Арнольд Негго - Остров великанов

• Название: Остров великанов
• Автор: Арнольд Негго
• Издательство: Алтайское книжное издательство
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1960

С некоторых пор в школе-интернате, находящейся в старинном рыцарском здании, происходят странные вещи — по ночам слышатся чьи-то тяжелые шаги, звуки… Ребята рассказывают друг другу легенды о таинственном Зеленом Охотнике и даже однажды столкнулись в коридоре с каким-то существом в светящемся зеленом одеянии, которое тут же исчезло…

---

После обеда, приготовленного из сала и муки, бандиты, побросав на пол шубы, завалились спать. Не спалось только Медведю. В голове, звенящей от выпитого самогона, маленькими молоточками постукивала мысль об опасности. Он чуял, что этот день кончится гораздо хуже, чем начался. Стараясь отогнать от себя тяжелые думы, он повернулся на бок и приоткрыл единственный глаз. Ему вдруг почудилось, что синий язычок коптилки поплыл по комнате.

— Что за дьявольщина!

Он тряхнул головой и только тогда убедился, что коптилка стоит на месте. Неожиданно вспомнив, что Метса с самого утра не было в бункере, он встревожился не на шутку и, пошатываясь, поднялся на ноги.

«Надо спросить Курта, — подумал он. — Может, этот жирный скот сам отослал куда-нибудь Метса. Тогда какого черта он не предупредил меня?»

Взяв автомат, гранаты, Медведь вышел в холодный отсек и вскарабкался по узкой лестнице наверх.

В лесу стоял трескучий мороз, пахло хвоей и сеном. Медведь осмотрелся по сторонам. В ранних вечерних сумерках он не сразу увидел Георга, лежавшего чуть поодаль, в кустах.

— Хэлло, Георг! — тихо позвал он приятеля. — Храпишь небось тут?

— Иди к свиньям! — огрызнулся Георг.

— Дурак ты, — простодушно и примирительно проговорил Медведь. Чего же дуться-то? Все одно на том свете угольками поделимся… Ты вот лучше скажи, куда это Метс пропал. С самого утра ведь ушел.

— Определенно правду говоришь, — сказал Георг, — и я с утра его не видел.

— Что-то душу мне весь день воротит, — пожаловался Медведь, — а у меня душа — что музыка: как беда близко, немедля тоску играет. Курта надо спросить про Метса, — продолжал он. — И еще спросить, долго ли он тут нас держать будет. Волки в баб превратились, целые дни вшей давят, да жратву готовят, да коктейли эти самые из водки и сахара. Тоже мне интеллигенция!.. — Сплюнув, Медведь оставил Георга и потащился к бункеру Курта.

Стукнув несколько раз по пню прикладом, он стал ждать. Скоро послышался голос Ээди.

— Курта сюда! — потребовал Медведь.

— Курт занят! — крикнул Ээди из подземелья.

— Зови, тебе говорят, дело есть! Да отвали пень, собака!

Пень повернулся. Показалось недовольное лицо Ээди.

— Занят Курт, — упрямо повторил он. — Говори, какое дело, я сам ему передам.

— Ты вот что, — вдруг надумав, сказал Медведь, — скажи ему, пусть вылезает, волки говорить хотят. Потом скажи — в магазин наведаться надо: ни продуктов, ни водки, одну муку жрем. Да еще спроси, куда он Метса дел — с утра запропастился.

Ээди скрылся. Вернулся он скоро.

— Послушай, Медведь, — насмешливо сказал он, — Курт велел тебе не совать нос куда не следует. Когда будет надо, он сам поговорит с волками. А про Метса сказал, что за самовольство повесит его сушиться на шведской сосне. — Ээди стал закрывать люк.

— Пусти! — вдруг рявкнул Медведь. — Я сам с ним говорить буду!

Ээди потянулся за пистолетом. Медведь выхватил гранату.

Внезапно за его спиной раздался выстрел Георга. Тревога!

Почти в то же мгновение в лесу застучали автоматы: один, другой, третий… Чей-то резкий незнакомый голос предложил прекратить сопротивление.

Пограничники! Медведь бросился к месту разгоравшегося боя. Раненый Георг, оставляя на снегу следы крови и отстреливаясь, пополз навстречу. Из бункера с оружием в руках выскакивали полураздетые бандиты. Сообразив, что бежать некуда, они отчаянно и беспорядочно отстреливались. Взрывы гранат, выстрелы, крики и стоны раненых слились воедино. Кольцо пограничников сужалось. Затих с простреленной головой Георг, замолкали один за другим автоматы «лесных волков». Чей-то гневный голос громко призывал Курта. Курт не появлялся.

Минут через десять выстрелы прекратились. Два последних бандита, бросив оружие, встали с поднятыми руками.

Медведь, расшвыряв все гранаты, строчил из автомата, пока не убедился, что все кончено. Задыхаясь от ярости и отчаяния, весь израненный, он пополз к бункеру Курта. Жгучая ненависть к Курту придала ему необыкновенную силу. Повернув пень, он скатился по лестнице в каменный коридор с удобно обставленным на манер кабинета просторным отсеком. На круглом столе еще дымилась недавно снятая с огня горячая картошка.

Курта не было.

Глава 19. Отверженный

Слух о Зеленом Охотнике взбудоражил все Мустамяэ. Всевозможным предположениям, толкам и спорам не было конца. В докторский флигель валом валили любопытные. Учителя терялись в догадках.

Героем дня, разумеется, был Арно Пыдер, который, по мнению ребят, спас выстрелом от неминуемой смерти и себя и двух своих товарищей. Арно не давали прохода, ему завидовали, перед его отвагой преклонялись, а сам он тоном уставшего от славы человека покровительственно рассказывал:

— Подхожу, значит, к флигелю и вдруг слышу — шаги: топ… топ… топ… Ну, думаю, Зеленый Охотник. А темнотища была страшная. Открываю дверь — так и есть, Шотландец! Рожа зеленая, сам зеленый и хохочет… Как дурак, честное мое слово! Разозлился я и ракетницу потихоньку вытаскиваю. «Ну, — думаю, — сейчас я тебе задам, дрянь ты эдакая!» А он, наверное, догадался. Как подпрыгнет, сатана, да как кинется на меня! А я в него из ракетницы грохнул. Смотрю — удрал! Только пятки засверкали. Привидения, ведь они, черти, здорово улепетывают… Подавиться мне старыми сетями, если хоть слово наврал!

— А где же были Ури с Ильмаром? — недоверчиво спрашивали у рассказчика.

— Как — где? — удивлялся Арно. — Я же говорю, все вместе были. Ури, конечно, сразу удрал, а капитан со мной остался. Из-за этого они теперь и поссорились друг с другом.

Рассказ Арно был не лишен вполне позволительных художественных домыслов. Что же касается ссоры Ильмара и Ури, то это было сущей правдой.

После того как Арно «грохнул» из своей ракетницы, а сам вместе с Ури удрал, в докторском флигеле чуть не начался пожар. От горящей ракеты вдруг вспыхнули бумага и тряпки в куче графского хлама, все еще лежавшие здесь со дня открытия флигеля. Уйбо и Ильмар, забыв обо всем — на свете, бросились тушить пламя. Потом они вынесли тлевшие тряпки и бумагу во двор и тщательно замели следы огня.

В ту ночь они о многом переговорили. Они не стали друзьями. Мало того, Ильмар больше молчал и по-прежнему всем своим видом показывал Уйбо, что не любит его, но слова учителя крепко врезались ему в память.

— Я ни в чем не собираюсь тебя убеждать, Ильмар. Ты прекрасно знаешь, как во время оккупации погибали тысячи совершенно невинных людей, погибали из-за пустяка, по ошибке, из-за несчастного случая… Я хочу спросить тебя: как ты сам думаешь, зачем отцу в ту ночь, когда искали русского летчика, понадобилась лодка? Этот же вопрос я могу задать тебе по-другому: как можно было спасти летчика, зная, что кругом рыщут немцы с собаками, а совсем близко — берег моря, пролив, а за проливом — свободная от фашистов советская земля? Ведь летчика Устинова не нашли, значит, кто-то перевез его через пролив. Только так!.. Подумай об этом.

Потом учитель вспомнил о рапорте.

— Мы обязательно разыщем рапорт, — пообещал он. — Я думаю, что он где-то затерялся в бумагах Филимова. Учительница Рауд рассказала, что вам удалось перевести только первые строки рапорта. Ты помнишь, о чем в них говорилось? Речь, кажется, шла о расстреле какого-то предателя. Учительница Рауд уверяет, что видела в тексте фамилию твоего отца, рыбака Вольдемара Таммеорга. Мы не знаем, так ли это. Но если рапорт о гибели твоего отца, следовательно, в первых строчках речь идет о нем… Видимо, рапорт писал немецкий офицер, который каким-то образом узнал, что рыбак Таммеорг спас русского летчика… У тебя был замечательный отец, Ильмар. И я знаю, что перед смертью он думал о тебе, о том, как вырастет его сын, станет мужественным, сильным, настоящим человеком и научится понимать и ценить свое счастье, ради которого так много пролито крови, ради которого и он сложил голову.

Ильмар верил и не верил словам учителя. Он ничего не хотел отвечать. Но учитель и не требовал никакого ответа.

Расстались они просто. Расспросив Ильмара еще раз о Зеленом Охотнике, Уйбо, взглянув на часы, отправил мальчика спать.

Ильмар не пошел в интернат. До самого утра, растерянный, подавленный, окончательно сбитый с толку, просидел он в холодной пионерской комнате, вспоминая слова учителя об отце.

Утром, дождавшись Ури, Ильмар отвел его в сторону и грозно предупредил:

— Знай, Ури, если ты теперь учителю что-нибудь устроишь, я из тебя калеку сделаю!

Он ничего не стал объяснять опешившему приятелю. На этом их разговор закончился.

В то же утро, сославшись на скверное самочувствие, Ильмар отправился домой. И он действительно заболел. Слабость, жар, сильная головная боль свалили его в постель. Почти неделю он не показывался в школе. За это время оскорбленный до глубины души Ури отомстил ему как мог. Он настроил против Ильмара весь класс, рассказав ребятам, что это капитан, а не кто другой срывал уроки русского языка, изрезал наглядные таблицы, устроил номер с доской и даже собирался запереть учителя в докторском флигеле.