Дзюнъитиро Танидзаки - Дневник безумного старика

• Название: Дневник безумного старика
• Автор: Дзюнъитиро Танидзаки
• Издательство: «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-89332-127-8

«Дневник безумного старика» выдающегося японского писателя XX в. Танидзаки Дзюнъитиро является одним из наиболее известных произведений не только этого автора, но и всей послевоенной японской литературы. Повесть переведена на многие языки.

Перевод на русский язык осуществлён впервые.

Роман классика современной японской литературы Дзюнъитиро Танидзаки (1889–1965) «Дневник безумного старика» заслуженно считается шедевром позднего периода творчества этого замечательного писателя. Написанный всего за три года до смерти автора и наделавший много шума роман поражает своей жизненной силой, откровенным эротизмом и бесстрашием в описании самых тонких, самых интимных человеческих отношений. Страстная любовь дряхлого старца к своей молодой невестке — не самый оригинальный сюжет в мировой литературе, но только не для кисти Танидзаки. Тончайший стилист, непревзойденный мастер литературных аллюзий смелый экспериментатор, никогда не боявшийся, а зачастую и стремившийся шокировать почтенного читателя, претворил банальную историю в притчу о неистребимой жажде человека к полноте жизни, о невозможности для человека примериться со старостью и смертью. Грустные, смешные, а иногда и пугающие приключения безнадежно влюблённого старика, описанные им самим, заканчиваются самым неожиданным образом, буквально с ног на голову переворачивают весь, казалось бы, ясный сюжет — и ошеломленный читатель долго приходит в себя, постепенно осознавая новую глубину только что прочитанного произведения.

---

— Скажи сам, что собаку надо убрать. Я намекаю, но Сацуко не обращает никакого внимания, — жалуется жена.

— Она так её любит. Как же я скажу, чтобы она избавилась от неё?

— Да, но здоровье дороже.

— Если даже я скажу, куда деть такую большую собаку?

— Наверняка можно найти любителя.

— Была бы ещё маленькая, а такую большую трудно пристроить. К тому же мне самому Лесли нравится.

— Ты боишься рассердить Сацуко. Было бы лучше, если бы ты расшибся.

— Скажи ей сама. Если она согласится, я возражать не буду.

Жена моя сказать Сацуко ничего не может. Молодая хозяйка день ото дня становится влиятельнее, чем моя жена; из-за собаки может разразиться скандал, и жена опасается сделать промах, который привёл бы к войне.

Если говорить правду, я сам недолюбливаю Лесли. Я отдаю себе отчёт, что подольщаюсь к Сацуко. Когда я вижу, что она с Лесли куда-то едет, у меня портится настроение. Когда она уходит с Дзёкити — это естественно; с Харухиса — ничего не поделаешь; но к Лесли я даже ревновать не могу, и это меня бесит. При всём том у собаки аристократический вид, в ней чувствуется порода. Она более красива, чем черномазый Харухиса. В машине Сацуко сажает её рядом с собой, тесно прижимается к ней. То вцепится зубами в её шею, то трётся щекой о её морду. Даже прохожим на улице видеть такое неприятно.

— На улице она ничего подобного не делает, это только перед вами, — сказал мне Номура.

Наверное, она хочет поддразнить меня. Однажды я хотел подольститься к Сацуко и в её присутствии скрепя сердце стал ласково говорить с Лесли и бросил ему за загородку конфеты. Тут Сацуко начала серьёзно выговаривать:

— Что ты делаешь! Пожалуйста, сам ничего ему не давай. Посмотри, он выдрессирован так, что не ест того, что ты ему дал!

Она вошла к Лесли и нарочно начала его ласкать, тереться щекой, только что не целовать. Вспоминаю, как она с ухмылкой смотрела на меня, как будто говоря: «Или ты ревнуешь?»

Если бы я расшибся, это не было бы слишком дорогой ценой за наслаждение, которое она мне доставляет, и если бы я умер, я был бы счастлив. Но пусть растопчет меня она, а не её собака!

В два часа пришёл господин Сугита. Лучше бы он пришёл в другой день: Сасаки сразу же рассказала ему о случае с собакой.

— Столько натерпелись!

— Это всё пустяки.

— Во всяком случае давайте посмотрим.

Уложив меня в постель, он внимательно осмотрел руки и ноги. Плечи, локти и колени болят от ревматизма, они болели и раньше, и Лесли тут ни при чём. К счастью, моё падение не причинило никакого вреда. Несколько раз доктор простукал мне грудь, осмотрел спину, заставил глубоко дышать, при помощи портативного аппарата снял электрокардиограмму.

— Особенных причин для беспокойства нет, я пришлю попозже результат, — сказал он на прощание.

Вечером получил результат: «Как показывает электрокардиограмма, особенных отклонений от нормы не наблюдается. Есть кое-какие аномалии, связанные с возрастом. По сравнению с прошлой кардиограммой ухудшений нет. Надо было бы сделать анализ почек».

24 сентября.

Сасаки просила разрешения сегодня вечером поехать повидаться с ребёнком. Она уезжала в прошлом месяце, и отказать нельзя. Сказала, что вернётся завтра в первой половине дня, но, к сожалению, завтра воскресенье. Чтобы видеться с ребёнком, суббота и воскресенье для Сасаки наиболее удобны, но мне надо было спросить, что думает Сацуко. Ещё в июле моя жена отказалась замещать Сасаки.

— Ладно. Госпоже Сасаки это доставит удовольствие, окажи ей эту милость.

— А ты согласишься побыть со мной?

— Почему ты это спрашиваешь?

— Завтра ведь воскресенье.

— Знаю. Ну и что?

— Тебе, возможно, всё равно, а Дзёкити в последнее время только и знает, что путешествует…

— Ну и что?

— Он так редко бывает дома в субботу и воскресенье.

— И что дальше?

— Ему захочется понежиться утром в постели с жёнушкой.

— Беспутному отцу захотелось позаботиться о сыне?

— Чтобы искупить свои грехи…

— Ты слишком предупредителен. Для Дзёкити это была бы медвежья услуга.

— Как это?

— Не надо беспокоиться. Сегодня ночью я заменю госпожу Сасаки. Ты просыпаешься рано, и как только ты встанешь, я смогу пойти к нему.

— Да, но когда ты будешь входить, ты его разбудишь.

— А может быть, он всю ночь не будет спать и ждать меня?

— Твоя взяла.

Вечером в половине десятого принял ванну и в десять лёг. Как и в прошлый раз, О-Сидзу по её приказанию принесла плетёный стул.

— Ты опять будешь так спать?

— Об этом не беспокойся, замолчи и спи.

— Лёжа на этом стуле, ты простудишься.

— Чтобы не простудиться, я велела принести несколько шерстяных одеял. О-Сидзу знает, что делать, на неё можно положиться.

— Если ты простудишься, я буду виноват перед Дзёкити, и не только перед Дзёкити.

— Отстань. По твоему лицу видно, что тебе нужно принять адалин.

— Две таблетки не действуют.

— Неправда. В прошлый раз сразу подействовали. Не успел проглотить, как спал мёртвым сном. Рот широко раскрыт, слюни текут.

— Смотреть, наверное, было противно.

— Сам можешь представить. А почему, когда я ночую здесь, ты их не снимаешь?

— Мне лучше их снимать, но при этом лицо у меня становится старым и мерзким. Когда со мной жена или Сасаки, мне это всё равно.

— Ты думаешь, что я тебя не видела в таком виде?

— А разве видела?

— В прошлом году у тебя были спазмы, и полдня ты находился в состоянии комы…

— И ты меня в то время видела?

— Совершенно всё равно, надеваешь ли ты челюсти или нет. Скрывать это — смешно.

— Да я и не думаю ничего скрывать, только я не хочу, чтобы другим было неприятно.

— Неужели тебе кажется, что с надетыми челюстями ты можешь скрыть свой вид?

— Ладно-ладно, сниму. Смотри теперь, какое у меня лицо.

Я встал с кровати и подошёл к Сацуко. Стоя к ней лицом, я снял обе челюсти и положил их в коробку на ночном столике. Потом нарочно сильно сжал дёсны, так что лицо очень уменьшилось. Расплющенный нос навис над губами. Даже шимпанзе был бы красивее меня. Я несколько раз сжимал и разжимал дёсны; раскрыв рот, болтал жёлтым языком и решительно предстал в самом гротескном виде. Сацуко пристально на меня смотрела, потом вытащила из ящика ночного столика ручное зеркало и поднесла к моим глазам.

— Мне-то всё равно, какое у тебя лицо. А сам ты его хорошенько разглядывал? Если нет, посмотри. Вот как ты выглядишь. Как оно тебе кажется?

— Старое и мерзкое…

Я перевёл глаза со своего отраженья на Сацуко. Кто бы поверил, что мы оба относимся к одному виду живых существ? Чем уродливее казалось мне собственное лицо, тем великолепнее представлялась Сацуко. Я с сожалением подумал, что выгляжу недостаточно безобразным, тогда бы она была ослепительной красавицей.

— Ну спать, спать! Быстренько в постель!

— Принеси мне адалин, — сказал я, ложась.

— Сегодня ночью ты опять не сможешь заснуть.

— Твоё присутствие меня всегда возбуждает.

— Ты ещё чувствуешь какое-то возбуждение, поглядев на своё лицо?

— Посмотрев на себя, я перевёл глаза на тебя — и страшно возбудился. Понимаешь ли это состояние?

— Нет, не понимаю.

— Чем я безобразнее, тем ты красивее.

Она не слушала меня и пошла за адалином. Вернулась с американской сигаретой Kool.

— Открой рот пошире. К этому лекарству нельзя привыкать, поэтому сегодня только две таблетки.

— Не дашь ли из своего рта?

— Вспомни о своём лице.

Она взяла в руку таблетки и сунула мне их в рот.

— С каких пор ты стала курить?

— В последнее время покуриваю тихонько на втором этаже.

В её руке сверкнула зажигалка.

— Вообще-то мне курить не хочется, но это как принадлежность туалета. А сейчас хочу отбить неприятный привкус…

28 сентября.

…В дождливые дни руки и ноги страшно болят, и я накануне чувствую, что пойдёт дождь. Сегодня утром рука гораздо больше занемела, ноги тоже отекли больше, чем обычно, и стоять трудно. Мне казалось, что я вот-вот упаду, и я боялся свалиться с веранды. Рука онемела до самого плеча, — уж не парализует ли половину тела? Вечером, часов в шесть, рука стала ужасно мёрзнуть и потеряла чувствительность, как будто я погрузил её в ледяную воду. Собственно говоря, это не называется нечувствительностью: она мёрзла так, что я чувствовал боль. Но все, кто прикасался к моей руке, говорили, что она тёплая, как обычно. Только я один ощущал непереносимый холод. Раньше такое тоже случалось, но большею частью (хотя и не обязательно) холодной зимой. А сейчас середина сентября, и в такое время ничего подобного не бывало. Знаю по опыту, что в таких случаях надо намочить большое полотенце в горячей воде, замотать им всю руку, поверх закутать толстой шерстяной фланелью и ещё приложить две платиновых грелки. Минут через десять полотенце становится холодным, его надо опять намочить в кипятке, кастрюлю с которым надо держать около кровати. Так повторить пять-шесть раз. Чтобы вода не остывала, надо из чайника постоянно подливать в кастрюлю горячую. Сегодня тоже это делали несколько раз, и в конце концов я почувствовал небольшое облегчение.