Якуб Колас - На росстанях

• Название: На росстанях
• Автор: Якуб Колас
• Жанр: Русская классическая проза

---

Вскоре в редакцию пришел и сам редактор, высокий, плечистый, с пышными черными усами. Видно было, что, перед тем как выйти из дому, редактор цеплял на усы наусники, а концы их, туго натянув, завязывал на затылке и так ходил около часа, чтобы придать усам желательный для их обладателя вид. Вся фигура редактора, манера держаться, шляпа и платье свидетельствовали о стремлении произвести впечатление, пустить пыль в глаза. Своему внешнему виду редактор придавал большое значение. В разговоре с малознакомыми людьми он держался независимо, любил употреблять такие словечки и выражения, которые характеризовали бы его как человека самобытного, не похожего на других и в то же время шутника и оптимиста. После каждой меткой фразы или поговорки он смеялся солидным, басовитым смехом.

- Го! - приветливо сказал редактор, увидя Лобановича. - С приездом вас, дядька Андрей! Работать будем. Что?

- Благодарю за доброе слово, - почтительно ответил Лобанович. - Не знаю только, справлюсь ли с работой.

- Не святые горшки лепят, - сказал редактор и махнул рукой. - Закрутим, пане мой, дело так, что пыль столбом пойдет. Что?

Редактор положил на плечо Лобановичу свою тяжелую руку, давая этим понять, что он, редактор, человек простой и деловой, а редакционное и газетное дело поставлено как нельзя лучше. Редакторский оптимизм увлекал и радовал Лобановича: ведь ему хотелось, чтобы так оно и было.

- А скажите, пожалуйста, как расходится газета в народе? поинтересовался Лобанович.

Редактор на мгновение отвел в сторону глаза, словно немного смутился, но твердо ответил:

- Хорошо, очень хорошо, дядька Андрей. А будет расходиться еще лучше, если начнем печатать ее - есть у нас такое предположение - кириллицей и латинкой: ведь много есть белорусов-католиков.

Эту новость Лобанович встретил без особого восторга: ведь тогда уже ходили разговоры о том, что к белорусской газете примазываются польские клерикалы. Но он счел за лучшее пока что промолчать.

Долго еще говорил редактор, переходя от одной темы к другой. Он не забыл даже упомянуть о возможной посылке Лобановича в Краковский университет. На прощание редактор дал Лобановичу гривенник на обед.

- Подкрепитесь и отдохните с дороги.

Редактор показал рукой на комнатку, в которой стояла похожая на корыто продавленная койка.

XX

Неподалеку от редакции работала столовая-чайная, открытая "Союзом истинно русских людей". Там можно было за пять копеек съесть тарелку борща и соответствующую порцию каши. Обо всем этом сообщил Лобановичу услужливый Стась.

- Хоть столовка и черносотенная, но почему не попользоваться ею тому, у кого мало денег! - хитро подмигнул Стась и добавил: - Не сделают же человека черносотенцем черносотенский борщ и каша. Как вы смотрите на это?

- Согласен с вами, Станислав Зигмундович, - подхватил Лобанович. В глазах у него блеснул веселый огонек. - Это даже будет интересно: "истинно русские люди" по дешевке подкармливают крамольников!

Стась засмеялся.

- И не только крамольников, но и прямо... бог его знает кого, - сказал он.

Вскоре они уже сидели в столовой, довольно просторной, но грязноватой и примитивно обставленной. Столы были топорной работы и без скатертей. Вместо стульев возле них стояли деревянные табуретки и просто длинные, узкие скамейки. За столами сидело несколько посетителей неопределенной профессии. Лобановичу даже показалось, что среди них есть обычные карманники. В этой компании Стась и Лобанович выглядели элегантными молодыми людьми. Вот почему на них подозрительно посмотрел человек средних лет, с широкой русой бородой, сидевший возле буфета, где стояли вместительные чайники, стаканы и тарелки незамысловатого производства.

Возле буфета и между столами не торопясь ходила курносая, розовощекая, еще молодая женщина. Она разносила чай и подавала борщ и кашу. Один из посетителей нежно назвал ее "перепелочкой", когда она подошла к нему.

По соседству с тем столом, за который сели Стась и Андрей, примостились два человека, по виду мещанин и крестьянин. Они вели разговор о своих делах, о заработках, кому, как и где повезло.

- И много же ты заработал? - услыхал Лобанович.

Крестьянин вздохнул, провел рукой по усам, глянул на мещанина и серьезно ответил:

- Рупь и две ноздри круп.

Лобанович не раскаивался, что зашел сюда: здесь можно и утолить голод и спокойно понаблюдать людей, услышать меткое словечко или выражение. Можно также увидеть и интересные сцены. Он вспомнил Янку Тукалу. Жалко, что его нет здесь. Наверно, выдумал бы афоризм, - например, такой: "И в черносотенной грязи можно найти крупицы золота" (Лобанович имел в виду слова крестьянина о его заработке).

Начинало вечереть, когда Лобанович, обойдя многие уголки города, порой чрезвычайно живописные, очутился снова в редакции.

Стась окончил свой рабочий день и ушел домой. Лобанович остался один и также отправился в свою "опочивальню", где стояла известная уже койка-корыто. Пожилая женщина, убиравшая в редакции, принесла дерюжку и ворох каких-то лоскутьев вместо подушки. Андрей постелил постель, лег и усмехнулся: ни один царь, вероятно, не чувствовал себя так хорошо в своей постели, как чувствует себя в этом корыте Лобанович. Долгое время ему не удавалось заснуть. Он вспоминал разные события, впечатления прожитого на новом месте дня, гадал, думал, что нового принесет ему завтрашний день. Возникало много вопросов в связи с изданием газеты: на какие средства она издается, каковы перспективы ее в будущем?

А неугомонный город шумел. За окном тарахтели колеса тяжелых повозок. Ритмично цокали по мостовой подкованные конские копыта, слышались голоса людей и заливистая музыка рельсов и колес старомодной, конки на крутых поворотах. Все это сливалось в глухой, неумолкаемый шум. Под этот приглушенный шум Лобанович уснул наконец крепким сном. Но как только рассвело и запела конка, он проснулся и несколько часов лежал - торопиться было некуда. Начинался новый день с его заботами и хлопотами. В первую очередь следовало так или иначе решить вопрос о том, как и на какие деньги жить в редакции. На редакторских копейках и пятачках далеко не уедешь. Стась вчера сообщил, что для издания газеты специальных денег нет, что сотрудники газеты, - правда, их не так много, - работают больше из-за идеи, чем из-за гонорара, и сам Стась получает всего три рубля в месяц да небольшой процент от продажи газет, но он любит белорусскую газету, сочувствует и помогает ей как может.

Часов в десять утра Стась первым явился в редакцию. Он дружески поздоровался с Лобановичем.

- Как отдыхали? - спросил Стась.

- Благодарю. Отдыхал, можно сказать, не хуже губернатора. Губернатор дрожит за свою жизнь, он боится террористов. А мне чего бояться? Дальше ссылки и тюрьмы дорог для меня нет, - пошутил Лобанович.

- Пускай лучше в ссылку и в тюрьмы идут губернаторы, - заметил Стась.

Они разговорились. Видно было, что Стась более или менее знаком с делами газеты и ее внутренним механизмом, но не все выкладывает, - может, он и не все знал, а может, просто не хотел обо всем рассказывать. От Стася Лобанович узнал, что редактор Власюк играет в газете второстепенную роль, является официальным лицом, представителем редакции, юридическим редактором. Подлинные же руководители и заправилы газеты - братья Лисковские, Стефан и Ясь. Фактическим редактором является Стефан Лисковский. Старший брат Ясь казначей газеты. Большую часть времени он проводит далеко за пределами редакции, главным образом в разъездах. Что это за разъезды, Лобанович узнал потом: Ясь Лисковский поставил себе целью собрать как можно больше белорусских экспонатов и открыть краевой музей. Не последнюю роль в этих планах играли и соображения определенной экономической выгоды. Некоторые ранее добытые экспонаты Ясь Лисковский выменивал на такие, которых у него не было, и при этом с прибылью для себя. Разъезжая по разным уголкам Белоруссии, по старинным городам и местечкам, он не пропускал католических монастырей, костелов и старых церквей, заглядывал в помещичьи усадьбы, шляхетские фольварки, обделывал свои дела и собирал подписку на белорусскую газету. Ксендзы, арендаторы и владельцы фольварков видели в газете средство для распространения "польскости" в белорусском крае. А может, на эту мысль наталкивал их сам собиратель белорусской старины. Ксендзы и панки в тех случаях, если они не подписывались на газету, все же вносили определенную дань на ее издание. Отсюда стало ясно, почему газету печатали некоторое время кириллицей и латинкой.

В свое строго определенное время пришел редактор. Как всегда пышные редакторские усы красовались в своей боевой позиции, не выходя за пределы той формы, которую придали им наусники. И сам редактор был, как всегда, спокойный, уравновешенный, с тем же видом независимого веселого человека, любящего пошутить и посмеяться.