Игорь Ефимов - Метаполитика

• Название: Метаполитика
• Автор: Игорь Ефимов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Философия
• Год: 1991
• ISBN: 5-289-01365-2

Зависят ли исторические события от индивидуальных усилий микроклетки социума — отдельного человека? И если зависят, то как? Как народы устраивают свою политическую жизнь и заслуживают ли они свои правительства? Что развязывает войну? Автор умеет вышелушивать из разных эпох сутевые факты, находить внутреннее единство, что возбуждает читательский интерес. Как писал его друг, поэт, лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский, проза Игоря Ефимова — «в русле, великой традиции русской философской прозы».

Известный ленинградский прозаик Игорь Ефимов написал эту книгу еще в России, не надеясь на публикацию. Она вышла в США в 1978 году под псевдонимом Андрей Московит, а вскоре после этого вынужден был эмигрировать и ее автор. Теперь, когда покончено с государственной монополией на идеологию, актуальность иных, немарксистских, взглядов на ход истории человечества неизмеримо возрастает. В СССР данная книги выходит впервые. Рассчитана на широкий круг читателей.

---

Наши воображаемые спорщики, находясь на противоположных полюсах политического мышления, естественно, оставили без внимания промежуточную форму распорядительства — корпоративную. Между тем во многие исторические эпохи на корпорациях лежала значительная доля выполнения распорядительной функции. Храмовые, и монастырские хозяйства — вот самый яркий пример такого решения проблемы. Другой пример — сельская община, владеющая землей сообща, связанная круговой порукой, облагаемая податью как самостоятельная хозяйственная единица. То же самое можно сказать о средневековых цехах. Принципиальное значение перехода от цехового производства к мануфактуре состоит не в усложнении техники (она может поначалу оставаться на том же уровне), не в Усугублении разделения труда, а в переходе распорядительной функции от совета старейшин к частному владельцу.

И снова я вынужден заметить: в переходе этом не было никакой необратимости, он совершался и в ту и в другую сторону много раз.

Пока производство было организовано в виде мелких единиц, им вполне мог управлять один человек, как, например, отец Демосфена, имевший в ту бурную эпоху не так уж много досуга для занятия своими мастерскими — оружейной и мебельной. Когда же укрупнение оказывалось рентабельным, сочетать его со свободой труда удавалось только цеховой организации. Цех должен был следить за качеством продукции, за колебаниями цен, обеспечивать равномерное снабжение сырьем, хранение, сбыт, порой даже охрану своих помещений и своих работников — ясно, что сил одного человека на все это не хватало. Но жизнь двигалась дальше, во многих странах успехи цивилизации приводили к тому, что развитая торговля могла гарантировать бесперебойные поставки сырья и сбыт продукции, социальный порядок обеспечивал рынок квалифицированной рабочей силой, законность — права собственника, образование способно было дать нужный объем специальной информации, — тогда снова распорядительная функция могла перейти к частному владельцу и использовать все преимущества этой формы, как, скажем, в Англии времен промышленного переворота.

В наши дни маятник этот опять пошел в обратную сторону. Невероятное усложнение и укрупнение производства, оказавшееся, неизбежным при создании самолетов, авианосцев, ракет, турбин, экскаваторов и прочего, снова потребовало замены индивидуального руководства коллективным. Даже в Америке около половины всей производственной мощи перешло в руки гигантских корпораций, управляемых не частными владельцами, а советами директоров — «техноструктурой», получающих твердые оклады от самой фирмы и не заинтересованных в погоне за сверхприбылями. Форд, пытавшийся противиться этому процессу, чувствовал, что реальная власть утекает из его рук, увольнял своих способнейших администраторов одного за другим и довел фирму до того, что в начале сороковых годов ставился вопрос о ее национализации, но в конце концов и он должен был уступить руководящую роль совету директоров. И хотя корпоративное распорядительство чревато некоторым снижением экономической эффективности, оно всё же лучше, чем полное торжество распорядителя-служащего. Свидетельство тому — успехи корпоративной экономики Югославии.

Все рассмотренные выше аспекты различных форм распорядительной функции позволяют сделать следующий вывод.

Расширение сферы частнособственнического распорядительства, дает немедленное возрастание экономической и военной мощи Мы, но полное господство этого принципа, торжество рыночно-денежных отношений чревато стремительным ростом неравенства, уменьшением числа реальных распорядителей, экономическими кризисами, социальной враждой, политической неустойчивостью и в конечном итоге ослаблением Мы.

Передача распорядительной функции в руки чиновно-служилого аппарата дает возможность стабилизировать положение; укрепить центральную власть, подавить внешние выражения вражды, связать огромные массы людей в единое Мы, но подобное Сужение я-могу распорядителя резко уменьшает отдачу его энергии, неизбежно ведет к экономическому спаду, к ослаблению боевого духа нации, так что в перспективе стабилизация может обернуться полным умиранием Мы или феодальным распадом.

Поэтому задача политического мышления состоит не в том, чтобы остановиться на той или другой форме, а в том, чтобы, ясно сознавая выгоды и опасности, заложенные в каждой, вырабатывать применительно к текущему историческому моменту оптимальное их сочетание.

Прослеживая историю видоизменений распорядительной функции, можно заметить примечательную закономерность: полное оттеснение распорядителя по праву собственности распорядителем по долгу службы можно встретить только в моменты перехода Мы из одной эры в другую. Таким предстает перед нами Древний Египет в начале своей оседло-земледельческой поры, таким же, судя по всему, был поначалу Древний Китай, не было собственников и в Мексике к моменту ее открытия европейцами. «Ни перуанцы, ни ацтеки и вообще ни одно индейское племя в период открытия Америки не дошло еще до представления о частной собственности на землю и передаче ее по наследству» (54, с. 64). Франки, норманны и турки, переходя к оседло-земледельческому существованию, тоже не могли придумать ничего иного, кроме превращения земельных участков в плодоносные источники «окладов» для военнослужащих. Дорийцы, осевшие в Пелопоннесе, очень скоро испытали на себе все бедствия, связанные с неограниченным торжеством частной собственности. «Господствовало страшное неравенство, толпы неимущих и нуждающихся обременяли, город, а все богатства перешли в руки немногих… Ликург, дабы изгнать наглость, зависть, злобу, роскошь, богатство и бедность, уговорил спартанцев объединить все земли, а затем… хранить имущественное равенство, превосходства же искать в доблести» (60, т. 1, с. 59). Превратив таким образом всех распорядителей в граждан-солдат на постоянном «пайке», поставляемом илотами, спартанцы добились стабилизации своего общества примерно на пятьсот пет. Какой ценой — это, конечно, другой разговор.

Заглядывая сейчас из XX века в далекое прошлое, нам нетрудно представить себе, какой опасной нелепостью должна была показаться древнему египтянину, вавилонянину или китайцу передача ирригационных сооружений в руки частных лиц или древнему мексиканцу — поручение строительства пуэбло чьей-то личной инициативе. Ибо мы тоже переживаем момент вступления в новую эру — индустриальную, и общественному сознанию наших дней тоже кажется в высшей степени рискованным ставить такие отрасли хозяйства, как, например, железнодорожный транспорт, энергоснабжение, тяжелое машиностроение, добычу ископаемых, в зависимость от произвола частного собственника, от неуправляемой стихии рыночных отношений. В памяти у нас слишком свежи мировые кризисы, мировые войны и такие всплески взаимной вражды, зависти, ненависти и злобы, которые под именем революций парижской, японской, китайской, турецкой, германской, русской, мексиканской, испанской, греческой, египетской, вьетнамской и прочих навсегда останутся в мировой истории кровавой метой на стыке двух эр. Именно осознание этой опасности привело к столь заметным победам социализма, в одних странах — к полным, в других — к частичным, выразившимся в национализации многих отраслей промышленности, в приходе к власти социалистических партий, в расширении плановой и корпоративной экономики.

Да, спорить с этим не приходится: во всем мире сейчас распорядитель-служащий заметно теснит распорядитепя-собственника. Однако было бы наивностью выдавать этот факт за его окончательную историческую победу. Даже в тяжелой индустрии и крупносерийном производстве, где распорядитель-собственник оказался явно несостоятельным, он был с большим успехом заменен не служащим, а корпорацией. В сферах же легкой промышленности, мелкосерийного производства, торговли, обслуживания все преимущества частнособственнического принципа обнаруживают себя с небывалой ранее наглядностью. В сельском хозяйстве владельцы небольших ферм тоже ухитряются получать от земли во много раз больше, чем чиновники, управляющие гигантскими колхозными латифундиями. Не следует также забывать, что кроме права собственности могут быть изысканы другие способы закреплять социальное я-могу не за местом, а за личностью распорядителя, например: заменам твердого оклада скользящим, зависящим от стажа, образования, проявленных способностей, успехов управляемого предприятия, или предоставление каких-то неденежных льгот за определенный объем заслуг перед обществом.

Зато все опасности, заключенные в чиновничьей форме распорядительства, грозят оказаться в индустриальную эру еще более серьезными, чем когда-нибудь раньше. Если труд современного рабочего довольно легко поддается нормированию, учету и справедливой оценке, то деятельность распорядителя практически ускользает от эффективного контроля. Директор современного завода, начальник строительного управления, заведующий банком — каждый из них своим небрежением или бездарностью может нанести экономике гораздо больший урон, чем двадцать чиновников земледельческой эры. Коррупции и взяточничеству нет больше нужды реализовываться в набитых золотом кисетах или пачках денег, передаваемых из-под полы: достаточно поставить две-три «законные» подписи на нужных бумагах — и все участники сделки дружно загребают из бездонного кармана государства! Специализация производства, невероятное усложнение техники превращают любую систему ревизий и проверок в бесплодную трату средств, ибо такие проверки требуют от ревизоров непосильно большого объема специальных знаний. Новые средства связи и сообщения дают, конечно, огромные возможности для централизации государства, но полное торжество принципов подчинения человека человеку, упрочение личных отношений в чиновничьей иерархии может вызвать к жизни угрозу распада Мы.