Нэнси Коллинз - Ночью в темных очках

• Название: Ночью в темных очках
• Автор: Нэнси Коллинз
• Издательство: АСТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011169-Х

Ночами на улицы города выходят ОНИ. Ночные охотники. Хищники, не знающие жалости. Вампиры... Кто из нас – следующая жертва? Ночами на улицы города выходит ОНА. Убийца убийц. Ночная охотница на ночных охотников. Проклятая, чья единственная цель и суть бытия – УБИВАТЬ. Убивать убивших ее. Мстить тем, кто отнял у нее жизнь и дал ей взамен – вечный голод, вечную жажду крови. Нет лучшей охотницы на вампиров, чем вампир. Кто из хищников – следующая жертва?..

---

Белуэзер с трудом отрывает глаза от исполинского образа Зебулона Колесса, свисающего с потолка.

– Пять лет назад, сестра Кэтрин.

– И что говорят твои врачи?

– Неоперабелен. Несколько месяцев, если не недель...

Толпа сочувственно перешептывается – как срежиссированные вздохи удивления, которые все слышали в телеиграх.

– Ты все попробовал, брат Джордж?

Лысая голова Белуэзера опускается в кивке.

– Химиотерапия, травы, кристаллы...

– Но пробовал ли ты Господа, брат? – В голосе сестры Кэтрин слышатся менторские нотки. Снова микрофон в дрожащее лицо.

– Нет, до этого дня... до этой минуты! – По лицу умирающего текут слезы. Камера наплывает, бледные черты заполняют весь экран. – Помогите мне, сестра Кэтрин! Я не хочу умирать... Прошу вас...

Руки больного, высохшие и костлявые, старушечьи руки, цепляются за руки проповедницы. От всхлипываний он вот-вот рухнет.

– Веришь ли ты в силу Господа нашего Иисуса Христа возвращать жизнь умершим, зрение слепым, слух глухим, здоровье параличным?

Белуэзер прижимается щекой к пальцам сестры, глаза его ничего не видят от слез.

– Веруюверуюверую!

– И готов ли ты, брат Джордж, принять Окончательное Исцеление?

Он кивает – от волнения он не может говорить. Аудитория перешептывается – они знают.

Кэтрин Колесс машет рукой рабочему сцены, чтобы взял микрофон и подержал ее жакет из золотого ламе. Камера отступает, чтобы лучше видеть чудо. Сестра Кэтрин хватает умирающего за плечи, заставляет встать перед ней на колени, спиной к публике. Зал синхронно задерживает дыхание: ради Окончательного Исцеления эти люди и пришли сюда. Даже Зебулон Колесс на пике своей славы не пытался делать вещей таких грандиозных и пугающих.

Закатив рукава, Кэтрин поднимает над головой правую руку, растопыривает пальцы и вращает ладонью, чтобы все видели: в руке ничего нет. Рука повисает в воздухе, яростно подергиваются мышцы предплечья, как живые веревки. И вдруг эта рука пикирует вниз, как орел на добычу, и исчезает в теле Джорджа Белуэзера.

Рот жаждущего исцеления раскрыт так, что вот-вот кожа треснет и покажется череп. Но не слышно ни звука. Голова Джорджа откидывается назад, кажется, что еще чуть-чуть, и он коснется теменем позвоночника. Глаза закатываются под лоб, язык дергается. Публика в ужасе кричит.

Невозможно сказать, то ли у Джорджа Белуэзера мощный оргазм, то ли его потрошат заживо. Передняя часть тела скрыта от объектива, но похоже, будто Кэтрин шарит в пустом мешке.

С победным воплем Кэтрин выдергивает руку из живота умирающего. Рука до локтя покрыта кровью и слизью. Паства вскакивает на ноги, рыча от восторга и выкрикивая снова и снова имя сотворившей чудо. То, что Кэтрин держит в руках – серовато-черный комок величиной с детский софтбольный мяч. Оно пульсирует и дергается в цепких пальцах сестры Кэтрин. Белуэзер лежит у ее ног, не шевелясь. Появляются молодые люди и уволакивают его со сцены. На натертом паркете остаются следы его волочащихся подошв.

В поле зрения камеры появляется рабочий сцены с серебряным умывальником и белым полотенцем. Еще один прицепляет Кэтрин микрофон на лацкан, она смывает кровь и слизь, одновременно обращаясь к публике:

– Видите, братья и сестры? Видите, что может для вас сделать Вера в Слово Божие? Видите, на что способна мощь Господа нашего Иисуса Христа, стоит вам открыть Ему свое сердце и принять Его божественное сияние? Так речет Господь: «Кто верует в Меня, не погибнет, но обретет жизнь вечную!», и если вы все не хотите погибнуть, братья и сестры, сидящие у себя дома, пошлите мне пожертвования любви своей, и я защищу вас от болезней греха и Сатаны, как защищал вас мой муж. Пошлите мне семена даров ваших, и помните, сторицей вернет вам урожай Господь! Так что посылайте нам двадцать долларов, или десять долларов, или сколько можете, братья и сестры! Не допустите в свой ум сомнения! Действуйте сразу! Ибо усомнившись, вы уже потеряны для Иисуса! Снимите трубку, позвоните сестре Кэтрин!

На экран накладывается компьютерное изображение, объясняющее, как надо посылать чеки и переводы, а также извещающее, что принимаются кредитные карты основных фирм, если сидящие дома зрители пожелают бесплатно позвонить по горячей линии «Пожертвование любви». Операторы готовы принимать звонки.

* * *

– Господи Иисусе! – буркнул Хагерти, выключая телевизор. Сестра Кэтрин с ее паствой превратились в гаснущую точку на экране кинескопа.

Хагерти подумал, зачем ему вся эта ахинея. Он же и так часы бодрствования проводит среди психотиков, параноидальных шизофреников, невротиков и одержимых с любой на выбор манией, так зачем тратить время на кучку религиозных психов, ускользнувших от диагноза и снявших себе ТВ-студию?

Клод потер веки. Помимо воли его увлекло дешевое шоу-психов и низкопробные трюки. Во многом это было не так уж далеко оттого, чтобы смотреть реслинг. Но главное, из-за чего он их смотрел, – чтобы не заснуть.

Выйдя с сестринского поста, Хагерти выключил из сети портативный черно-белый телевизор и отнес в комнату отдыха персонала. Там он телевизор смотреть не любил – особенно ночью и один. Чертовы торговые автоматы все время жужжали и щелкали, будто о чем-то между собою сговаривались.

За дверью была длинная и достаточно мягкая кушетка. Хорошо бы сейчас соснуть. Клод помотал головой, отгоняя дремоту. Нет, нельзя! Он сунул квотер в кофейный автомат и выбрал черный, крепкий. И тут – будто нарочно, чтобы оправдать его подозрения насчет злонамеренности вообще всех торговых автоматов, этот бандит высунул чашку из щели под углом. Клод и охнуть не успел, как кофе плеснул ему на ширинку, на штанины и на пол.

– А, блин, чтоб тебя!

Вытерев разлитый кофе и кое-как промокнув штаны туалетной бумагой, Клод вернулся на пост. Его все еще клонило в сон.

Хагерти не боялся, что его застукают спящим на работе. Он много смен прокемарил, засунув ноги в открытый ящик стола, но это было до кошмаров. Проблема была именно в этом.

Сейчас Клод находился на грани погружения в глубокий сон, когда чувства игнорируют окружающий мир и реагируют на сигналы, созданные собственным мозгом. Почему-то всегда это начиналось здесь. Сознание Хагерти, пытающееся сохранить контроль, понимало, что начинается сновидение. Вдруг он оказывался не один. Он не знал, кто вместе с ним смотрит его сны – оно слишком быстро двигалось, намек на движение, пойманный уголком мысленного зрения, что-то, возникшее из тьмы и хаоса. Но он видел эти глаза, отражающие свет, как кошачьи глаза в лучах фар автомобиля. Он хотел велеть этому уйти, но уже проваливался слишком глубоко в сон, чтобы издавать звуки.

Создание тени шастало по его мозгу, раскапывая его с поспешной энергией роющей нору крысы. Закончив обыск, оно останавливалось неподвижно, будто впервые заметив Хагерти. И потом улыбалось.

В этот момент Клод всегда просыпался. Его била дрожь.

Может быть, он сходил с ума. Столько лет, проведенных бок о бок с умалишенными, должны были когда-нибудь сказаться – как капля, падающая на камень, в конце концов проделает желоб. Может быть, его разум теперь похож на Большой Каньон.

Он не чувствовал себя ненормальным, но знал, как это начинается: ты совсем в своем уме, только есть маленький пунктик, а потом – хлоп! – и ты уже ходишь в шляпе из алюминиевой фольги, чтобы люди с планеты Икс не заглянули тебе в голову и не прочитали мысли.

Но он знал, что он не псих. Наверняка что-то не так с этой Блу С. Что-то, чего никто не хочет признать, а тем более об этом говорить. Калиш – тому свидетельство.

Хагерти не хотелось думать о том, как он последний раз увидел Калиша. И он, сам того не желая, задремал.

* * *

Он был на работе, хотя и не должен был. В эту ночь он был выходной. Только что он играл с друзьями в боулинг, было уже поздно. Что-то забыл на работе. Не мог вспомнить, что. Решил заехать и заглянуть в свой шкафчик. В «Елисейские поля» он попал после полуночи.

Ушел в раздевалку. Удивился, увидев Реда Франклина, уходящего со смены. Ред был должен находиться на его месте. Но Ред сказал, что расписание поменялось, и на смене Клода сегодня Арчи Калиш.

Память сновидения одновременно замедлялась и ускорялась. Калиш. Эти идиоты поставили Калиша на дежурство! Сердце заколотилось сильнее. Он не хотел идти в Наблюдаемое отделение – знал, что там увидит. Но сон тянул его по коридору памяти. Может быть, если действовать быстрее, в этот раз будет по-другому. Движения были медленные и неуклюжие, как под водой. Лифт полз на вызов целую вечность, двери открывались, как в замедленной съемке. Хагерти чуть ли не кричал, чтобы они двигалась побыстрее.

Он стал нашаривать в кармане брюк связку ключей от буйняка, и рука ушла по локоть. Вместо кармана была черная дыра. Он опустил руку дальше, и плечо оказалось на уровне бедра. Пальцы нашарили металл, он вытащил ключи. От пребывания в черной дыре рука онемела, и приходилось сжимать ее покрепче, чтобы ключи не выпали. Непослушными пальцами он наконец отыскал ключ от замка, открывающего дверь в Наблюдаемое отделение.