребовал, чтобы его вели на казнь. На эшафоте он еще раз громогласно объявил народу, что Кортни и Елизавета не были заговорщиками. Сопровождавший его священник недовольно заметил ему:

– На суде ты говорил другое.

– То, что я говорил тогда, были слова, – ответил Уайат, – а то, что говорю теперь, – истина.

Через минуту его не стало.

На основании подобных улик обвинить Кортни было невозможно. Его продержали под стражей до свадьбы Марии и Филиппа, после чего посадили на корабль и отправили в пожизненное изгнание. Немногим более года он скитался по разным странам и внезапно умер в Падуе, двадцати девяти лет от роду. У многих осталось подозрение, что его отравили.

После смерти Эдуарда Кортни все права и опасности, связанные с титулом Белой розы, перешли к Эдмунду и Артуру де ла Поль, племянникам кардинала Поля. Башня Бошана в Тауэре сохранила много следов их пребывания там.

Летом 1562 года, когда Елизавета, теперь уже королева, была во цвете молодости и красоты, один известный астролог, по имени Престаль, предсказал, что она умрет следующей весной и английский престол перейдет к шотландской королеве Марии Стюарт. Услыхав об этом, братья Поль решили отправиться к Марии, чтобы засвидетельствовать ей свою преданность. Великая авантюристка в то время была молодой вдовой, и кое-кто шепнул юношам, что она может выйти замуж за Эдмунда, а Артура возвести в герцоги Кларенские. Их арестовали в ту минуту, когда они на лондонской пристани садились на корабль, отплывающий во Фландрию. На суде они протестовали против своего ареста и категорически отрицали намерение убить королеву; по их словам, они действительно хотели возвести на английский престол Марию Стюарт, но только после естественной смерти Елизаветы. Однако имя Кортни вновь послужило главной уликой против них, и они были приговорены к постыдной смерти изменников.

Эдмунду в то время было двадцать лет, Артуру – тридцать. Молодость братьев, а быть может, явное безумие их предприятия заставило Елизавету оказать им милость. Смертный приговор был заменен пожизненным заключением. Братьев поместили в башне Бошана – Эдмунда в верхней, а Артура в нижней комнате. Оба они оставили на стенах пометки о своем пребывании. Надписи младшего Кортни более грустны. Они нанесены на стену рядом с небольшим оконцем, откуда Эдмунд, вероятно, часто глядел на веселую жизнь, кипевшую на берегах Темзы, и на роковую пристань, где они с братом навсегда распрощались со свободой.

Все же в чем-то они были счастливее других представителей рода Кортни. Их дальний предок, герцог Кларенс, был утоплен в бочке с вином, их бабка, Маргарет Солсбери, была рассечена на куски, их отец казнен. Эдмунд и Артур умерли своей смертью и были похоронены в церкви Святого Петра.

Осужденные епископы

В начале царствования Марии протестанты не прекращали кощунствовать и осмеивать католическую религию. Один лондонский портной выбрил собаке голову наподобие священнической тонзуры. В Чипсайде нашли повешенную кошку «с обритой головой и одетую во что-то вроде ризы, а передние ее ноги были связаны и в них вложен круглый кусочек бумаги, похожий на священную облатку». В народе ходили возмутительные баллады, осмеивавшие мессу, памфлеты, мятежные листки; над католическими обрядами глумились уже в театральных интермедиях.

Мария и Филипп издали строгие законы против ереси и настаивали на их неукоснительном исполнении. Настроение большинства англичан, за исключением лондонцев – в массе своей приверженцев протестантизма, – соответствовало настроению королевской четы. Однако только спустя полтора года после своего воцарения Мария смогла победить оппозицию в парламенте и королевском Совете и начать преследования еретиков.

Ранее уже были арестованы трое епископов, сочувствовавших Реформации, – Кранмер, Латимер и Ридли. Теперь с ними решили расправиться.

Кранмер, архиепископ Кентерберийский, был лордом-примасом Англии. Другие пострадавшие епископы были назначены на свои кафедры уже после отделения англиканской церкви от Рима, так что в глазах католиков даже не являлись собственно духовными лицами; Кранмер же получил посвящение от самого Папы. Тем не менее, он содействовал разводу Генриха VIII, поддерживал меры короля против папства и участвовал в заговоре герцога Нортумберленда против Марии. Участие Кранмера в Реформации было столь значительным, что его портрет был напечатан на заглавном листе английской Библии вместе с изображениями Генриха VIII и Кромвеля. В начале 1553 года Папа признал Кранмера виновным в ереси, и он был осужден на сожжение.

Со дня ареста Кранмеру стало изменять присутствие духа. Он не был безусловным трусом. Напротив, он был смел, особенно в том, что касается нарушения моральных запретов, смел настолько, что, несмотря на свой духовный сан, женился, – и не раз, а дважды. Зная, как ненавидит его Мария, он, тем не менее, не бежал при ее приближении. Друзьям, которые советовали ему скрыться, он гордо ответил: «Ввиду занимаемого мною сана я нравственно обязан остаться и доказать, что я не боюсь дать ответ в тех реформах, которые осуществлялись в царствование покойного короля». Однако в его характере была какая-то не очень привлекательная покладистость по отношению к сильным мира сего. Она сказалась в деле о разводе Генриха VIII, проявилась она и теперь, ибо Кранмер, несмотря на свои смелые слова, шесть раз отрекался от своей ереси, надеясь получить прощение.

Заключенный в Садовую башню, он мог видеть из окна своей комнаты тот дом, где содержалась леди Джейн, рядом в Наместничьем доме лежал старый, больной, но несгибаемый епископ Латимер. Однако высокое настроение духа этих двух узников не передалось Кранмеру. Он на что-то надеялся, хотя надеяться ему было совершенно не на что. Мария жаждала отомстить ему за то зло, которое он причинил ее матери, одобрив развод, и ей самой, объявив ее незаконнорожденной. Королева прямо призналась Ренарду, что не будет иметь ни одного радостного дня, пока Кранмер будет жив.