Корнель Филипович - День накануне

• Название: День накануне
• Автор: Корнель Филипович
• Издательство: Иностранка, Б.С.Г.-Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-94145-106-7,5-93381-104-1

Каждый рассказ Филиповича, внимательного и неспешного наблюдателя, от чьего острого взгляда не укрывается ни красота пейзажа, ни едва заметное движение человеческой души, — тонкий психологический этюд. Собственная судьба предоставила автору обильный материал для размышлений и богатейший выбор сюжетов. Связанные личностью писателя, рассказы, по сути, единое увлекательное повествование.

---

Человек, наблюдающий за мной из укрытия, мог бы сказать, что я веду себя как вышедший на охоту молодой зверь, который куда-то бежит, поворачивает назад, петляет, на минутку задерживается и снова припускает бегом, приостанавливается то там, то сям, ускоряет шаг, озирается, что-то вынюхивает. Поиск грибов — игра и охота одновременно. Активное, напряженное ожидание, которое протекает в движении и которому всегда сопутствуют опасения и надежда. Страх — как бы чего не проглядеть — и неизменный безосновательный расчет на то, что добыча от нас не уйдет. Постоянные изменения: не существует двух похожих мест. Даже если сделать полшага, все, что нас окружало, передвинется и перемешается, как карты в перетасованной колоде. Взять, к примеру, гриб, который я прозевал минуту назад, когда он еще был виден и я мог его заметить, — сейчас его заслоняет пень, ветка, поросшая травой кочка, и я уже никогда его не увижу. А те грибы, которые еще далеко от меня, — увижу ли я их, не проморгаю ли? В таком состоянии, обреченный на бесконечные ошибки, неожиданности и злые шутки, которые играли со мной собственные органы чувств и окружающий мир, я бродил по лесу довольно долго. Усталости я не ощущал. Корзина моя уже была полна грибов. Их было столько, что некоторые вываливались на землю. Я поднимал их и запихивал обратно.

Все вышеизложенное не имеет никакого или почти никакого отношения к тому, что случилось позже и что, собственно, является главной темой рассказа. Охоту за грибами я описал, пожалуй, лишь потому, что она этому предшествовала. А может быть, по другим причинам? Например, чтобы оттянуть переход к неприятному событию, о котором мне предстоит рассказать. Не знаю. Впрочем, неважно. Так вот, когда я в какой-то момент посмотрел на часы (я уже смотрел несколько раз раньше, но тогда у меня еще впереди было много времени), оказалось, что до условленной встречи остается всего двадцать минут.

Не думайте, что речь пойдет о том, как я заблудился. Иногда, конечно, со мной такое случается — в горах среди скал или в чужом городе, но в лесу — никогда. Ибо я знаю, что в лесу легко потерять ориентацию, и потому, едва очутившись среди деревьев, немедленно включаю свое собственное устройство, позволяющее определять направление. Это автомат, находящийся у меня внутри, где-то в области желудка, и действующий наподобие судового компаса. Я могу петлять, кружить, выписывать кренделя, идти вперед и возвращаться — стрелка всегда будет указывать правильный путь. Я ощущаю легкий толчок — то в левое плечо, то в правое, то в грудь, то под лопатку — и знаю, куда идти. Устройство действует четко и безошибочно. Достаточно его запустить, и можно больше о нем не думать. И не только можно, а даже нужно, поскольку прибор безотказный и не терпит, чтобы сомневались в его надежности. Вот и сейчас, например: отчетливо почувствовав прикосновение указующего перста где-то под левой лопаткой, я сделал полоборота и зашагал вперед. Нисколько не раздумывая, я знал, что двигаюсь к цели кратчайшим путем, и потому шел напрямик, следуя указаниям своего автомата. Его сигналы я ощущал на груди, примерно на уровне диафрагмы. Краем глаза то слева, то справа я видел деревья и кусты, мимо которых раньше уже проходил, но теперь они были по другую от меня сторону.

Шел я уверенно — ведь мой внутренний прибор действовал безупречно. Он был надежнее компаса, мне не требовалось ничего пересчитывать, устройство выдавало готовый азимут.

Я был уже, по-видимому, недалеко от ручья и шоссе, поскольку в какой-то момент услышал шум мотора, а лицо мне обвеял прохладный ветерок, прилетевший из сырого оврага. Но впереди был еще трудный отрезок. Лес становился все гуще и, как это часто бывает вблизи проезжих дорог, все более диким. Кусты орешника и боярышника, молодые сосны, дубки и даже акации, остановленные при попытке перейти бетонку, пятились, ветвились, клонились к земле, срастались, образуя преграду почище живой изгороди. Я огибал заросли акации и боярышника, выискивал проходы среди переплетающихся веток дубов, сосенок и орешника. Я уже видел в просветах между деревьями прямую и гладкую ленту шоссе, когда вдруг на моем пути выросла эта ветка. Она загораживала мне дорогу, она росла наискось, я не мог ни перешагнуть ее, ни под ней пройти — разве что проползти. И обойти ее я не мог, так как слева и справа высилась стена колючего боярышника, понизу густо оплетенная ежевикой, шипы у которой, как известно, кривые, точно рыболовные крючки, и острые, как иголки. Схватив ветку, я стал ее отводить ее вбок. Она была гибкой и поначалу особо не сопротивлялась. Но, как оказалось, я ее недооценил; чем сильнее я тянул, тем больший встречал отпор. Я поскользнулся на мокрых листьях, корзина выскочила у меня из руки, грибы рассыпались. Я упал на одно колено. По дороге проехала машина, затем послышался глухой стук лошадиных копыт. Я подобрал грибы — несколько штук, сломавшихся и раскрошившихся, пришлось выбросить. Корзину я просунул под веткой на другую сторону. Конечно, я мог обойти препятствие, но, во-первых, обходить было довольно далеко, а я уже опаздывал, и кроме того, меня, что называется, заело. Напрягшись, я ухватился за ветку обеими руками и начал медленно отгибать ее по наклонной вверх. Две руки — это вам не одна! А тут еще и мышцы всего тела прибавляли силы рукам и оказывали солидную поддержку ногам. К тому же я знал, что у моих мышц имеется запас сил на случай, если схватка затянется. Я уже был близок к победе, от нее меня отделяло лишь несколько сантиметров, когда я почувствовал, что руки мои слабеют, а сопротивление ветки растет. Но ведь у меня еще были неисчерпанные резервы! И я послал их в бой. Руки начали дрожать, но и ветка тоже дрожала. Она тоже была живая, она боролась, а близость поражения заставила ее мобилизовать остатки сил. Я поднатужился, уперся ногами в землю и… понял, что ничего больше не могу сделать. Наши силы сравнялись. Но я еще мог обороняться (я чувствовал, что еще на это способен), а потом неожиданно перейти в наступление. Однако в следующую секунду мои руки ощутили яростный натиск, за которым последовала атака существа, превосходящего меня силой. Нет, мне не нанесли удар исподтишка — бой был честный, — но я не сумел отразить атаку. Мои силы внезапно иссякли, оставили меня, ни одна мышца больше не в состоянии была сопротивляться. Ветка, разогнувшись, швырнула меня на землю. Да и не ветка, собственно, а какая-то могучая и жестокая тварь, вытянув рывком свое щупальце, грубо меня отпихнула. Я сказал «тварь»? О нет, похоже, против меня объединились все помехи, все препятствия, какие я когда-либо в жизни одолевал, и, сплотившись, коварно заманили меня в ловушку, чтобы наконец-то до меня добраться и отомстить за свои поражения. Я почувствовал во рту горький и острый вкус, будто растер зубами свежий листок мать-и-мачехи. А ведь победа была так близко — мне только чуть-чуть не хватило сил. Близко-то близко, но что с того? Учитывается ведь конечный результат!

Я был побежден, унижен и даже осмеян — к счастью, единственным свидетелем моего позора стал я сам. Издалека слышалось шлепанье копыт по асфальту и скрип телеги. Где-то позади, на высоком дереве монотонно кричал зяблик. Я встал, отряхнул одежду и поднял свалившуюся с головы кепку. Потом обогнул заросли и вернулся за корзиной с грибами. Нагнувшись, чтобы ее поднять, я увидел в просвет между листьями и ветками, будто через приоткрытое окно, то место на другой стороне. Трава там была примята, земля истоптана и изрыта. Казалось, здесь недавно кого-то убили, а потом труп протащили по земле, чтобы закопать где-нибудь в сторонке. Зрелище и вправду впечатляло, но я испытывал странное, дурацкое чувство, что все случившееся совершенно меня не касается. Открывшаяся мне картина походила скорее на полицейское фото, резкое и отчетливое — глядя на такой снимок, понимаешь, что именно на этом месте был кто-то убит. Только и всего.

Выйдя на шоссе, я увидел в сотне шагов от себя нашу машину. Друзья уже меня ждали, но, похоже, пока, громко переговариваясь, занялись приготовлением завтрака: из багажника были извлечены разноцветные термосы и белые кружки. Кто-то рассмеялся. Я еще на минутку задержался возле ручья. Вымыл чистой холодной водой лицо и руки. Вытерся носовым платком и не спеша направился к машине. Меня заметили; все повернули головы, но смотрели почему-то не на грибы, которые я нес, а на мое лицо. Уставились так, точно впервые в жизни увидали мою персону или уже не надеялись, что я вернусь. Смешно: можно подумать, прошло не два часа, а двадцать лет. Я вытянул вперед руку с корзинкой, чтобы они могли получше разглядеть грибы и выразить свое восхищение. А еще мой жест должен был означать, что я прошу меня извинить за эти пять или десять минут опоздания.

Не балуй… (перев. О. Катречко, 2002 г.)

Незавидной была участь низших чинов довоенной тайной полиции. Выслеживая опасных преступников, и прежде всего политических — а ведь именно последние выбирали для своих целей самые несносные погодные условия, самую худшую пору года или дня, — филеры на своей шкуре испытывали все неудобства и превратности нашего климата, не говоря уже об унылой, изнурительной борьбе с уходящим временем. Была это даже не борьба, а тихая возня с минутами и часами. Необходимость торчать на углу улицы, будто ожидая кого-то, поглядывая между тем украдкой на подворотню, из которой мог появиться находящийся под наблюдением коммунист, украинец или радикал-националист. Притопывать на морозе. Или резко повернуться, словно потеряв терпение ждать понапрасну, и уйти. Посматривать на часы. Упершись ногой в стену, делать вид, что подтягиваешь носок, не спуская при этом глаз с угла дома, из-за которого вот-вот должен появиться сменщик. А перед этим войти в подворотню и, став спиной к улице, записать в блокноте, в котором часу из дома № 82 по Старовисленской улице вышел некто, похожий на разыскиваемого. И наконец, при появлении напарника сделать условный знаю почесать подбородок, нос или ухо — в зависимости от того, кто пришел на смену. Случались задания и потруднее, требовавшие большей смекалки и определенных профессиональных знаний, например открытое общее собрание какого-нибудь профсоюза, торжественное заседание, творческий вечер, о которых приходилось не только писать отчеты, но порой и принимать в них активное участие, выступать в прениях или — согласно инструкции, а иной раз действуя только по наитию — бросить реплику с места, чтобы разрядить, запутать или накалить обстановку.