Сергей Марков - Юконский ворон

• Название: Юконский ворон
• Автор: Сергей Марков
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1980

В первый том избранной прозы Сергея Маркова вошли широкоизвестный у нас и за рубежом роман «Юконский ворон» — об исследователе Аляски Лаврентии Загоскине — отчаянном русском парне, готовом идти на край света не за наживой, но за новыми знаниями о мире. Примыкающая к роману «Летопись Аляски» — оригинальное научное изыскание истории Русской Америки. Представлена также книга «Люди великой цели», которую составили повести о выдающемся мореходе Семене Дежневе и знаменитых наших путешественниках Пржевальском и Миклухо-Маклае.

---

Из дальнейших речей индейской девки господин главный правитель усмотрел повод к оставлению бывшего лейтенанта Загоскина в сильном подозрении в подстрекательстве индейцев к убийству гражданина известной державы. Девке Ке-ли-лын было отказано в принятии от нее бывшего тойона селения Бобровый Дом и заключении его под стражу, так как управление Русской Америки не вмешивается в дела управления материковых туземных племен, считающихся независимыми. Дерзостный образ поведения Ке-ли-лын поставлен ей на вид. Поскольку во всем этом деле наблюдались некоторые моменты, имеющие особое значение, господин главный правитель вынужден был действовать в духе известной ему секретной инструкции. Поэтому он считал неудобным подвергнуть дикарей задержанию, чтобы не вызвать вредных для Российско-Американской компании пересудов и толков. Кроме того, по этому вопросу у господина главного правителя существует ряд соображений, которые он готов в совершенно секретном порядке доложить высшему начальству.

Дело о неудавшемся набеге дикарей на крепость Ново-Архангельскую постановлено хранить в тайне. Главный правитель счел необходимым наградить присяжного толмача Калистрата и крепостной артиллерии сержанта Левонтия Черпозерова, проявивших доблесть и отвагу при разоружении дикарей и тем заслуживших отличие в виде оловянных медалей «Союзныя России», установленных для ношения чинами низшей администрации и туземными тойонами в Российско-Американских колониях.

— Ну как, прочувствовали, Лаврентий Алексеевич? — спросил правитель глубоким и нежным голосом, видя, что Загоскин дочитал последнюю страницу «Дела». — Не прикажете ли чаю? Эй, Калистрат, накрой чайный стол в углу. Вы можете считать меня циником, кем угодно, но надо что-то придумать. Я — человек прямой. Может быть, вам желательна награда? Но, предупреждаю, — выше серебряной медали вам не получить. Грехи не пустят… Я с вами откровенен, как старый флотский товарищ. Из-за всей этой истории с бродягой я могу потерять чин и даже награду. — Правитель прикоснулся двумя пальцами к орденскому кресту. Загоскин с торжеством подумал, что перед ним сидит уже не всесильный и грозный начальник, а жалкий человек, боящийся лишь за свое благополучие.

— Благодарим покорно за чай, — сказал Загоскин, подражая матросскому говору и ощущая в себе чувство сознания своей силы.

— Ну, хотите, я продвину все ваши научные труды? У нас, — правитель подчеркнул слова «у нас», — имеются к этому достаточно могучие средства. От вас требуется только одно — скромность и еще раз скромность. Согласитесь на то, что никому не известный служащий нашей Компании, так сказать самородок, впервые выступает в печати с полезными для империи мнениями. Понятно ли это вам? А «Морской вестник» и любые официальные издания — к вашим услугам. Надеюсь, что ваши либеральные убеждения не помешают вам выступить хотя бы и в «Журнале Министерства внутренних дел»? В этом нет ничего зазорного. А иначе — вам не выбиться. Одного таланта еще недостаточно. Вы — человек способный… Будет очень обидно, если ваш талант пропадет без пользы. Подумайте как следует. Вы еще молоды.

— Прошу прощения, господин капитан-лейтенант! Насколько я вас понял, вы убеждены в том, что таланты в России процветают лишь при помощи Третьего отделения? Или вообще только с разрешения начальства?

— Зачем нам касаться подобных сюжетов? — огорченно воскликнул правитель. — Лаврентий Алексеевич, перейдемте с вами хотя бы к научным темам. Правда, я не дока в них, но у меня есть сведущие люди. Калистрат! Позвать сюда господина Рахижана из чертежной…

Скоро в дверь кабинета главного правителя просунулась круглая напомаженная голова.

— Дозвольте войти? — раздался сладкий, вкрадчивый голос.

Загоскин невольно отвернулся от вошедшего. Это был низенький, оплывший человек с венцом редеющих кудрей. Воротник его флотского мундира был обильно покрыт перхотью.

— Здравия желаю, господа! — сказал Рахижан и покосился на Загоскина.

Загоскин давно знал этого человека. Начальник чертежной, Рахижан, был известен под кличкой Бадахшанского князя. Пользуясь своей азиатской наружностью, он выдавал себя за потомка восточного владетеля, хотя был всего-навсего купеческим сыном из-под Епифани.

— Все материалы, собранные господином Загоскиным, — сказал главный правитель, — по праву являются собственностью Российско-Американской компании. Господин Рахижан, я предлагаю вам принять бумаги экспедиции на Квихпак, составив подробную опись. Вас, Загоскин, я попрошу дать мне подписку в том, что эти материалы не будут опубликованы без особого разрешения правления Российско-Американской компании. Где текст подписки?

Рахижан с преданной улыбкой извлек из кармана засаленною мундира полулист голубоватой бумаги, покрытой затейливо выписанными строчками.

— Извольте подписать! — сказал ласково Рахижан, подавая гусиное перо Загоскину. — Обождите-с, волосок пристал, — добавил он, оглядывая острие пера на свет. Он высунул язык, проворно провел пером по кончику языка и снова оглядел перо. — Только, пожалуйста, разборчивей. Документ большой важности, сами изволите понимать. Так-с, премного вам благодарен. Прикажете идти? — обратился он к правителю.

— Идите! На сегодня у меня к вам больше вопросов нет.

«Бадахшанский князь» направился к двери.

— Подумайте, Загоскин, как следует обо всем. Вы видите, что я откровенен с вами. Вы должны быть уступчивее. Неужели вам хочется портить карьеру? Она и без того у вас испорчена.

— Господин капитан-лейтенант, справедливость требует, чтобы я ходатайствовал перед вами о награждении индейца Кузьмы, моего спутника. Он спас мне жизнь, проявил исключительное мужество. Кроме того, его отличное знание местности и природные его способности значительно помогли мне. Скажу больше — снятие плана Квихпака без участия индейца было бы просто невозможно. Его следует наградить. Затем я хотел бы обратить внимание ваше на ценные для науки находки ископаемых костей. Находки сложены в условных местах, и их следовало бы собрать и доставить сюда.

— Какие там кости! — махнул рукою правитель. — Кто с ними будет возиться? А относительно индейца… Вы умаляете силы русской науки и свои собственные способности! Неужели вы не могли обойтись без индейца! В интересах дела вовсе нет смысла выпячивать роль какого-то дикаря, пусть он даже и обнаружил некоторые дарования и был полезен. Он из аманатов?

— Да.

— Ну, я решу этот вопрос. Может быть, мы ему несколько увеличим довольствие, освободим на время от общих работ. Кстати, где он находится сейчас?

— Живет у меня.

— У вас? Это нехорошо. Такое панибратство нежелательно. Его место — в алеутской казарме. — Правитель что-то записал на листе бумаги, — Пусть Калистрат сегодня же найдет другое место для индейца. Что за камень вы принесли?

— Это осколок метеорита. Они довольно редки на Аляске. Насколько я помню, в последний раз падение метеорита наблюдал Иван Кусков 17 июня 1802 года близ устья Ледяного пролива… Координаты места падения и другие данные об этой моей находке приводятся у меня в особой записке… Она в числе сданных бумаг.

Правитель взял в руки небесный камень, равнодушно оглядел и поставил на край стола.

— Разговор наш затянулся, — сказал он и поглядел на хронометр. — Думайте, Загоскин. Я забочусь о вас. Вам представляется поправить карьеру. Решайте.

Капитан-лейтенант поднялся с места. Загоскин взял обломок метеорита и пошел к выходу.

— Что же вы молчите? — спросил правитель, удивленно смотря вслед Загоскину. Но тот уже вышел из дверей.

Оставшись один, капитан-лейтенант, пожав плечами, вынул из петлицы орденский знак, положил его на стол и погрузился в созерцание горностаевого поля на кресте. Угли в камине покрылись легкой серой пеленой. Правитель чувствовал себя утомленным от дневных забот. Вечером у него предполагалось еще совещание с преосвященным отцом Яковом по поводу обновления утвари в новоархангельской церкви.

— Калистрат! — усталым голосом сказал капитан-лейтенант. — Сходи к господину Рахижану в чертежную и пригласи их к бильярду.

Вдев крест в петлицу, глава Русской Америки пошел в бильярдную на партию-другую алагера — любимой его игры в два шара.

Загоскин в это время медленно сходил с высокого крыльца. Индеец Кузьма шел за ним, допытываясь, чем его друг так расстроен. Над их головами раздавался стук костяных шаров: окна бильярдной помещались как раз над входом в дом; из них были видны высокая лестница, плац и ворота Верхней крепости.

Знакомая черная завеса поплыла перед глазами Загоскина, — такая же, как и тогда, когда он стоял навытяжку на шканцах «Аракса» и чужой молчаливый человек срывал с его плеч эполеты.

Спускаясь с крыльца, Загоскин вдруг ощутил страх перед тем, что он пропустит ступень, поскользнется, вывихнет ногу или не дойдет до конца лестницы. Но это чувство было минутным.