Николай Позняков - Преданный дар: Избранные сихотворения.

• Название: Преданный дар: Избранные сихотворения.
• Автор: Николай Позняков
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796-0119-9

Случайная фраза, сказанная Мариной Цветаевой на допросе во французской полиции в 1937 г., навела исследователей на имя Николая Познякова - поэта, учившегося в московской Поливановской гимназии не только с Сергеем Эфроном, но и с В.Шершеневчем и С.Шервинским. Позняков - участник альманаха "Круговая чаша" (1913); во время войны работал в Красном Кресте; позже попал в эмиграцию, где издал поэтический сборник, а еще... стал советским агентом, фотографом, "парижской явкой". Как Цветаева и Эфрон, в конце 1930-х гг. он уехал в СССР, в 1948 году был репрессирован и вспоминался лишь как переводчик с древних языков (соавтор С.В.Шервинского по переводу "Антигоны"). В архиве Шервинского сохранились тетради со стихами Познякова; вместе с берлинской книгой они дали возможность подготовить литературное "воскрешение" поэта - наследника других "поливановцев" (Брюсова и Волошина, Белого). Еще одна "пропущенная страница" русской поэзии Серебряного века приходит к читателю.

---

«Пусть имя предков наших громко…»

Пусть имя предков наших громко,
Пусть мне о славе говорят,
Но лучше нищего котомка,
Чем этот медленный распад!

Друзья приходят вереницей
И вновь спешат на шумный пир,
– А я, расслабленный патриций,
Смотрю из лектики на мир.

Меня качает на прогулке
Походка мерная рабов.
Шаги их так привычно гулки
В знакомых портиках садов!

Царем я был бы – дал бы царство
За миг видений. Ночь, молчи!
Но мне опять несут лекарство
Мои мучители-врачи.

Как я томительно бледнею,
Когда, прекрасна и легка,
Ко мне приходит Немезея
В мои объятья старика!

Старик, едва надевший тогу!
Старик, кому лишь двадцать лет!
На ум взбрело какому богу
Так исковеркать этот свет?

Сентябрь 1913

«Жребий брошен. Шумный Форум…»

Жребий брошен. Шумный Форум,
Я пришел к тебе, прими!
Сердце, ты рвалось к просторам,
Дан простор тебе, прими!
Нарда дым – грядущим горам.
Сердце, тайный дар прими!
Вверь ладью неверным спорам,
Всё грозящее прими!
Внемли праведным укорам,
Их с покорностью прими.
Дух спокоен, смерть раздорам!
Лета, прошлое прими!
Перед милым павши взором
Молви: «Вновь любовь прими!»
Жребий брошен. Шумный Форум,
Я пришел к тебе, прими!

10 октября 1913 Москва

«Вслед Петру Бартеневу мчитесь, ветры…»

Вслед Петру Бартеневу мчитесь, ветры,
С высоты небесной развейте тучи;
Пусть бессмертный Гелий ему сияет
С тверди лазурной.
Пусть не знает он по дороге долгой
Ни холодных дней, ни туманов серых,
Ни дождей, ни бурь, о брега дробящих
Пенные волны.
Пусть летит ладья под дыханьем легким
Легкокрылых ветров, рабов Эола,
И несет его в безопасном беге
К дальним пределам.
Сколько снов былых и теней знакомых,
Сколько тайных дум ты пробудишь в сердце,
Славный дом царей, Птоломеев слава,
Град Александра!
Не тобой ли полны напевы наши,
Не твои ли песни несутся ныне
Под суровым небом, в полях безбрежных
Руси далекой?
Но скользит ладья. Уже волны Нила
Под килем ее увенчались пеной,
И вдали встают над песком пустыни
Тайные зданья.
Ты пришел в страну, неустанный странник,
Где века хранят роковые чары,
Где в бездонной тьме тайников подземных
Мумии тлеют.
Подойди к очам неподвижным сфинкса,
Разгадай загадку мистерий Нила,
Прочитай слова потаенных знаков
В храме Аммона!
К нам скорей вернись – и тебя мы встретим
Полным новых сил, озаренным солнцем,
И с тобой прославим в согласных гимнах
Древний Египет.
Вслед Петру Бартеневу мчитесь, ветры,
С высоты небесной развейте тучи;
Пусть бессмертный Гелий ему сияет
С тверди лазурной.

16 октября 1913 Москва

«Лежу, покрывшись козьей шкурой…»

Лежу, покрывшись козьей шкурой,
На ложе в хижине моей,
Огонь потух, и ночью хмурой
Я снова думаю о ней.

Кругом молчанье, – но покоя,
Увы, не знать тебе, пастух:
Судьбы безжалостной рукою
Встревожен твой спокойный дух.

Пускай она не слышит зова,
Пускай безумьем я объят, –
Но имя Низы снова, снова
Уста усталые твердят.

Бессонной ночи долги пени…
Я раб жестокого царя.
Поет петух. Ночные тени
Уводит яркая заря.

Туманы розовые встали,
Светил небесных гаснет взгляд…
Но имя прежнее в печали
Уста усталые твердят.

24-25 октября 1913

«На мраморе плеч – венки цветов…»

На мраморе плеч – венки цветов,
На пурпуре губ – слова заклятий…
Сегодня я жизнь отдать готов
За миг роковой твоих объятий!

Тревожишь во сне ты мой покой,
Лукавый твой взор прожег мне очи.
О, как беспокоен мыслей рой
Под темным покровом долгой ночи.

В душе непокорный огонь зажжен,
Томят меня вновь ночные тени,
Опять я влекусь, стрелой сражен,
Во храме любви лобзать ступени.

27 ноября 1913

«Я о тебе опять мечтать готов…»

Я о тебе опять мечтать готов…
Тебя не знал я, знать тебя не буду,
Но образ твой влечет меня повсюду,
Тебя люблю, к тебе летит мой зов.

Один во тьме, услыша звук шагов,
Я жду тебя, готов поверить чуду.
Едва во сне печаль на миг забуду –
И о тебе опять мечтать готов.

И вот я здесь наедине с собой,
В уединенном тихом кабинете…
Мой тяжкий путь указан мне судьбой,
И не разбить вовек оковы эти.
Я отдался на волю чуждых снов
И о тебе опять мечтать готов.

25 января 1914

«Приди ко мне и дай тебя обнять…»

Приди ко мне и дай тебя обнять…
Одни с тобой простерты мы на ложе,
Твои уста сегодня мне дороже,
Чем мой триумф, и золото, и рать.
Твои уста хочу я целовать,
Отдавшись ласкам и шепча всё то же,
Пусть ночь летит, безумно ласки множа,
Я не могу и не хочу устать.
В палатке мы. Вокруг нас дремлет стан.
Но мы — одни, и прошлое – обман.
Пускай заря зажжет свои зарницы,
Она найдет на ложе нас с тобой.
Я буду и пред битвой роковой
Вновь целовать и очи и ресницы…

26 января 1914

«Шумит уныло кров дубрав…»

Шумит уныло кров дубрав.
Бреду во мгле тропинок влажных,
На ласки девушек продажных
Былое счастье променяв.

Я не один в глуши лесной,
Не знаю сам, куда влекомый:
Невозвратимый и знакомый
Со мною образ, образ твой.

До 13 февраля 1914

«Я снова петь хочу хребты родимых гор…»

Я снова петь хочу хребты родимых гор,
Стада, бродящие по берегу речному,
Жару полдневную, вечернюю истому
И стройных пастухов ленивый разговор.

Вручите мне опять Сицилии цевницы,
Богини вечные! Один, в вечерний час,
Я с ними буду петь огонь любимых глаз,
Ланиты смуглые и длинные ресницы.

Я буду петь о том, что любо пастухам:
Как весел лай собак, как мирен отдых стада,
Как сладостна порой под вязами прохлада,
Когда уста прильнут к пылающим устам.

13 февраля 1914

«Как сердце мне томит любовной болью…»

Как сердце мне томит любовной болью
В лучах зари зовущая свирель!
Меня оплел тоски безумной хмель,
Меня влечет к простору и раздолью.

И от страниц поблекших старых книг
Исходит вновь священный запах лавров,
И острый звук вакхических литавров,
Как молния, прорезал сонный миг.

Как душно мне, как знойно дышит тело!
И силы нет сорвать покровы чар,
И утра зов опять зажег пожар
В моей душе, где долго искра тлела.

15 июня 1914

«Опять в окно гляжу тоскливо…»

Опять в окно гляжу тоскливо
На дали вечные полей,
За лесом лес, за нивой нива,
Извивы пыльные колей.

В просторах холод веет властно,
От кровель изб клубится дым, –
А поезд мчится так бесстрастно
Путем намеченно слепым.

Долина, речка – мимо, мимо!
Полей просторы вновь ровны, –
А позади лишь клочья дыма –
Мои развеянные сны.

Сентябрь 1914

«В прохладных комнатах с лепными потолками…»

В прохладных комнатах с лепными потолками,
Средь бюстов мраморных и запыленных книг,
Умели вы плести узлы своих интриг,
Умели чувствовать и плакать над стихами.

Вас поутру будил призывный рог охот,
Волнуясь, ждали вас любимых гончих своры, –
А летним вечером не молкли разговоры
В аллеях липовых, у серебристых вод.

Порой бросали вы веселые затеи;
Вас с книгой находил зардевшийся восток,
И шли стучаться вы, поднявши молоток,
В ворота тайные «Вернувшейся Астреи».

Без пряных радостей мир сумрачен и пуст;
И с жизнью вашей вы играли своенравно:
И нимфы стройные, и вкрадчивые фавны
Стекались к вам на зов с улыбкой алых уст.

Вы тлеете давно, и всё истлеет с вами,
И только призрак ваш является на миг
Средь бюстов мраморных и запыленных книг,
В прохладных комнатах с лепными потолками.

1914

«Моих дубрав покой священный…»