Александр Брагинский - Ален Делон без маски

• Название: Ален Делон без маски
• Автор: Александр Брагинский
• Издательство: Литагент «Аудиокнига»0dc9cb1e-1e51-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-059789-5

В книге рассказывается о творчестве великого французского актера Алена Делона, о его бурной, полной драматических событий жизни. Особый интерес представляют интервью Делона, в которых раскрывается его сложная, противоречивая личность.

---

– Понимаю, согласен, но не совсем. В прошлом году по случаю фестиваля в Коньяке я сказал ста пятидесяти журналистам: «Это вы меня сделали. Но я отличаюсь от того „имиджа“, который вы мне приписываете». Вначале я был «красивым, но мудаком». Позднее пришлось придумать другое… Я единственный актер, никогда не снимавшийся с режиссерами «Новой волны», так сказать, из-за того, что был, оказывается, актером «папенькиного кино». И это говорилось о фильмах Висконти и Клемана! Пришлось ждать 1990 года, чтобы меня снял Годар. Ко мне не следовало приближаться, я был маргиналом. И еще удивляются всяким недоразумениям вокруг меня.

– Поражает одна вещь в вашей карьере. Вы часто играете роли двойников: «Черный тюльпан», «Зорро», а также «Уилльям Уилсон» с Маллем, «Наша история», «Новая волна». С одной стороны, актер Ален Делон, с другой – более размытый «имидж».

– Я никогда не был куртизаном, не стремился заводить дружбу с журналистами. Если меня хотят увидеть, значит, увидят, если хотят поговорить – поговорим. Но я не лицемер. У меня никогда не было импресарио (Делон забыл о том, что в начале своей карьеры его делами занимались Ольга Хорстиг, а потом Жорж Бом. – А.Б.). Начиная с 1964 года и «Непокоренного» я был продюсером. Фильм попал в лапы цензуры, и я остался гол как сокол. Понадобилось пять лет, чтобы восстановить силы. Я все-таки финансировал двадцать картин и такой бриллиант, как «Борсалино», который мне тоже стоил…

– Но «Борсалино» принес вам кучу денег!

– Это был такой дорогой фильм, что пришлось уступить права фирме «Парамаунт», чтобы закончить его. Даже понадобилось заложить мои картины. Об этом я еще никому не рассказывал. Потом я становился продюсером по разным причинам, которые слишком долго объяснять, но всегда делал то, что хотел, с кем хотел. Я не показывал их на частных просмотрах, я их сразу выпускал в прокат. Это никогда не нравилось! Меня заставили дорого заплатить за такое желание быть независимым. Я был маргиналом, с которым не могли справиться. И прибегли к карикатуре: «Фильм Делона, с Делоном, снятый Делоном, сценарий Делона о Делоне». Такого никогда не было! Да, я снял «За шкуру полицейского», и что? Я также сделал десять картин с Жаком Дереем. Я ни у кого никогда не требовал отчета. И действовал свободно, как мне нравилось. Пусть говорят, что я был не прав, но с какой стати мне меняться сегодня? Вы говорите, что Синематека что-то изменит. Мне наплевать! Поздновато! Следовало меняться прежде. Я буду верен своей линии поведения до конца. Надо сказать, что успех не генерирует симпатии. А я никогда не оказывался на мушке ружья…

– Что это значит?

– В английском языке есть очень сильное слово: reachable. Я никогда не был reachable, и это никогда не прощают. Нужно просто быть! Нужно, чтобы тебя взяли на мушку.

– Потому, что вы «звезда», потому что вы дикарь, скажем так – независимы.

– Да, возможно. Но это не повод меня убивать. Однажды велогонщик Эдди Мерке, которым я всегда восхищался, имел смелость сказать, что участвует в гонках ради заработка. Что тут поднялось! «Какой ужас! – восклицали с негодованием все. – Ату его!»

Можно убить Мерке, нельзя убить карьеру.

– Такое впечатление, что кино вас больше не удовлетворяет, что вам охота его бросить – ради бизнеса, продюсерства, ваших отношений с политическим миром. Что, по-вашему, общего между актером и политиком?

– Оба они – общественные фигуры. Президент республики, президент Сената, Национального собрания и несколько ведущих министров – публичные личности. Как и мы, они все время освещены прожекторами. Им не удается просто так перейти улицу. Профессия иная, но принцип тот же: окружение сотрудников, некий двор, пресса, медиа, телевидение. Но политики куда большие «шлюхи», чем мы, они не могут устоять перед фотовспышкой, перед кинокамерой, микрофоном. Когда мне протягивают микрофон, я сначала интересуюсь, – с кем имею дело. Они же никогда так не поступают. Только спрашивают: «Вы о чем?» (Смех.) Доходит дело до безумных телешоу, этих зрелищ, которые политики обожают, да к тому же они у нас отнимают хлеб. Но подобная жадность плохо для них кончается.

– Почему вы плохо относитесь к телевидению?

– Это не так, я даже снимался на ТВ, в фильме «Кино» были неплохие вещи. Но я стал стар, чтобы соответствовать требованию времени. К сожалению, для меня и для вас грядет эпоха телевидения. Кино позволяет куда более мощной и все более развивающейся дьявольской машине, которая требует насыщения, потихоньку отстранить себя. Кино никогда не делали ради насыщения желудка. Им занимались потому, что это красиво, потому что это 7-е искусство, потому что это народное искусство, способное быть великолепным. В кино в первую очередь привлекали «звезды», его делали для того, чтобы люди могли помечтать. В кино ходили, чтобы в темноте, сидя в красных креслах, глядя вверх, смотреть, как Гари Купер целует Ингрид Бергман. Туда ходили с подружкой или невестой и, выходя из зала, продолжали грезить. Быть может, занимаясь любовью, парень грезил об Ингрид Бергман, а его девушка – о Купере, но никто об этом не говорил. Вот чем было кино, вот почему я считаю его необыкновенным. С этими грезами покончено. Нужно делать зрелище, способное насытить экраны круглые сутки, и в еще большей степени – телеканалы. А так как, к несчастью, миром правят деньги, нужно идти за деньгами. Деньги же сегодня находятся не в кино, а на телевидении… Я не собираюсь катить на них бочку, но в результате мы получили новые компании. Прежде были братья Хаким, сегодня это «АБ-Продюксьон», которая финансирует такие картины, как «Соседские девушки», «Дети на пляже» или «Элен и ребята»… Разве есть в них хоть капелька грез?

– Вы еще надеетесь на новую встречу с режиссерами?

– Да. Поэтому я снялся у Годара. Мне хотелось проделать этот опыт и встретиться с ним. Я всецело подчинялся ему, ибо, если бы дал волю своему характеру, картину никогда бы не сняли! Обождите, так нельзя, я не могу войти в кадр с этой стороны, раз вышел с другой, тогда не будет ракорда! Да, но это же Годар! Тогда ладно!

– Почему вы никогда не снимались у такого режиссера, как Поланский?

– Я неизменно называю его, когда говорю, с кем хотел бы работать. И он это знает. В прошлом году он мне предложил сыграть на сцене в «Салемских колдуньях». Я отказался, повторив, что по-прежнему хочу с ним работать. И так продолжается, к сожалению, уже десять или пятнадцать лет.

– Считаете ли вы, что некоторые режиссеры боятся вас?

– Да, Трюффо мне сказал однажды: «Я хотел бы поработать с вами, но боюсь вас». Я ответил, что это глупости.

– Я знаю, что вы очень любили его «Зеленую комнату».

– Да, я об этом написал ему. После «Зеленой комнаты» мне и захотелось поработать с Натали Бай в «Нашей истории»: Я обожаю Натали. Она божественна. Другие говорили то же самое… Блие в том числе. Мир Сотэ очень близок к моему, к тому же он тоже из Бур-ла-Рен. Но нам никогда не удавалось сделать вместе фильм. Не хочу показаться претенциозным, но смею сказать со всей откровенностью, что иных пугает тот факт, что я знаю эту профессию не хуже их. Часто бывает, что режиссер начинает отставать. Это очень трудная профессия. Я встречал иных, которые считали, что достаточно иметь хорошего оператора, кадрера (то есть ассистента оператора, который снимает фильм, который отвечает за кадр. – А.Б.) и звукорежиссера, чтобы стать режиссером. Самым большим счастьем для меня, самым большим удовольствием бывает, когда я могу всецело служить режиссеру и ни о чем больше не думать. Прихожу, жду, когда мной займутся, слушаю, чего от меня хотят. Вы хотите это, это и это? Отлично.

– Это ваш талант солиста?

– Однажды меня спросили, что такое режиссер. Кстати, это слово мне не нравится. Лучше называть его l’homme de cinema – кинематографистом. Нужны три главные вещи. В нынешнем кино можно посчитать по пальцам тех, кто обладает этими качествами, то есть быть способным мизансценировать, руководить актерами и быть постановщиком. Восемьдесят процентов из них обладают лишь одним качеством из трех.

– Мы видели удивительный фильм Дзурлини «Учитель»?

– Я обожаю его. Но это произошло случайно. Должен был сниматься Мастроянни, но оказался занят. А я как раз снимался в Риме в «Убийстве Троцкого». Я был знаком с Дзурлини, он дружил с Лукино. И он попросил прочитать сценарий «Первая ночь покоя», честно признавшись, что предназначал его Мастроянни. Редко бывает, чтобы режиссер признался, что уже показывал свой сценарий другому актеру. Я прочитал и тотчас позвонил ему, сказав, что согласен.

– Вы были его продюсером?

– Сопродюсером. Только не помню, была ли это стопроцентно французская продукция (это была итало-французская постановка. – А.Б.). Это один из моих любимых фильмов, снимаясь в нем, я испытывал большое волнение. Те, кто любит кино, любят его тоже. Я очень хорошо относился к Дзурлини. Он рано умер, спившись и в состоянии депрессии… Это был великолепный режиссер, на которого большое влияние оказал Висконти. Итальянское название картины означает: первая ночь покоя после смерти. Я обожал фильм, но его французский вариант испортили. В нем нарисована картина итальянского общества на побережье в Римини. Название «Первая ночь покоя» ничего не значило для французов. Фильм сократили. Нужно увидеть итальянский, более длинный вариант. Это как с «Леопардом». Оригинал идет три часа. В свое время по коммерческим причинам фильмы сокращались и становились много хуже.