Дороти Иден - Цена счастья

• Название: Цена счастья
• Автор: Дороти Иден
• Издательство: Фантом Пресс Интер В.М.
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1996

Молодая журналистка становится женой преуспевающего писателя, автора детективных романов — Барнаби Корта. Юная жена полна надежд, будущее ей кажется лучезарным. Но судьба приготовила свой, трагический сценарий. Ничего не подозревающая Эмма попадает в Кортлендс, родовое гнездо Барнаби, где царят интриги, тайны и ненависть, тщательно замаскированные. Вместо свадебного турне на молодую женщину сваливается забота о детях Барнаби — двух маленьких девочках (о существовании которых Эмма и не подозревала). Но мисс Корт не скорбит об этом, напротив — она пытается завоевать доверие заброшенных девчонок. Эмма становится невольным свидетелем странных, необъяснимых событий, происходящих в доме мужа. Журналистская хватка и тонкая интуиция помогли ей распутать клубок невероятных, чудовищных преступлений, творящихся в респектабельном Кортлендсе. Цена супружеского счастья оказалась непомерно дорогой, но Эмма, обладающая любящим щедрым сердцем, не жалела ни о чем.

---

— Я подумала, что буду здесь счастлива, — прошептала она. — И, пожалуйста, зовите меня Луизой, как это делает Дадли.

* * *

В пять часов вечера Барнаби вышел из своего кабинета, приглаживая рукой растрепавшиеся волосы; он выглядел усталым, но спокойным и довольным собой.

— Дело завершено, — объявил он. — Жертва убита, концы спрятаны в воду.

Луиза восторженно ахнула, а Барнаби удовлетворенно изрек:

— Признаюсь, приятнейшее занятие — убивать недостойных людей. А что поделывают девочки? — спросил он, окинув комнату хозяйским взглядом.

Эмме не терпелось рассказать мужу о своем открытии: Дадли, считавшийся ненавистником женщин, испытывает теплые чувства к этой бесцветной особе, но довольно хитрой, себе на уме, особе, которая, как ему казалось, нуждалась в защите…

— Что касается нас с Луизой, то мы просто бездельничаем, — непринужденно проронила Эмма. — Мегги и Дина играют на чердаке. Они без ума от старой деревянной колыбели. Чья она?

— Думаю, в ней укачивали нашего носатого прадедушку, — ответил Барнаби, и Эмма, неприязненно взглянув на высокомерный мраморный нос, выглядывавший из-за двери, разразилась мелодичным смехом.

— Ах нет, носатый монстр не мог качаться в колыбели!

Барнаби ласково погладил ее волосы:

— Уверяю тебя, дорогая, в ней качались еще более надменные и суровые господа, чем мой достопочтимый предок. А вот и чай.

Миссис Фейтфул, маленькая и безмолвная, вошла в комнату с чайным подносом в руках. Эмма давно усвоила, что экономка открывала рот лишь тогда, когда ее вынуждали, но скрытая враждебность старой служанки распространяла вокруг маленькой особы незримые флюиды. Эмме показалось, что старуха с бегающими плутоватыми глазами нетерпеливо ждет, когда все разъедутся и оставят ее наедине с обожаемым Дадли. Ибо только его она нежно любила и опекала. Чтобы убедиться в ее слепом преклонении, стоило только посмотреть, как преображалась обезьянья физиономия миссис Фейтфул, когда ее любимец появлялся в гостиной, с каким рвением выполняла она его самые мудреные желания, которые понимала с полуслова.

Дадли, одетый в тот же потрепанный, бесформенный твидовый костюм, показался в гостиной вслед за ней; его большое рыхлое доброе лицо сияло в предвкушении чая. Когда он сел, миссис Фейтфул заботливо посмотрела на его ноги.

— Ваши сапоги испачкались и промокли, — совсем по-матерински сокрушалась его почитательница. — Снимите их. Не то простудитесь. — Это было сказано так взволнованно, точно она распекает обожаемое дитя.

Дадли смущенно поежился, но беспрекословно последовал за экономкой и вернулся в теплых домашних тапочках, извинившись перед присутствующими за домашний вид.

— Она вечно придирается ко мне, — жаловался обласканный миссис Фейтфул огромный неуклюжий Дадли Корт. — Не знаю, как я еще выдерживаю ее неусыпную опеку.

Он застенчиво повстречался взглядом с Луизой, и девушка, к его явному удовольствию, кокетливо погрозила ему пальчиком.

— Своим беспрекословным послушанием вы избалуете такую властную особу. И, в конце концов, она сядет вам на голову, — брякнула неосторожная мисс Пиннер.

— Какая радость, чай! — воскликнул Руперт, входя в комнату и потирая руки. — Этот божественный напиток мне сейчас как нельзя кстати. Пришлось закатить пирушку в деревенском кабаке. Своего рода протокольная церемония. И визит в Шотландию не за горами. Дорогой Барнаби, ты узнаешь меня в роли оратора-политика?

— С большим трудом. А в роли кортландского Цицерона, извини, ты выглядишь несколько туповатым. Мисс Пиннер, позовите, пожалуйста, Детей к столу.

Однако дети уже дали о себе знать: из холла послышался их громкий смех и возня. Наконец они показались на пороге комнаты. Это было нечто вроде театрального представления: девочки вырядились в старинные туалеты, которые они, по-видимому, отыскали на чердаке. Мегги напялила на себя зеленое шелковое вечернее платье, отделанное пышными оборками и весьма смело декольтированное. Она цокала высокими каблучками, волоча за собой длинный шлейф; глубокий вырез на груди обнажал ее грубый свитер домашней вязки. Голову Мегги венчала несусветная шляпка из красного бархата с пером; на руку с изысканной небрежностью была накинута грязная белая мантилья. Вульгарный облик Мегги произвел желанный трагикомический эффект.

Дина была одета менее вызывающе. Она напялила изрядно поношенное темно-красное пальто, более современное, нежели бульварный наряд Мегги, и, хотя девочка не устояла перед соблазном и надела украшенные серебряным узором и выбивающиеся из стиля туфельки на высоких каблуках, ее матросский синий берет и дешевая сумочка, перекинутая через плечо, невольно произвели трогательное впечатление.

Вскоре после торжественного выхода шалуньи не выдержали и разразились веселым смехом.

— Мы пришли к вам с визитом, — чопорно объявила Мегги.

— Надеемся, нас пригласят к чаю? — подыграла Дина. И они снова залились неудержимым смехом.

— О боже! — воскликнула мисс Пиннер. Ее глаза лихорадочно забегали, наблюдая за тем, какой эффект произведет непредвиденный маскарад на ее господ.

Эмма подбежала к близнецам.

— Мы счастливы пригласить вас к столу, прекрасные молодые леди. — Эмме не хотелось разрушать найденный детьми тон. — Хотя, по правде говоря, мадам, в такую погоду — зеленое шелковое платье… оно не совсем уместно, вы не находите? Ваша сестра проявила больше здравого смысла: она, по крайней мере, надела пальто.

Эмма замолчала, увидев, как вдруг посерьезнели мужчины. Они совсем не забавлялись. Нет. Выражение лица Барнаби стало непроницаемым; Руперт был изумлен; Дадли откровенно негодовал. Он вскочил из-за стола и указал детям на дверь.

— Убирайтесь сейчас же и прекратите этот балаган!!

Девочки приумолкли. Они обескуражено смотрели на Дадли. Мегги недоумевала:

— Но мы просто хотели всех повеселить. Это тряпье попалось нам на чердаке. — Губы девочки задрожали — Мисс Пиннер нам разрешила…

Луиза, потерявшая дар речи, слабым жестом выразила свое порицание.

Дадли рьяно защищал гувернантку:

— Мисс Пиннер не разрешала вам делать ничего подобного. Она позволила вам поиграть на чердаке, а не выряжаться в грязную и непристойную одежду. Сейчас же снимите эту гадость!

Руперт вдруг разразился деланным смехом, словно его осенила какая-то забавная мысль.

Барнаби спокойно поддержал возмущенного Дадли.

— Дядя прав. Девочки, будьте добры, сбегайте к себе и переоденьтесь к чаю. Повеселились — и Довольно. — Но его брови были плотно сдвинуты, выражая чувства, неизвестные Эмме.

Луиза опомнилась и усердно принялась выталкивать расстроенных детей из комнаты. Дадли обмяк и покраснел, осознав, что погорячился и всем испортил настроение.

— Это было откровенное издевательство над человеческим достоинством, — Дадли все еще не мог успокоиться. — Извини, если я был слишком резок, Барнаби.

— Чего я никак не могу понять, — размышлял отец близнецов, — так это откуда взялись эти тряпки, из портовых кабаков, что ли? Правда, туалет Дины был вполне безобидным; но то, что напялила на себя Мегги! Это вульгарное платье не могло принадлежать нашей матери; не могу себе представить нашу бабушку в такой низкопробной одежде, даже если она и отвечает моде того времени. Мне кажется, эти умопомрачительные платья носили в двадцатых годах.

— Довольно загадочное обстоятельство, не так ли? — заметил Руперт, теребя усы.

Дадли смущенно усмехнулся:

— Я очень давно собираюсь навести порядок на чердаке. Там накопилось слишком много барахла. Никто уже и не помнит, откуда оно взялось.

Погорячившийся затворник понемногу приходил в себя. Эмма поняла, что он подвержен неожиданным вспышкам гнева, и это было неудивительно, поскольку робкий от природы Дадли сдерживал свои порывы, но до поры до времени: наступал критический момент — и все накопившееся в душе выплескивалось наружу. Она припомнила, что в день их приезда он приказал девочкам надеть джинсы, чтобы они походили на мальчишек. Очевидно, у него была своеобразная аллергия к женской одежде, особенно к изысканным туалетам. От странного недуга его могла бы исцелить только Луиза: ее бесцветные наряды вряд ли покоробят извращенный вкус Дадли.

Эмме было жаль, что наивная детская забава завершилась чуть ли не семейным скандалом. Девочки были далеки от золотой середины. Либо ими овладевало неистовое возбуждение, либо они хандрили: во время чаепития у них было унылое настроение: однако когда дети поднялись в ванную, начался новый приступ буйства, неосознанного протеста.

Эмма, которую больше пугали слезливость беспомощной Луизы и ее ночные приключения, чем детские шалости, пусть дикие, решила навестить гувернантку; в коридоре она увидела валявшуюся на полу злополучную одежду: некогда нарядное зеленое шелковое платье, выцветшую грязную вульгарную шляпку с пером, жалкое темно-красное пальто и синий берет. Повинуясь безотчетной мысли, Эмма схватила с собой всю эту одежду и поднялась на чердак. Где разыскали ее дети и не было ли в заброшенной «мансарде» других любопытных реликвий, напоминающих о прошлом Кортов?