Павел Шестаков - Через лабиринт

• Название: Через лабиринт
• Автор: Павел Шестаков
• Жанр: Детектив

Разные дела приходится распутывать следователю Игорю Мазину. Происходит непонятное убийство нелюдимого и мало кому известного старика. Есть версии, много версий, но правда проявляется неожиданно, ещё раз подтверждая, что войны далеко не всегда заканчиваются с последним выстрелом из орудий…

---

Он побрился и вообще привел себя в порядок. Принятое решение вывело его из апатии.

— Не ошибись, Эдик! Мазин сказал, что поздно будет…

— Пускай дураков в другом месте ищет…

Лешка и "кожаный" сошли с трамвая.

— Тут рядом, квартала полтора.

— Постой, давай водички выпьем. От чая весь рот свело.

Они подошли к автомату.

— Веришь, увидал бы я его сейчас, подлюгу, голову б из туловища без штопора вывинтил. Я б его за наши деньги…

— Ладно, ладно! Далеко он отсюда.

На перекрестке было многолюдно. Стрелки часов показывали только полювину десятого вечера. Человек пятнадцать ждали трамвая на остановке. У телефонной будки, неподалеку от автоматов с водой, шестнадцатилетний паренек Володька Соловьев ждал, пока наговорится какая-то громкоголосая толстуха. Позднее он рассказывал Мазину:

— Понимаете, стою я и жду. Витьке хотел сказать, что завтра литературы не будет. Элина заболела. Это учительница наша. А толстуха все чешет и чешет… Ну что поделаешь? Жду, понятно. Смотрю, подошли двое, воду пьют, пьяные, матерят кого-то. Но я не прислушивался. Вдруг один, в кожанке, другого дерг за руку. "Вот он, сволочь!" — как заорет. И показывает через дорогу. А там парень с чемоданчиком. Как раз под фонарем проходил. Услыхал он их, повернулся. Кажется, хотел убежать, но они быстро наперерез. Посреди улицы встретились. Не той, где трамвай идет, а Казахстанской, асфальтированной. От меня метров пятнадцать. Тот, что пониже, говорит: "Привет, сибирячок! В отпуск приехал?" "Сибирячок" — это я точно запомнил. Они громко говорили. Я, конечно, ничего такого не ожидал, народу полно, не поздно еще. С минуту они потолковали, не понял я о чем, но тот, с чемоданом, будто оправдывался. Вдруг парень в кожанке крикнул: "Знаю я, куда он собрался!" И как даст ему. Тот и свалился. "Вот это, — думаю, — нокаут!" Тут меньший схватил того, что в кожанке, за рукав, и они пошли по улице. Люди смотрят, ничего не понимают. А я вижу, от того, что лежит, вроде змейка по асфальту побежала. Я к нему, а он и не шевелится…

XI

Возле домика Дубининой толпились люди, но милиционер не пускал никого дальше калитки. Узнав Волокова, он поднес пальцы к козырьку. Волоков кивнул. Они с Козельским вошли в небольшой двор, где вчера еще живая и здоровая Дубинина подстригала разросшиеся кусты. Через весь двор по земле тянулась толстая проволока с кольцом, за которую крепилась цепь. На этой цепи могла бегать большая мохнатая дворняга, но теперь цепь обмотали вокруг дерева, и собака только рычала из-под будки на незнакомых людей, хозяйничающих во дворе. Лаять, видно, она уже устала.

Домик оказался совсем небольшим: кухонька, в которой пахло какими-то засушенными травами, и одна комната. В комнате, в кресле, сидел медицинский эксперт, молодой парень с институтским значком на пиджаке, и гладил рыжего котенка. Котенок норовил ухватить эксперта лапками за палец. У раскрытого настежь окна, за письменным столом, пристроился следователь. Поминутно стряхивая плохо работающую авторучку, он выводил на листке бумаги:

"7 мая 196… года я, следователь прокуратуры города Тригорска, юрист 2-го класса Васюченко М. К., в соответствии со ст. 182 УПК РСФСР составил протокол осмотра местонахождения трупа с признаками…"

Понятые — мужчина лет шестидесяти и женщина в косынке, с растрепанными волосами, неожиданно оторванные от каких-то повседневных занятий, пристроились у стенки на стульях.

— Это товарищ Козельский, — коротко бросил собравшимся Волоков. Потом он подошел к кровати, где, накрытая с головой простыней, лежала Дубинина.

Козельский оглядел солнечную комнату со старой приземистой довоенной мебелью, фотографиями на комоде и столом, накрытым клеенкой, на котором стояли пустая бутылка из-под "Московской", стакан и тарелка.

— Что нового, Матвей Кириллович? — спросил Волоков.

Следователь, не отрываясь от бумаги, пожал плечами:

— Ничего пока.

— А у тебя, Глеб?

— Типичное газовое отравление.

Волоков повернулся к Козельскому:

— Похоже на несчастный случай. Нет никакой записки, вообще приготовлений не заметно. Да и смерть скорее всего наступила во время сна. Так, Глеб?

Эксперт кивнул, не выпуская из рук котенка:

— Да, конечно. После вскрытия можно будет установить время смерти поточнее, но, я думаю, не позже двух.

— А откуда шел газ?

— Плитка в кухне.

— Значит, дверь была открыта?

— Да.

— Кто обнаружил труп? — спросил Вадим.

— Соседка.

— Может быть, с ней поговорим?

— Обязательно. Вы, Матвей Кириллович, заканчивайте свое сочинение, а мы еще разок с Алтуфьевой потолкуем.

Козельский с удовольствием вышел на воздух. Лейтенант не считал себя трусом, но трупы действовали на него удручающе.

Соседку одолевали любопытные.

— Разрешите, товарищи! — настойчиво произнес Волоков. — Нам нужно побеседовать с Марией Федоровной.

— Да что ж беседовать-то? Все я вам уже сказала. Она, Валентина, Дубинина то есть, говорит мне вчера: "Пойдем, Маша, завтра на рынок пораньше". А мне картошки нужно было, да и курочку хотела купить. Вот и говорю: "Пойдем!" А сегодня жду — нету ее. Удивилась я, потому что Валентина вставала всегда рано. Смотрю, во дворе не видно, да и окна закрыты. Вот, думаю, разоспалась, а меня подводит? Ну, решила, ждать не буду, пойду постучу. Если спит, так пусть спит. Может, выпила с вечера да спит. С ней случалось, хоть и грех говорить про покойницу…

— В котором часу вы решили зайти за Дубининой?

— Семи еще не было. Гляжу, дверь закрыта. Ну, думаю, точно спит. Но на всякий случай стукнула. Дверь болтается — значит, не заперта. Потянула я — открывается. А оттуда газ — мамоньки! Чуть сама не отравилась. Распахнула я двери настежь, кричу: "Валентина, Валентина!" Бросилась окна открывать. Потом вошла, газ выключила.

— Вы сказали, что окна были закрыты. Что вы имеете в виду — ставни или рамы?

— Да все закрыто было. И форточки закрыты, и занавески спущены.

— Любопытно. Дубинина всегда так на ночь закупоривалась?

— Что вы! Она и зимой с открытой форточкой спала. Все жаловалась, бывало, что воздуху ей не хватает. Я ей говорю: "Смотри, Валя, не дай бог ворюга какой заберется. Одна ведь живешь!" А она: "Меня Рекс в обиду не даст". Рекс — это собака ее.

— И все-таки в этот очень теплый вечер она заперлась.

Козельский глянул на Волокова.

— Да, нужно будет занести в протокол. Мария Федоровна, а никто к Дубининой вечером не заходил?

— Вот этого не скажу. Я еще в обед к золовке пошла, поздно вернулась.

— Ну ладно, спасибо.

Во дворе они закурили.

— На газовой плите есть отпечатки пальцев?

— Алтуфьевой. Она ж ее выключала.

Из домика вышел Васюченко.

— Кажется, все. Можно ехать.

Подошла милицейская машина. Пронесли носилки.

— Дом пока опечатаем. Я думаю, не стоит там все ворошить до приезда Игоря Николаевича.

Но связаться немедленно с Мазиным не удалось.

— Уехал в Береговое, — ответили на другом конце провода.

— В Береговое? Зачем?

— Не знаю. Что ему передать?

— Попытаемся разыскать в Береговом, — сказал Козельский и опустил трубку.

"Все-таки не доработал я там! — это было первое, о чем он подумал. Но откуда новые нити? Неужели Брусков?"

— Пойдем-ка, Вадим, позавтракаем, — предложил Волоков. — Васюченко мужик дотошный и скрытный. Пока все заключения не соберет, ничего не скажет, хоть бы и думал что. Осторожный. Так что одно остается — ждать.

Козельский согласился, но ел без аппетита. Спокойствие Волокова действовало ему на нервы. "Дубинину проморгали и топчемся в потемках", злился он, потому что никак не мог связать смерть Дубининой с предшествовавшими событиями. А Волоков бодро жевал бифштекс и как будто ни о чем не думал, только похваливал польское пиво.

— Нет, это не несчастный случай! — не выдержал Козельский. — Кран был открыт полностью до того, как Дубинина легла в постель. Такую утечку газа она бы наверняка заметила раньше, чем заснула.

— Возможно, — согласился Волоков, макая мясо в горчицу. — Пожалуй, на самоубийство больше смахивает. Если вспомнить закрытые окна.

И эта кажущаяся легкость, с которой капитан, недавно считавший смерть Дубининой несчастным случаем, соглашался с ним, тоже раздражала Вадима.

— А скорее всего — убийство. Нужно искать следы постороннего.

— Но стакан-то на столе один.

— Второй можно выбросить. А след должен остаться.

— Васюченко не пропустит. Опытный работник.

Козельскому Васюченко показался просто усидчивым чиновником. Но сейчас он хотел сказать о другом.

— Важно установить, что делал ночью Кравчук.

— Спал.

— Это по вашим сведениям? — не выдержал Вадим. Капитан усмехнулся и вытащил из пачки сигарету:

— По нашим.

— И вы уверены, что знаете каждый его шаг?