Якуб Колас - На росстанях

• Название: На росстанях
• Автор: Якуб Колас
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Получи тысячный оклад и тогда спрашивай... Знаешь, Андрей, я приютил бы тебя и больше, но известно ли тебе, что пишут о вас, о таких, как ты, в "Минском голосе"?

- Это в той газете, где редактором черносотенец и изменник родины Шмидт?

- Я не знаю, кто он такой, знаю только, что он редактор "Минского голоса" и написал в газете вот что.

Болотич взял со стола, где все бумажечки лежали каждая на своем месте и царил образцовый порядок, номер газеты "Минский голос" и показал заметку, в которой участники учительского собрания в Микутичах шельмовались на все лады.

Лобанович наскоро просмотрел заметку и сказал приятелю:

- Можешь дать мне этот номер?

- Для тебя я и берег его, - ответил Болотич.

XXV

Позавтракав у приятеля, Лобанович отправился на поиски адвоката Семипалова, чтобы передать ему письмо от редакторов. Адвоката дома не оказалось - он выехал на неопределенное время на юг Украины. Таким образом, надежды на Семипалова отпали. Да и что он мог сказать и какой дать совет? Вероятно, посоветовал бы ехать домой и у местного полицейского начальства просить разрешения жить и работать в Вильне. "Но я и без попа знаю, что в воскресенье праздник", - вспомнил Лобанович старую поговорку.

В скверике напротив архиерейского дома он выбрал спокойное местечко, присел на скамейку и достал из кармана "Минский голос", в котором была помещена злая заметка о народных учителях под названием "Без ума и совести". Прочитал и задумался. И здесь пришла ему в голову мысль зайти к редактору "Минского голоса", к черносотенцу Шмидту, и в связи с этой заметкой поговорить с ним в том плане, в котором они с Янкой Тукалой проводили репетицию допроса. Сначала мысль эта показалась нелепой, но чем больше размышлял он, тем сильнее она захватывала его. И в самом деле, что он теряет? Если редактор даже не захочет разговаривать с ним, так что за беда! О Шмидте ходили разговоры, что прежде он был флотским офицером, украл планы Кронштадтской крепости и передал их немецкой разведке. Ему дали за это десять лет каторжных работ, но царь Николай II отменил наказание и вернул редактору гражданские права. А сейчас Шмидт самый преданный "истинно русский" человек. Лобанович окончательно укрепился в своем намерении сходить к Шмидту. Хоть посмотрит, что это за человек, и попробует завести разговор об уволенных учителях, которых шельмовала газета.

В приемной редактора "Минского голоса" сидели два человека - поп и какой-то захудалый чиновник. Попа сейчас же пригласили в кабинет. Через несколько минут он вернулся оттуда, веселый, довольный, и кивнул чиновнику, чтобы тот вышел с ним вместе. Лобанович услыхал слова попа, сказанные им уже у двери:

- Скажу тебе, человече: голова!

Они исчезли.

- Как доложить о вас господину редактору? - обратился к Лобановичу служитель с рыжеватой бородкой, неинтересный с виду.

- Скажите: корреспондент "Виленского вестника", газеты виленского генерал-губернатора, - важно проговорил Лобанович.

Служитель с уважением взглянул на посетителя и даже поклонился. Лобанович сам себе заметил: "Клюет!"

Человек с рыжеватой бородкой тихонько юркнул в дверь редакторского кабинета и тотчас же вернулся.

- Пожалуйста! - показал он головой на дверь.

В просторном кресле за столом, застланным зеленым сукном, сидел редактор, без пиджака. Это был невысокий, коренастый человек, с широким лицом, с круглыми выцветшими глазами, с копной поседевших волос. На нем была русская рубашка с расстегнутым воротом, из которого выступала толстая, как у вола, шея. В ответ на приветствие Лобановича он только слегка пошевельнулся в своем кресле.

- Чем могу быть полезным? - довольно сурово спросил он.

- Я хочу поговорить с вами, господин редактор, не только о своем деле, но и о деле своих коллег - учителей.

Редактор немного шире раскрыл глаза, но молчал, приготовившись слушать дальше. Лобанович сделал небольшую паузу.

- Я вас слушаю, - уже нетерпеливо проговорил редактор.

Лобанович вытащил из бокового кармана аккуратно сложенный номер "Минского голоса", развернул его, нашел заметку "Без ума и совести" и указал на нее редактору.

- Я, господин редактор, и есть один из тех, которые в заметке значатся под таким титулом.

Редактор взял из рук Лобановича газету, взглянул на заметку. Лицо его сразу переменилось. В выцветших глазах блеснул злой огонек.

- Так что вам нужно? - спросил редактор так сердито, словно перед ним был не молодой человек, а какой-то вредный гад.

- Если человека незаслуженно обливают помоями, - спокойно, хотя и с горечью в голосе ответил Лобанович, - то совершенно естественно, господин редактор, что этот человек хочет очиститься от такой грязи.

Редактора, показалось Лобановичу, тронули эти слова.

- Я не понимаю вас, - сказал он.

- Дело вот в чем, господин редактор: то, что написано про нас в вашей газете, ни в какой мере не отвечает действительности.

Редактор недоуменно взглянул на посетителя.

- Как же так? Но было же у вас недозволенное, запрещенное законом собрание? Даже и постановление вы написали! - запротестовал редактор.

Лобанович глянул редактору в глаза.

- Жалко, что пристав, которому, конечно, хотелось выслужиться, взял одно только так называемое постановление. Но почему он не позаботился присоединить к нему полтора десятка пустых бутылок из-под водки? Тогда было бы понятно, откуда и как могло появиться это постановление.

Редактор недоверчиво покачал головой.

- Чем же объяснить тот факт, что в одном селе собралось свыше двух десятков учителей?

- В этом селе, господин редактор, их более трех десятков. Такое уж наше село Микутичи - окончил учительскую семинарию один и показал дорогу десяти.

Как ни старался редактор поймать Лобановича, ему это не удавалось. Все, что говорил Лобанович, казалось правдивым и естественным. Тогда редактор попытался повести атаку с другой стороны.

- Скажите, вы специально зашли ко мне, чтобы опровергнуть выставленные против вас обвинения? - поставил он вопрос ребром.

- Поверьте, господин редактор, я зашел к вам совершенно случайно. Скажу вам правду: я еду - и не по своей воле - из Вильны. Там я имел кое-какой заработок - занимался с детьми одного железнодорожника. Но позавчера мне жандармский ротмистр категорически заявил, чтобы я покинул город, если не хочу быть высланным по этапу. Изредка давал я также кое-какие материалы и в орган виленского генерал-губернатора, в газету "Виленский вестник".

Лобанович заметил, что на столе редактора как раз и лежала эта газета. В подтверждение сказанного он достал свой "талисман" - аккуратно и красиво заполненный корреспондентский билет. На глазах у Лобановича с редактором произошла перемена - из сурового он сделался ласковым. Совсем иным тоном он сказал, подняв на Лобановича выцветшие глаза:

- Вот что. Обо всем, что вы рассказали мне относительно учительского собрания, напишите в "Минский голос", напишите так, как было в действительности. Я помещу это в газете. Думаю, молодой человек, что это послужит вам на пользу и на пользу вашим коллегам. Я... - не без гордости заметил редактор, но перестроил свою фразу без "я": - К "Минскому голосу" прислушиваются и считаются с ним и его превосходительство минский губернатор, и его преосвященство епископ Минский и Туровский, и все высшие чиновники губернии.

Лобанович заметил склонность редактора к самохвальству и решил использовать это.

- Господин редактор! Мне довелось читать малоизвестного писателя Лейкина. Один из его героев на банкете сказал: "Любили правду мы сызмальства и награждены за это от начальства". Я хочу сказать, что и ваша любовь к правде начальством замечена.

Редактор сладко улыбнулся. Видно было, что эти слова пришлись ему по вкусу. А когда Лобанович поблагодарил его за гуманный прием, редактор встал со своего широкого кресла и крепко пожал руку посетителю.

- Так вот, жду вашей статейки.

Когда Лобанович возвращался из "Минского голоса", ему казалось, что за плечами у него выросли крылья. Без помощи Лисковского и Власюка, без адвоката Семипалова он сам сумел сделать кое-что на пользу себе и товарищам. Не задерживаясь нигде, он быстро шел на квартиру Болотича - там он решил написать "статейку".

К этому времени, закончив свои дела, Болотич сидел в кабинете и наводил порядок на письменном столе, хотя этот порядок и без того был на должной высоте. Болотич сразу заметил веселое, возбужденное настроение своего друга.

- Ну как, Андрей? "С победой, Гришка, поздравляю и расцарапанной щекой"? - спросил он.

- Вот что, Болотимус-Болото, дай мне пару-другую листов бумаги, и ты посмотришь, что я на них напишу, куда и для кого.

Болотич искренне и весело смеялся, выслушав рассказ Лобановича о разговоре с редактором и о результатах встречи.

- Это называется провести попа в решете, - шутливо заметил Болотич. Он вынул из стола с десяток листов хорошей, гладкой бумаги: - Пиши сколько влезет!