Сергей Марков - Юконский ворон

• Название: Юконский ворон
• Автор: Сергей Марков
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1980

В первый том избранной прозы Сергея Маркова вошли широкоизвестный у нас и за рубежом роман «Юконский ворон» — об исследователе Аляски Лаврентии Загоскине — отчаянном русском парне, готовом идти на край света не за наживой, но за новыми знаниями о мире. Примыкающая к роману «Летопись Аляски» — оригинальное научное изыскание истории Русской Америки. Представлена также книга «Люди великой цели», которую составили повести о выдающемся мореходе Семене Дежневе и знаменитых наших путешественниках Пржевальском и Миклухо-Маклае.

---

Загоскин опустился на землю и долго лежал в густой траве, разглядывая рогатых жуков и красноватых муравьев, хлопотливо таскающих сухие былинки. Он внезапно рассмеялся, вспомнив разговор с полицейским в Пензе.

— Естествоиспытатели! — подумал он вслух. — Муравьиная полиция, индейское ополчение, зачатки тюремных понятий у древних славян, продажа крепости спекулятору, золотая табакерка невежде — голова кругом идет… Хоть бы через сто лет с этим разобрались и покончили навсегда. Долго ли рахижаны будут нюхать табак из золотых табакерок? Да почему табакерка? Рахижан табака не нюхает, и вдруг — ему табакерку подносят, да еще по высочайшему повелению.

Это он за мой Юкон, верно, получил. А может быть, за что-либо другое… Он мне, помню, хвастал, что вместе с отцом Яковом писал трагедию о смерти отца Ювеналия. Наверняка у Кукольника слог переняли или у Коцебу… Так нюхай, Рахижан, если приказали! А моя съемка Юкона к каким-нибудь саттерам уплывет. Он еще, чего доброго, сам в Ново-Архангельск припожалует и за рюмкой хереса с правителем обо всем договорится…

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Размышлениям подобного рода Загоскин предавался и по дороге в столицу, где он поспешил зайти прежде всего в департамент корабельных лесов. Старый товарищ встретил его приветливо.

— Здорово ты там лесные дела разворошил, — сказал бывший мичман, радушно усаживая Загоскина в удобное кресло. — Весь лес — отменного качества, уже на верфях и частью в постройку пошел. Только на тебя жалобы есть, конечно, неофициального свойства. Очень круто ты взял, — понимаешь сам, о чем я говорю. От натуры всему живущему — лишь выгода; от одного цветка кормятся не только пчелы, но и всякие другие живые существа… И никому обиды нет, и все весьма мудро устроено…

«Да что они — сговорились, что ли? Этот — тоже натуралист какой-то, — подумал Загоскин, внимательно разглядывая собеседника, — нет, я попробую до конца не уступать. А уступил раз и — пропал…»

— Счел долгом дружески тебя предупредить — многих ты привел в раздражение лишними строгостями. Господа дворяне двух уездов на тебя ополчились и могут здорово насолить. И все это уже на тебе отразилось. Лес ты отлично заготовил и за это вполне достоин поощрения. Но вряд ли ты получишь наградные. Управление департаментом — дело сложное, величественное, я бы сказал. Соображения — превыше всего, они — закон. Моисеевы скрижали, с той только разницей, что все объемлют. Перед ними мы пигмеи… Касимовский уездный заседатель прекрасно все это знает, и он на тебя уже строчит доносы о том, что ты якобы допускаешь лесные пожары… И пойми: вдруг сии соображения повелят мне, для примера, отдать под следствие двадцать подчиненных? А донос-то тут как тут, расправляет, как коршун, крылья. И хотя я знаю, что ты лучше других сберегал леса, я склоню голову перед мудростью соображений, если они последуют, и друга своего, не имеющего чина Лаврентия Алексеева Загоскина, — под суд! Там уже дело не мое — там губернские власти постараются. А касимовский заседатель в губернии свой человек… Подумай, Лаврентий… Да куда ты— Бывший товарищ дружески протянул руку, но она осталась висеть в воздухе.

«А ведь редактор, пожалуй, мне сейчас много новостей насчет Калифорнии расскажет, — думал Загоскин. — Он иностранную печать получает. В Компанию заходить не буду — ну ее к черту». Он решительно повернул в сторону от Мойки, куда было направился.

— Долгожданный гость явился! — человек во фланелевой куртке поднялся из-за стола навстречу Загоскину. — Загорели в рязанской своей Америке! Вооружайтесь пером и читайте оттиски вашего труда! Кое-что я почистил, подправил; если с моим пером не согласны, — скажите прямо. А так, еще раз говорю — вещь презамечательная получилась!

Загоскин с волнением, присущим всем людям, видящим свое творение отпечатанным на бумаге, пахнущей свежей краской, взял кипу оттисков с уже размеченными страницами.

— Про золото в Калифорнии что слышно— спросил он глухо.

— Много слышно, слишком много, — откликнулся редактор. — Последние новости таковы. Этот швейцарский капитан остался один в поместье: все бросили его и ринулись к золоту. Форт Росс переходит из рук в руки, его занимают по очереди толпы бродяг. Какие-то сектаторы, прибывшие из Америки, нагрузили золотом телеги, отвезли их к Соленому озеру и строят там свой город. Где нашли золото впервые? В горах, не очень далеко от Росса. Плотник Маршалл — это имя повторяет теперь весь мир — первый увидел золотые зерна. Наши газеты как воды в рот набрали, — никаких напоминаний о том, что золотые земли — бывшие российские владения. Но в газетах иностранных, особенно немецких, злорадствуют…

Когда продали форт Росс, русские не все ушли оттуда. Некоторых из них видели под знаменами Калифорнийской республики. Калифорния еще пробовала быть независимой, но сейчас Соединенные Штаты считают ее своей… Где же теперь эти русские повстанцы?

— И раньше бывали случаи подобных инсуррекций, — сказал Загоскин. — Так, один русский промышленник из форта Росс однажды бежал в горы, увел за собой индейскую голытьбу и повел жизнь действительно какого-то Разина или Пугачева. Немало поохотились за ним конные испанцы… О том, что с ним стало, я не знаю. Прохор Егоров его имя. Он разорял испанские миссии и убивал жандармов короля испанского…

— А что вы слышали об условиях продажи русской крепости этому Саттеру? Как об этом говорили тогда на Аляске?

— Что же? Дело несложное, — угрюмо ответил Загоскин. — Запросили с него гроши. Платить Саттер не торопился. Да и вряд ли что-либо уплатил… Выходит черт знает что! Крепость продали, деньги пропали, золотой клад отдали даром! Но все очень подозрительно. Перед тем как отправиться в Калифорнию, Саттер посетил Ново-Архангельск. Я тогда отсутствовал — был в командировке и подробностей не знаю. Носились слухи, что он перед тем основал в Гонолулу какую-то Тихоокеанскую компанию… Очень темное дело. Боюсь утверждать, но мне кажется, что уже тогда до Ново-Архангельска доходили кое-какие русские сообщения о признаках золота в Калифорнии. Мне кажется, что убийца креола Савватия каким-то образом был связан с Саттером. Но у начальства, как водится, были «соображения». — Он хмуро улыбнулся, вспомнив разговор в департаменте корабельных лесов…

— Сейчас нам трудно восстановить истину, — сказал редактор, разглядывая горшочек с померанцем. (Зеленый кустик, с тех пор как здесь побывал в последний раз Загоскин, успел вытянуться на добрую четверть.) — В рязанских дебрях вы окружены цветами, зверями, птицами… Я часто мечтаю о жизни в лесу или над рекой, где луга покрыты незабудками. Видели ли вы когда-нибудь отягощенный росою ландыш? В нем воплощена благоуханная прелесть жизни. Вот почему я так берегу своего питомца. Но в грозные годы вряд ли возможен идиллический образ жизни. Читали, что делается в Европе?

В это время раздался резкий звонок. Дверной колокольчик долго дрожал. Он дернулся еще раз, уже после того как наборщик отправился открывать двери подъезда.

— Что это— сказал редактор, медленно поднимаясь с места и застегивая на все пуговицы фланелевую куртку. — Симфония, столь привычная для русского слуха! Верьте, — быстро шепнул он Загоскину, — все это отголоски событий в Европе. Эта музыка должна усыплять все то, что может пробудиться в России. Чудные звуки, как они знакомы мне!

Звон шпор приближался к дверям… На пороге появился офицер в голубом мундире и в каске с султаном. Он брезгливо оглядел комнату. Сзади него толпились жандармы.

— Потрудитесь занять места и не менять их, пока но последует дозволение! — сказал каким-то утомленным голосом офицер и подошел к столу. — Попрошу не дотрагиваться до бумаг и печатных приборов. По распоряжению начальника Третьего отделения имею целью прервать вашу деятельность и наложить запрет на дальнейшее печатание.

Он предъявил соответствующую бумагу, а затем полез в карман голубого мундира и извлек медную печать и сургуч. Один из жандармов услужливо подал свечной огарок и ровно нарезанные куски бечевки. Офицер старательно разложил все это на столе. Двуглавый орел тускло мерцал на кружке печати. Офицер молча придвинул к себе чернильницу и перо и стал что-то писать. По тому, как он медленно и ровно выводил заглавные буквы, видно было, что он любит свое дело.

— Но это насилие! — громко сказал редактор.

Жандармский офицер прервал писание и поднял на него глаза. Загоскин увидел, что жандарм — уже пожилой человек с дряблыми по-старчески щеками и рыжими усами; один ус короче другого.

— Все это слова и слова, господа сочинители, — глухо сказал офицер, прикрыв глаза большими, очень выпуклыми веками. — Я вас в Петропавловскую крепость везти не собираюсь. Просто налагаю запрет на вашу деятельность и беру для осмотра бумаги. Какое тут насилие? Сведущие, вполне образованные люди исследуют ваши бумаги, решат и, если в них ничего не содержится, отдадут вам обратно. А вы за это время отдохнете, с мыслями соберетесь. Несомненная польза для здоровья. — Офицер осторожно придвинул к себе оттиски повести Загоскина и положил на них белую перчатку. — Не бережете здоровья своего, — с укоризной сказал офицер. — Какой ущерб от всевозможных воспарений! Свинцовая пыль, краска, согбенное положение тела при писании, порча органов зрения, дыхательных путей. Ежели завести статистику о причине смертей сочинителей — получится довольно грустная картина…