Саша Майская - Русский купидон

• Название: Русский купидон
• Автор: Саша Майская
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7024-2317-3

Две пожилые дамы от скуки решают свести своих соседей по поселку Лену и Макса. И престарелые шалуньи не будут разочарованы. Их интрига удастся на славу, затронув не только очаровательную Леночку и бывалого сердцееда Максима, но и местного бизнесмена Эдика, спаниеля Василия, милиционера Мячикова, нахальную девицу Элеонору, а также прочих жителей тишайшего села Кулебякино и не только…

---

Оля звонко и презрительно выпалила:

— Похмеляться надо, чтоб не тошнило. С вас восемьдесят пять двадцать.

Макс выпал из дверей аптеки, краем глаза отметив, что дамы немедленно помчались к Оле и затараторили с удвоенной скоростью. Он вздохнул и потащился к вожделенному бистро. Здесь, к счастью, было безлюдно, а барменом оказался совсем молодой парнишка в наушниках, из которых лились агрессивные и ритмичные причитания очередного черного брата, приправленные завываниями синтезатора и оглушительной ритм-секцией. Оставалось загадкой, как юный рэпер смог расслышать заказ клиента, но через минуту перед Максом уже исходила ароматным паром кружка двойного черного и пирожки на тарелке вызывали усиленное слюноотделение. Макс некстати вспомнил Ленкины пирожки и расстроился. Придвинул к себе кружку…

— Сухомлинов? Ну у тебя и видок. Оголодал? Или с похмелья?

Макс с внутренним стоном повернул голову и обреченно кивнул. Гигант Эдик, суровый и неулыбчивый, навис над ним, источая запах химических и органических удобрений нового поколения. Зеленый фирменный комбинезон на Эдике смотрелся почему-то угрожающе. Макс прямо чувствовал себя тлей, которую вот-вот польют мыльной водой.

— Привет, Эдик.

— Давно не видно тебя.

— Все по конторам катаюсь, да и дел полно.

— А, ну-ну. А то меня уж и то спрашивают куда, мол, делся…

— КТО спрашивает?!

— Да все. Особенно, конечно, бабы. У меня же в магазине, почитай, все бывают. Цветочки подкормить, огурцы опрыснуть. Вот и ходят. А то соберутся — хоть в аптеке, хоть на почте — и ну языки чесать.

Максим медленно повернул голову в сторону аптеки и долгим проникновенным взглядом посмотрел на дам поселка Кулебякино. Те ответили ему безмятежными взорами. Максим снова повернулся к Эдику.

— Ты хочешь сказать, что они обо мне говорят?

— Ну, может и еще о чем, но о тебе в первую очередь. И все у меня интересуются…

— Эдик! Ты не мог бы им передать, что на все интересующие их вопросы я отвечу лично?

Эдик нахмурился, а потом неожиданно игриво ткнул Макса в бок толстым пальцем.

— А ты уверен, что твоя это одобрит?

— Моя?

— Ну… Ленка!

Макс вцепился в кружку с кофе. Эдик безмятежно продолжал вколачивать гвозди в крышку Максова виртуального гроба.

— …То, что ты к ней присоседился, от людей не скроешь. Да и она переменилась. То все на виду, одна, а теперь и из дому не показывается, готовит да печет целыми днями. Нет, я лично к ней всегда хорошо относился. Другие говорят, мол, Снегурочка, рыба холодная — а я говорю, нет, ребята, в тихом омуте сами знаете, кто водится. Ленка, может, с виду и тихоня, а в койке кошка дикая, кто знает? С бабами всегда так…

— Эдик!

— А?

— И это все… вы обсуждаете всем поселком?! Про меня и про Ленку?

Эдик изумился.

— Ну да! А чего ж еще обсуждать, как не то, что ты к ней по ночам через забор голяком сигаешь? Тихо у нас тут, в Кулебякине. А тут все ж событие.

Потрясенный Макс тихо расплатился и сомнамбулически зашагал на улицу. Последнее, что он услышал, был голос Эдика, который наверняка думал, что говорит шепотом:

— …Заездила она его, видать. Похудел, глаза ввалились. Конечно, ежели всю ночь кувыркаться, а потом еще и по конторам ездить…

Максим шагал по улице, с остервенением пиная пустую банку из-под фанты. Надо же, как развращает жизнь в столице! Он совсем забыл, что значит жить в маленьком поселке. В Москве ты неинтересен никому, кроме себя, даже старушки у подъездов все меньше интересуются количеством и качеством девиц, которых ты к себе таскаешь…

Он поравнялся с почтой, когда дверь ее открылась и на крыльце показалась Ленка Синельникова. Светлые волосы падают на лицо, под пестрым сарафаном угадывается ее точеное и такое желанное тело…

Она даже испугаться не успела, Макс сгреб ее в охапку и втолкнул обратно в здание почты. Юная девица испуганно приподнялась над стойкой, вытаращив глаза, но Макс сделал страшное лицо — это ему далось безо всякого труда — и девица порскнула в дверь, пропищав:

— Елена Васильна, вы побудете, я на минуточку…

Ленка после ее ухода немедленно начала вырываться и шипеть, что твоя змея.

— Отпусти щас же, слышишь?!

— Не отпущу, пока не поговорю.

— Прекрати, о нас же невесть что будут болтать!

— Уже! Весь поселок. С особым чувством — Эдик и Оля Шапкина. Некоторые сочувствуют тебе, но основные массы трудящихся — мне. Ты, согласно опросу общественного мнения, тихий омут с чертями, а я — заезженный тобой подкаблучник, выполняющий все твои прихоти в постели.

— Что ты мелешь, Сухомлинов! Про что они могут…

— Про то, что мы с тобой провели ночь вместе. Про то, что я ушел от тебя довольный и без штанов. Про то, что я сигаю к тебе через забор голяком, а ты все печешь, печешь…

— Макс! О господи… Меня родители убьют, когда узнают.

— Насколько я помню, они живут в Праге?

— Неважно. Но откуда же…

— Я думал, от тебя.

— Ты что, больной?

— Сейчас уже да. Но в любом случае я не имею привычки хвастаться своими постельными подвигами даже перед друзьями в бане, а здесь нет ни того, ни другого.

— Тимошкина! Я ее убью…

— Да какая разница, Лен! Мы взрослые люди, имеем право делать то, что хотим…

— Тебе хорошо говорить, ты же здесь не живешь!

— Ленка, в чем дело, а?

— Не понимаю тебя и понимать не хочу.

— А я объясню. Мы провели с тобой шикарную, изматывающую, безумную ночь, после которой ты дала мне от ворот поворот. Я делаю вывод — либо ты вела со мной жестокую игру, потому что я Сухомлинов, а ты Синельникова, либо ты чего-то испугалась, и я хочу знать, чего именно.

— Макс, я все сказала. Мы не должны…

— Посмотри мне в глаза и скажи четко и внятно, что ты меня не хочешь. Скажи правду — и я тебя отпущу. Клянусь.

Она внезапно расслабилась в его объятиях, устало прикрыла глаза, а через секунду посмотрела прямо в лицо Максу.

— Хорошо. Я тебя хочу. Доволен? Теперь отпусти.

— Ленка…

— Ты поклялся, Сухомлинов.

На скулах у него заходили желваки, но он выпустил ее. На тонких предплечьях наливались синяки от его пальцев, Лена, морщась, потерла их. В этот момент Макс случайно посмотрел в окно — снаружи к нему прильнула небольшая, но компактная толпа народа во главе с Олей Шапкиной и Эдиком в арьергарде. Максим ногой распахнул дверь, и собравшиеся немедленно приняли вид скучающих обывателей, прогуливающихся по Центральной улице. Максим громко произнес:

— Кино закончилось, все свободны. До новых встреч!

Ленка тенью скользнула мимо, но он придержал ее за плечо.

— Я обещал, я тебя отпускаю. Но разговор не окончен. Все вообще только началось, Синельникова. Запомни.

Ох, будет им всем о чем поговорить! Ох, сотрутся языки до самых гланд! Будет им и скандал, и интрига, и счастливый конец!

Примерно так думал Макс Сухомлинов, шагая через дорогу к своему раскаленному «лендроверу», на пыльном лобовом стекле которого уже кто-то написал: «Ленка плюс Максим равняется Любов!».

9

— Меня отец застрелит, а мама закопает!

— Они в Праге, Ленка.

— Туся, ты не понимаешь! Они же приезжают каждый год!

— Ага, зимой. К тому времени все забудется…

— К тому времени все обрастет такими подробностями, что лучше даже и не думать. Это Кулебякино, а не Рио-де-Жанейро. Да если папа узнает, что Макс приехал, он бросит Прагу и примчится сюда, а тут такое!

— Лен, перестань психовать. Откуда ему в Праге знать про Кулебякино? А что касается твоей репутации… она у тебя до того скучная, что не грех и подпортить.

— Да плевать мне на репутацию! Мне до смерти надоело производить именно то впечатление, которого от меня все и ждут! Я обычная баба тридцати с лишним лет, у меня есть потребности и желания…

— Наконец-то!

— И я… Ой, в дверь стучат. Туся, я перезвоню!

— Только не забудь, а то я удавлюсь от любопытства…

Лена стремительно кинулась к двери — и едва сдержала разочарованный возглас. На пороге стоял человек, заслуживающий, безусловно, самого пристального и уважительного внимания, однако отнюдь не Макс Сухомлинов.

Павел Сергеевич Мячиков родился в Кулебякине, вырос в Кулебякине, учился в Кулебякине, служил рядом с Кулебякиным и собирался в Кулебякине провести остаток жизни. Было Павлу Сергеевичу тридцать пять лет, роста Павел Сергеевич был очень и очень невысокого, зато сложение имел крепкое и даже несколько шарообразное. С чем у него были проблемы, так это с волосами, вернее, с их частичным отсутствием, но проблема эта в рабочее время решалась легко и элегантно, подробности смотри чуть ниже.

Павел Сергеевич Мячиков занимал в Кулебякине должность участкового милиционера, звание имел «старший лейтенант», и во всякое время года и суток ходил в милицейской форме, отлично вычищенной и выглаженной. За состоянием формы, равно как и за самим Павлом Сергеевичем, бдительно следила его мама, Антонина Степановна, статная и властная женщина, чем-то напоминавшая одновременно певицу Вишневскую, актрису Быстрицкую и литературного персонажа Кабаниху из пьесы Островского.