Филлис Уитни - Грозовая обитель

• Название: Грозовая обитель
• Автор: Филлис Уитни
• Издательство: Фантом Пресс Интер В.М.,
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1996

Красавица Алтея, младшая и самая любимая из трех дочерей преуспевающего бизнесмена, трагически погибла в поместье своего отца с мрачным названием «Грозовая обитель». Десять лет спустя ее дочь, юная Камилла Кинг, став владелицей усадьбы, решила лично расследовать обстоятельства смерти матери. Увы — все оказалось не так просто. Пожилые тетушки Камиллы и приемный сын одной из них — чинят препятствия в расследовании и уговаривают девушку как можно скорее покинуть поместье.

Похоже, кто-то из них не ограничился уговорами и покушается на жизнь Камиллы, пытаясь замаскировать попытку убийства под несчастный случай. Неужели смерть матери была подстроена близкими родственниками, а теперь они хотят избавиться от новой наследницы?

С этими сомнениями Камилла приходит к Россу Грейнджеру, талантливому инженеру, который работал в фирме ее деда и поселился по соседству с «Грозовой обителью». Росс умный и смелый, он поможет… Но можно ли доверять и ему?

---

Образ тети Гортензии, витавший в ее воображении, был довольно неопределенным, но он не имел ничего общего с этой высокой, красивой рыжеволосой женщиной в изысканном вечернем платье. Она выглядела бы еще более красивой, если бы выражение ее лица было менее раздражительным и резким. Особенно чудесными показались Камилле рыжие, не потускневшие с годами волосы, при помощи нефритовых гребней собранные в сложное сооружение из многочисленных локонов и прядей. Изумрудно-зеленое вечернее платье, возможно, не отвечало моде последнего сезона, но она носила его как герцогиня. Бриллиантовые серьги сверкали голубым огнем. Покрой платья обнаруживал совсем не увядшее тело, фигура оставалась привлекательной и роскошной. Цвет глаз — то ли серый, то ли зеленый или голубой — не поддавался определению, Но Камилла ощутила: ничто не ускользает от их острого взгляда.

Присутствие сестры не доставляло ей удовольствия, и Летти встала, как только Гортензия вошла в комнату.

— Оставляю вас одних, — сказала Летти, и Камилла снова отметила достоинство, с каким держалась эта хрупкая женщина.

— Спасибо, что зашли, тетя Летти, — тепло поблагодарила ее Камилла и проводила до двери. Кошка выскользнула в коридор вслед за своей хозяйкой. Камилла повернулась к Гортензии с приветливой, но несколько принужденной улыбкой на губах.

Тетя Гортензия с интересом прошлась по комнате, словно не видела ее много лет.

— Надеюсь, здесь успели все приготовить как следует, — сказала она. — Мы очень поздно узнали о твоем приезде. И мы не держим достаточного количества слуг, как в прежние времена. С этими представителями испорченного молодого поколения нелегко ужиться. Никогда не могла понять, почему папа настаивает, чтобы здесь все осталось таким же, как при Алтее. Эта комната лучше, чем моя. Я предпочла бы жить в ней.

Камилла, все еще ожидая какого-то приветствия, недоуменно смотрела на тетю, не зная, как реагировать на ее словоизлияния. Не обращая внимания на устремленный на нее взгляд племянницы, Гортензия остановилась у подноса с остывшим чаем. Она принюхалась и сморщила нос.

— Не позволяй моей сестре накачивать тебя снадобьями. Она мало смыслит в подобных вещах, и ее напитки не всякому пойдут на пользу. — Затем, по-видимому, удовлетворив любопытство относительно комнаты, она обратила свой пронизывающий взор на Камиллу, и та прочла в ее глазах открытую антипатию. — Так ты дочь Алтеи? Встреча с тобой вызовет у папы шок. Но он сам виноват: нечего было посылать за тобой, ничего нам не сказав. Да и всех нас шокировало известие о твоем приезде.

Камилла тщетно пыталась найти подходящий ответ, ясно только, что возможность для обмена приветствиями была безнадежно упущена.

— Я… я надеюсь, вы ничего не имеете против моего приезда, — неуверенно пробормотала она. — Мистер Помптон…

— Помптон — старый дурак, — отрезала Гортензия. — Папа сделал то же самое много лет назад, когда ему показалось, что он умирает; он решил, что должен напоследок повидаться с твоей матерью. Но умерла Алтея, а он с тех пор пребывал в добром здравии. Будем надеяться, что на этот раз история полностью не повторится.

— Что касается моей матери… — попыталась вставить Камилла, воспользовавшись паузой.

— Чем меньше мы будем говорить о твоей матери, тем лучше, — оборвала ее Гортензия, тщетно пытаясь вернуть выбившийся рыжий локон в некогда слаженный ансамбль прически «помпадур». — Когда она вышла замуж и покинула этот дом, твой дед распорядился, чтобы при нем больше не упоминалось ее имя. Правда, он пересмотрел свое решение и пригласил Алтею сюда, но ее смерть настолько потрясла нас всех, что мы по взаимному согласию избегаем разговоров об Алтее Кинг. Конечно, мы упоминаем имя твоей матери при необходимости, но не обсуждаем ее. Ты поняла? Воспоминания слишком болезненны.

Камилла напомнила себе, что должна понравиться этой женщине, и подавила закипавшее негодование.

— Да, конечно, тетя Гортензия, — пролепетала она.

— Хорошо. Ты внешне очень похожа на мать, надеюсь, она не наделила тебя своим диким, необузданным нравом. Во всем, что с ней произошло, виновата она сама. Запомни это. А теперь пойдем, отведу тебя к дедушке. Но долго у него не оставайся: его силы на исходе.

Она, прошелестев платьем, вышла из комнаты, предоставив племяннице последовать за ней.

Обогнув лестничный проем, они прошли в противоположное крыло дома и остановились возле комнаты, расположенной в дальнем его конце.

На стук из двери выглянула сиделка в униформе в синюю полоску и пышном белом чепце; увидев Гортензию, она пригласила их в большую, тускло освещенную спальню. Дрова в камине превратились в тлеющие уголья, так что единственным источником света служила лампа, стоявшая на столике возле просторной кровати с балдахином. Это была красивая комната, с массивной добротной мебелью красного дерева.

Старик лежал в постели, голова покоилась на высоких подушках; волосы и борода совсем седые, но глубоко посаженные глаза под клювоподобным носом отличались живостью, контрастируя с увядшим лицом.

— Вот твоя внучка Камилла, папа, — сказала ему Гортензия. — Но ты не должен долго с ней разговаривать, не то утомишься.

— Уходите, — произнес старик необычайно сильным голосом.

— Ну-ну, — с деланной шутливостью обратилась к нему сиделка, — зачем так сердиться? Мы с мисс Джадд выйдем в коридор и дадим вам десять минут на разговор с внучкой.

— Вы пойдете в коридор и останетесь там, пока я вас не позову, — заявил Оррин Джадд. — Уходите обе, оставьте меня с моей девочкой.

Гортензия пошла к двери, укоризненно качая головой, сиделка последовала за ней. Камилла приблизилась к кровати и вступила в пространство, освещенное лампой. Справа от дедушки на столике лежала большая раскрытая Библия. Он положил на нее руку, как бы моля дать ему сил. Затем он посмотрел Камилле прямо в глаза. Старик и молодая девушка испытующе глядели друг на друга.

— Ты такая же, какой мне запомнилась твоя мать, — произнес он наконец; теперь его голос звучал слабо и прерывисто. — Ты моя возлюбленная Алтея, которая вернулась ко мне, когда я больше всего в ней нуждаюсь.

— Я рада, что смогла приехать, дедушка, — мягко призналась Камилла.

Он издал долгий хриплый звук, словно дыхание навсегда покидало его тело. Глаза старика закрылись. Камилла с тревогой наблюдали за ним, не зная, пора ли звать сиделку. Но через минуту его глаза — глаза пойманного орла, который не смирился с неволей, — снова открылись и с жадностью впились в ее лицо.

— Я уже давно должен был повидаться с дочерью Алтеи. В последние годы я многое запустил. Слишком многое. Дом, а вместе с ним и семью. Подвинь стул и сядь рядом, чтобы я мог тебя видеть. Нам нужно поговорить скорее, пока еще не поздно.

Ближайший стул оказался массивным и тяжелым, но она подтащила его к кровати и села на бархатное сиденье.

Старик некоторое время тяжело дышал, потом заговорил:

— Стервятники кружат надо мной: ждут моей смерти. Но теперь, когда ты здесь, это не имеет значения. Мы с тобой их одурачим, не правда ли, моя девочка? Едва взглянув на тебя, я понял, что могу доверять тебе. Потому что ты похожа на нее — мою Алтею. Иногда мне начинает казаться, что она — или, может быть, ее дух — где-то здесь, живая и веселая, какой была всегда. Ты останешься со мной, Камилла? Поможешь мне победить стервятников? Мы должны здесь переменить, ты и я.

— Я останусь, если вы этого захотите, дедушка, — мягко пообещала она.

Он повернулся в постели и потянулся к столику, стоявшему позади кровати, пытаясь нащупать какую-то вещицу. Камилла привстала, чтобы ему помочь, но старик приказал ей сесть.

— Нашел. Вот как мы выглядели перед тем, как Алтея сбежала и вышла замуж за этого… школьного учителя. — Казалось, он забыл, что «этот школьный учитель» был отцом Камиллы.

Она взяла продолговатую, наклеенную на картон фотографию в рамке и поднесла ее к свету. Снимок, пожелтевший от времени, но не утративший своей четкости, запечатлел сидевшего в резном кресле Оррина Джадда в окружении дочерей. В те дни он, по-видимому, был необычайно крупным, сильным и красивым мужчиной. Младшая из дочерей, Алтея, стройная и привлекательная, смотрела прямо в объектив с мягкой улыбкой на лице; отец нежно обнимал ее за плечи. С другой стороны к Оррину Джадду приникла Гортензия, словно пытаясь привлечь к себе его внимание. Летти, тонкая и хрупкая, стояла рядом с Алтеей, печально улыбаясь. Ее правая рука, вытянутая вдоль тела, не носила на себе никаких признаков увечья.

— Три мои девочки, — проговорил Оррин. — Мы с женой возжелали для них многого. Каких только планов мы с ней не строили! Но она прожила недолго и даже не увидела, как они подросли, а после ее смерти… все пошло наперекосяк, не так, как надо.