Евгений Весник - Записки артиста

• Название: Записки артиста
• Автор: Евгений Весник
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-056344-9

Записки великого артиста, известного писателя, народного артиста СССР Евгения Яковлевича Весника.

---

О своих первых годах работы на сцене я расскажу чуть позже. Сейчас же должен написать о том, кто вывел меня в профессиональную жизнь, кто стал моим учителем.

Сцена

1948 год. Работаю в Театре имени Станиславского. Начинал я актерствовать с ролей стариков, очень, очень стареньких. И благодарю судьбу за это, так как играть такие роли в 25–26 лет – это настоящий подарок! Хочешь не хочешь, а уходить от своих данных необходимо, надо учиться «ремеслу» перевоплощения. Я убежден в том, что сыгранные роли стариков в начале моей карьеры во многом определили характер и стиль дальнейшего ее развития, когда наблюдательность и фиксация впечатлений стали играть решающую роль. Константин Сергеевич Станиславский сказал: «Пятьдесят процентов таланта – сценическое обаяние». А я, извините, беру на себя смелость добавить: «Остальные пятьдесят процентов – наблюдательность!» Писатели свои наблюдения чаще всего фиксируют в записных книжках. Актеры же, как правило, подсмотренные особенности человеческого характера, внешности, манеру говорить, подсказки для грима, заложенные в физиономиях людей, фиксируют в своей памяти. В своей, если можно так сказать, устной записной книжке. Из нее они извлекают для создания образа запомнившиеся, необходимые детали. Чем солиднее такая устная книжица, тем легче создавать в каждой роли новый образ, новый человеческий лик.

В пьесе «С любовью не шутят» получил роль старика Дона Педро. Репетировать было трудно: никак не мог найти, за что «ухватиться». Мучился, мучился, но как-то зашел в Центральный Дом работников искусств (ЦДРИ). Заглянул в малый зал: там шло какое-то собрание или конференция. Объявляют очередного выступающего – скульптора из Ленинграда. Вижу, как к трибуне идет человек с грозным взглядом и львиной гривой волос. Потрясающая внешность: густые брови, невероятной величины скулы, подчеркнуто волевой подбородок. Энергично поднимается на трибуну! Власть! Сила! Человечище! Небольшая пауза. Оратор набирает полную грудь воздуха и вдруг – тоненьким голосочком, почти на фальцете, с трибуны жалобно спорхнуло:

– Материала нету. Инструмента нету. Что делать? Не знаю!

Моя роль Дона Педро была для меня решена!

Гоголевский Городничий и роменроллановский Кола Брюньон, дядюшка Рабурдэн из пьесы Э. Золя «Наследники Рабурдэна» и матрос Алексей из «Оптимистической трагедии» Вс. Вишневского, шекспировский молодой Родриго из «Отелло» и опытный Басов из «Дачников» Горького, Луп Клешнин из «Царя Фёдора Иоанновича» А. К. Толстого и мольеровский главный герой из «Проделок Скалена» – это далеко не полный список моих творческих соприкосновений с ролями классического репертуара. Такие они, ну никак не похожие друг на друга, верно ведь? И эпохи и национальности – разные. Ну что, казалось бы, может быть общего у них? А ведь при ближайшем рассмотрении у всех перечисленных героев есть общее! Есть!

Если матрос Алексей, присматриваясь ко всем и всему и как бы слушая революцию, ищет в ней истину, правду, кажущуюся ему правильною трактовку всего вокруг происходящего – и находит все это в поведении и словах женщины-комиссара, – то, например, Кола Брюньон, несмотря на свою общительность, открытость, несмотря на то, что жил в другом веке, в другой стране, занимается ведь тем же самым, что и Алексей. Он слушает и смотрит жизнь, страдает от несостоявшейся любви к Ласочке. Не находит истинно правдивых людей и отдает свое сердце и душу и доброту своей семилетней внучке: «Моя единственная подруга в жизни – моя внучка Глади», – говорит он сам себе. Внучка для него то же, что комиссар для Алексея – Правда! Олицетворенная правда. Истина! Оба по-своему нашли гармонию человеческих взаимоотношений, своих мыслей и чувств. Мольеровский Скапен ведь не просто дурака валяет и всех разыгрывает. О нет! Он по-своему выводит на чистую воду, на общее обозрение человеческие пороки и добивается справедливости и чистоты человеческих взаимоотношений. Скапен – не шут и не просто ловкий плут, Скапен – философ и правдоискатель. Если Алексей и Брюньон приходят к пониманию правды, то Скапен приводит людей к правде, к необходимости проявлять лучшие, Богом данные людям качества – справедливость, честность, доброту…

Сколько веков волнует, восхищает Шекспир! И сколько до него волновали и восхищали умы людские древние саги, сюжет которых он заимствовал! Всё в сагах и в творениях Великого драматурга – проблемно и современно, даже в наше сумасшедшее время… Поэтому-то и саги, и драматург, и их проблемы – бессмертны! Вот вам, Ира, лучшее доказательство правомерности рассуждений о том, что человечество меняется значительно меньше, чем полагает, и того, что классика помогает нам приподняться над всемирной суетой и почувствовать себя ЧЕЛОВЕКОМ!

Читающий классику сам себе создает «спектакль» по любой книге! Сам! Сам ставит в своем воображении пьесы гениев…

Смотрящий классику чаще всего соглашается с видениями и трактовками режиссера спектаклей. Или, не согласившись с ним, перечитывает книгу или пьесу дома и сам ее «переставляет»!

Недопустимо ни композиционное изменение классического произведения, ни тем более хирургическое вмешательство в его логику. «Современная трактовка» – это акцентирование тех мест и тем произведения, которые заставят думать, осмысливать происходящее сегодня, сопоставлять, искать метину и т. д. Она никак не скальпель для «художнических», философских и моральных косметических операций произведения…

«…Никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды; а иначе и новую раздерёт, и к старой не подойдёт заплата от новой» (от Луки, глава 5, стих 36).

Форму подачи классического содержания на сцене необходимо выстрадать, а типические образы в типических исторических обстоятельствах нельзя отнимать у зрителей, они сами разберутся что к чему, они, зрители, и есть современный взгляд на классику, они сами поймут, что им помогает и что мешает жить, что доставляет наслаждение и что отвращает… Не надо «силовыми» средствами навязывать чего-либо зрителю, надо приглашать его к размышлению.

Один из секретов бессмертия Высокой классики, всех моральных и этических элементов, ее составляющих, – полное соответствие с заповедями Всевышнего и Нагорной проповеди Христа, что опять же есть лучшее подтверждение правоты Моруа, что «человечество меняется значительно меньше, чем полагает».

Классика дает возможность хоть капельку приподняться над суетой человеческой, поразмышлять о жизни вообще и своей в том числе, скорректировать самого себя по тем маякам совести, человеческих обязанностей и ответственности, которые заложены в непревзойденной «конституции» – Библии и в классике – по существу, проповеднице этой Великой Книги!

В театре классика приходит к тебе, актеру, в зависимости от множества разных и объективных и субъективных причин. Этот «приход» – лотерея! И если ты награжден судьбою «явлением» тебе классики, то жажда новых с ней встреч томит тебя постоянно, ибо классика – это благостный, совершеннейший «аккорд», в котором гармонично соединены воедино все слагающие его «ноты»: мораль, этика, нравственность, психология, философия и т. д. во имя высокоинтеллектуальной и художнической сверхсверхзадачи!

Этот «аккорд», лишенный фальши и мелких суетных сию секундных и быстро меняющихся проблем, мобилизует весь твой творческий потенциал и не позволяет создавать ни актерского, ни режиссерского суррогата… К слову сказать, своеобразным «аккордом» является и талант актера! Предположим, артист состоит из десяти «нот»: непосредственность, обаяние, дикция, темперамент, пластичность, музыкальность, интеллект, фантазия, чувство меры, вкус… Выпадение одной-двух «нот» не позволит актеру сыграть свою роль ВЕРНО, а следовательно, и создать правильный художественно-полноценный ОБРАЗ. Что есть суть и высшее назначение профессии артиста драматического искусства? Что есть «идеальный артист»? Это артист, не повторяющийся в создаваемых им сценических образах! Артистический путь – путь, проложенный самим артистом, средствами его личных человеческих и художнических особенностей, только ему лично присущим характером разнообразных везде и во всём творческих проявлений…

Роль старика Рабурдэна в пьесе «Наследники Рабурдена» получилась, и я играл с большим удовольствием. Был уже, по-моему, пятидесятый спектакль, когда мои товарищи решили надо мной подшутить. По ходу спектакля я на сцене ел, меня кормили. Мне приходилось съедать чуть ли не целую тарелку манной каши и еще чего-то. Перед этим спектаклем я целый день постился, нагуливая аппетит, чтобы «с удовольствием» поесть на сцене. Мне прислуживали, подкладывали в тарелку, наливали «вино». Родственники, близкие, слуги заискивали перед богатым дядюшкой, улыбались, угодничали. Итак, актеры решили меня разыграть. Но в антракте их «предали», и я оказался подготовленным. Заключительная сцена: мне подвязывают салфетку, кормят, наливают в фужер «вина» – обычно это чай. А тут вместо чая наливают коньяк! Почти двести граммов коньяка! Аппетитно уминая свою еду, я должен жадно выпить весь фужер «вина», а потом мне еще должны подлить, и я опять должен выпить. Все следят за мной, все готовы к забаве. Прекрасно зная, что у меня в фужере, весело веду сцену, балагурю, ем, запиваю с удовольствием «вином». Коньяк выпил спокойно, не дав никакого повода даже подумать, что пью не чай. Вижу, как партнеры перестали обращать на меня внимание, как «выбились» из игры, растерялись: смотрят друг другу в глаза, пытаясь понять, что произошло. Стоят, пожимают плечами. Еще налили, и опять коньяк! Я преспокойненько выпил. Кто-то понюхал пустой фужер – никакого подвоха: пахнет коньяком! Еще налили, я опять выпил.