Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2004)

• Название: Журнал Наш Современник №6 (2004)
• Автор: Журнал Наш Современник
• Жанр: Публицистика

---

Не так давно, в конце 2003 года, вышла приуроченная к десятой годовщине расстрела Дома Советов 3—4 октября 1993 года книга “Анафема” (приложение к журналу “Новая книга России”). Жутко читать эту хронику государственного пере-ворота с массовыми расстрелами ни в чем не повинных людей (до 1500 убитых). Знаменитый старец о. Николай (протоиерей Гурьянов) назвал их муче­никами.

И напрасно А. Бородин всецело поддерживает В. Тростникова. Ведь сам-то он, Бородин, судя по рассказу в его “автобиографическом повествовании” “Без выбора”, при своем “неоднозначном” отношении к “вопросу об ответст­венности за пролитую кровь”, не скрывает все же сочувствия к жертвам расправы. “Задело” же его (по собственному его слову) то, что я без должного почтения употребляю слово “диссидент” (хотя сам он пишет, что “не считает себя диссидентом”). И в своем “автобиографическом повествовании” он снова упрекает меня в недоверии к диссидентам с их апелляцией к Западу. Ставится мне в пример названный выше Тростников. “Чем отличается “диссидент” Тростников от “не диссидента” Лобанова? Тем, что когда ему стало невмоготу, ушел с выгодных мест, стал дворником и продолжал писать то, что он думает. Он нашел в себе силы быть последовательным. А Михаил Иванович, когда его разругали за “Мужиков”, притих. А ведь он тоже был “инакомыслящим” (газ. “Русский вестник”, № 9, 2003).

Помнится, когда-то (это было в январе 1993 года) Бородин, приглашая меня принять участие в вечере “бывших инакомыслящих” в московском Доме журналистов, именовал меня моим настоящим именем — Михаил Петрович, теперь я почему-то стал для него Михаилом Ивановичем. Но это мелочь.

0

Ирина СТРЕЛКОВА • Страсти по классике (Наш современник N6 2004)

Ирина СТРЕЛКОВА

СТРАСТИ ПО КЛАССИКЕ

Десять лет спустя

 

Моя статья под тем же заглавием “Страсти по классике” была напечатана в “Нашем современнике” в 1994 году (№ 3). Тогда, в начале 90-х, новая власть принялась рушить нашу национальную систему образования, и рефор­ма­торы первым делом решили навести свои порядки в школьной программе по литературе, то есть в русской классике, в нашем духовном наследии. Они выбросили из курса литературы XIX века не только Чернышевского и Добролюбова — по идейным мотивам, но и роман Пушкина “Дубровский”, и повесть Гоголя “Тарас Бульба” — тоже как несовместимые с новым социаль­ным строем. Кардинальной политической чистке реформаторы подвергли и век ХХ-й, начиная с “основоположника соцреализма” Горького. Своя рука владыка: был Горький — и нет его. Взамен вписали имена по выбору состави­телей новых программ. И, как говорится,   н а   р а д о с т я х  сразу же издали в таком новом составе хрестоматии и учебники.

Неужели можно было всерьез рассчитывать, что управление русской классикой захвачено — надолго и навсегда? Впрочем, для школы и десять лет — немалый срок. Много чего бы успели, если бы не дружное сопротивление учителей-словесников.

В начале 2004 года мне дали в Министерстве образования новые стандарты по литературе — для основной школы и для полной средней. По-старому говоря, это программы по литературе. Что такое  о б р а з о в а т е л ь- н ы й  с т а н д а р т,  поясню на языке официальных бумаг. Образовательный стандарт подтверждает и определяет уровень государственных гарантий прав граждан на образование. Применительно к курсу литературы  стандарт защищает права учеников, являющихся законными наследниками русской культуры, на глубокое и основательное преподавание в школе этого предмета. Воспроизводство национальной культуры — обязанность системы образования. В официальных бумагах также говорится, что стандарт не должен превращаться в прокрустово ложе, мешать проявлению учениками своих склонностей, а учителями — своей творческой самореализации.

Как все понимают, даже принятые в начале 2004 года стандарты по литера­туре вряд ли можно считать  о к о н ч а т е л ь н ы м и. Споры вокруг них продолжаются. Но все же... Обратим внимание, что в школу вернулись “Дубровский” и “Тарас Бульба”, Чернышевский и Добролюбов. И Горький тоже есть. Но детальный разговор о новом стандарте впереди. Будет полезно проанализировать, как разворачивались “страсти по классике”: не только педагогические и литературоведческие, но и политические. Интересно рассмотреть соотношение между состоянием современной, новейшей литературы и тем, какое место стали отводить литературе в образовании и воспитании подрастающего поколения. И, конечно, нельзя рассматривать раздельно преподавание литературы и преподавание других школьных предметов. Понижение уровня преподавания литературы, сокращение количества уроков чтения в начальных классах — все это непосредственно связано с общим проектом модернизации образования, с  сокращением и упрощением школьных уроков по мате­матике, физике, химии, биологии, не говоря уже о том, какие знания по русской истории получает современный школьник.

 

Проблема “лишних знаний”

 

Нам говорят: недопустимо загружать головы учеников  л и ш н и м и  з н а- н и я м и. Ведь оканчиваем школу и забываем алгебраические уравнения, химические формулы. И литературы в школе слишком много. Это ж сколько нужно времени, чтобы одолеть “Войну и мир”!

Приведу в пример рассуждения доктора педагогических наук, профес­сора Валентина Кумарина о трудностях программы по литературе. Он пишет: “Война и мир”, “Мертвые души”, “Братья Карамазовы” — разве их можно “давать” подростку? Он же до такого пиршества еще не дорос и не дозрел” (“И винить будут учителей”, “ЛГ”, 2002, № 5). Браво, профессор! Многие поко­ления дореволюционных гимназистов и советских школьников справ­лялись с чтением великих романов, а в XXI веке не дозрели?! Однако чего не сделаешь в преклонении перед США... Кумарин восхищен американской системой образования, предоставляющей ученикам выбор учебных курсов “сообразно врожденным способностям”. Он считает чрезмерными требования в русской школе не только по литературе, но и по математике. Его возмущают заявления руководства российского Министерства образо­вания, что мы никогда не опустимся до американского среднего образова­ния. “Нам до этого образования подниматься надо”, — пишет профессор Кумарин. И ведь пишет не в 90-х годах, а в 2002-м, когда в России уже разобрались с истинным положением дел в американской школе, потому что там теперь работают учителя из России и продолжают свое образование уче­ники наших школ.

Наталья Первухина живет в США с 1980 года и преподает студентам русскую литературу. Она постоянно сталкивается с тем, что некоторые из ее сту­дентов прошли  в е с ь  школьный курс литературы всего за один семестр. Читая русскую классику, они проявляют одновременно и живой интерес, и свою неподготовленность. “Современная американская школа с ее гигантской бюрократией и властью профсоюза учителей выпускает миллионы недоучек”,— пишет Наталья Первухина (“Я русский бы выучил...”, “Знамя”, 2003, № 12). Началом всех бед она считает 60-е годы, когда американские университеты отказались от евроцентрического университетского канона, и это оказало влияние на среднюю школу.

Россия, создавая свою систему образования, тоже многое взяла из европейского опыта. В XX веке уже у России учились широте среднего образования, фундаментальности и гуманитарности. У нас ученик не просто получает основы знаний. Литература в русской школе — предмет образующий и воспитывающий. Химия, физика, математика —  р а з в и в а ю щ и е  предметы. И особенно математика, развивающая логику, абстрактное мышление. Во взрослой жизни не каждому понадобится знани0

Станислав ЗОТОВ • Век “Варяга” (К столетию русско-японской войны) (Наш современник N6 2004)

Станислав Зотов

ВЕК “ВАРЯГА”

(К столетию русско-японской войны)

 

В начале 1904 года, то есть уже более чем сто лет назад, произошло событие, которое во многом определило для России, для ее судьбы весь двад­цатый век. Событие это — начало русско-японской войны и бессмертный подвиг одного русского корабля — крейсера, имя которому “Варяг”. В начале бурного для России XX века три корабля проплыли по волнам времени и символически указали три судьбы России. Корабли эти: крейсер “Варяг”, броненосец “Князь Потемкин-Таврический”, крейсер “Аврора”... Вот три пути, предсказанные России тремя этими кораблями. Крейсер “Варяг” — путь патриотического подвига, жертвы во имя России. Броненосец “Потем­кин” — слепой, бессмысленный бунт, анархическая вольница, убийства офи­церов, стрельба по своему российскому городу, потом капитуляция в ино­стран­ном порту, позор, унижение отечества. Крейсер “Аврора” — железный рево­лю­ционный порядок, выстрел по масонскому, буржуазному, прозапад­ному правительству, утверждение нового порядка, нового строя, новой России. В этих трех актах великой исторической драмы Господь как бы открыл нам три направления, по которым могла пойти Россия. Россия пошла по пути крейсера “Аврора”, казалось бы, но вот  — “Аврора” победила и до сих пор стоит как вечный памятник у невских берегов. А где же тот новый порядок, новый строй, новый мир, который нес с собой этот крейсер? Он просущест­вовал только 73 года, и это немало, но закончился двадцатый век для России судь­бой крейсера “Варяг”, останки которого и до сих пор покоятся на дне моря у британских берегов.