Александр Казанцев - Спустя тысячелетие

• Название: Спустя тысячелетие
• Автор: Александр Казанцев
• Издательство: Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00396-4

В романе «Спустя тысячелетие» читатель снова встретится с героями «Возвращения в грядущее» — Никитой Вязовым, Надей Крыловой и их друзьями — звездонавтами. Вернувшись на Землю, где за время их звездных странствий прошло целое тысячелетие, они сталкиваются с последствиями экологической катастрофы: люди вернулись в первобытное состояние и, обвиняя «пришельцев из прошлого» во всех своих бедах, полны решимости отомстить. Спасение приходит неожиданно: оказывается, не все земляне одичали; звездонавты попадают на остров, где претворяется в жизнь учение Кампанеллы.

Художник А. М. Еремин.

---

— Ты ж у нас врач, латынь разуметь должен. Читай, — предложил Бережной.

— Здесь, за решеткой, однозначно, воспроизведен не кто иной, как вечный узник Томмазо Кампанелла, основоположник утопизма.

— Его узнали, а написано что?

— В стихах, командир! Сонет «О сущности всех зол». Как же я такие стихи переводить решусь? Если б формулы!

— Не надо переводить. Я знаю этот сонет наизусть!

— Всегда преклонялся перед кибернетикой. Ну а перед памятью человеческой падаю ниц!

— Ну что ж, Наденька. Значит, тебе и бить в колокол![2]

— Прежде всего, здесь по-латыни: «Бытие определяет сознание», — продолжал Галлей. — Это прочитать я еще мог, а дальше умолкаю, чтобы услышать перевод сонета.

Надя отпустила Никитенка и, всматриваясь в выразительное лицо узника, прочитала:

Я в мир пришел порок рассеять в прах.
Яд себялюбья всех змеиных злее.
Я знаю край, где Зло ступить не смеет,
Где Мощь, Любовь и Разум, а не Страх.

Созреет мысль философов в умах!
Пусть Истина людьми так овладеет,
Чтоб не осталось на Земле злодеев
И ждал их неизбежный крах.

Мор, голод, войны, алчность, суеверье,
Блуд, роскошь, подлость судей, произвол —
Невежества отвратные то перья.

Хоть безоружен, слаб и даже гол,
Но против мрака восстаю теперь я
Власть Зла сразить Мечтой я в мир пришел![3]

— Достойная мечта, чтобы ее записать и через сотни лет, — прозвучал взволнованный голос.

— Командир Крылов, однозначно, разгадал символику монумента! — заходя теперь со стороны пишущих философов, заключил Галлей. — Так и есть! Написано на языке, которым я еще в юности увлекался, переписку со всем светом вел! На эсперанто! Должно быть, здесь он стал общеупотребительным. Отчего же Диофант не намекнул на это?

— Претензии к Диофанту потом. Сейчас переводи мечту Кампанеллы и как она здесь понята, — предложил Бережной.

— Увы, не знаю этих изречений наизусть, переведу с некоторым приближением. Ну, прежде всего: «Общество без угнетения человека человеком». Это Фридрих Энгельс! Узнаёте его скульптурный портрет? Мои сомнения в том, что мы не на свою Землю попали, рассеяны!

— Ладно, ладно, не кайся! Валяй дальше! — торопил Бережной.

— Дальше всем известное: «Каждому по потребностям, от каждого по способностям». И вот Энгельс дополняет: «Труд создал самого человека», — а Карл Маркс добавляет: «Чтобы есть, человек должен работать не только умом, но и руками». А потом его возражение Кампанелле: «Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет и сознание». Это уже спор, очевидно, порождающий истину!

— Какую, говорится тут?

— Сказано в виде стихов. В эсперанто попробую перевести, это не латынь. Как математик, анализировал когда-то стихосложение.

Определяется сознанье
Людским тяжелым бытием,

Однако мы с умом и знаньем
За счастьем в новый быт идем.

Наглядно и ясно, даже зримо:
Противоположное едино!

— Ясность бесспорна, — заметил Крылов. — Лишь противоположные начала в борьбе своей создают движение вперед.

— Но я ведь это знаю! — воскликнула Надя.

— И это знает! — простер руки вверх Галлей.

— Это конец сонета нашей незабвенной поэтессы, Весны Закатовой.

— Весны Закатовой? — насторожился Бережной.

— Ну конечно! — улыбнулась Надя.

— Я у тебя перепишу потом эти стихи.

— А я и другие ее сонеты знаю, — лукаво сообщила девушка.

— Все перепишу, — заверил командир.

К звездонавтам бодрой походкой шли хозяева острова.

Впереди — Диофант в том же темном облегающем костюме, на фоне которого выделялась его седая борода, и в накинутом на плечи белом плаще, развевающемся на ходу.

Рядом — его сын, Демокрит, как уже знали звездонавты, координатор острова, пониже отца, одетый тоже в облегающий костюм, но не темного, а голубого цвета. Чисто выбритый, горбоносый, он напоминал юного горца, хотя ему было лет за пятьдесят.

— Демокрит просит извинения, — начал, старательно и отчетливо выговаривая русские слова, Диофант. — Нет ничего бесконечнее повседневных забот о семье, в особенности если она — все население острова.

— Ласково такую семью иметь, — заметил Бережной, обводя взглядом дома и гавань.

— И на изучение древних языков у Демокрита не осталось времени. Это мое упущение!

— У вас, почтенный Диофант, есть еще одно упущение, — загадочно сказал Галлей.

Старец насторожился.

— Если я чем-нибудь не угодил нашим гостям, то это непростительное упущение!

— Нет, бесценный Диофант! Вам не в чем упрекнуть себя. Просто на памятнике оказалась надпись на знакомом мне языке.

— Вы имеете в виду латынь?

— Я не только математик, но и врач. А латынь когда-то международный язык ученых, используется в медицине многие столетия. Кроме того, для души я изучил еще и эсперанто.

— О-о! Это действительно упущение с моей стороны. Но, поверьте, мне просто очень хотелось всегда быть вам полезным при общении с жителями острова.

Он передал содержание беседы сыну, и тот обратился к звездонавтам, с которыми познакомился еще утром:

— На остров Солнца переселялись люди из самых разных краев — все, кто уцелели после всемирной катастрофы. Принимая наш уклад жизни, они вливались в общину, отказываясь от лжи и лени. Но говорили на разных языках, словно строители сказочной «Вавилонской башни». А здесь им предстояло сообща создать все эти башни, которые вы видите вокруг. У нас нет предпочтения ни взглядам, ни религиям, ни языкам. Поэтому для всеобщего понимания выбрали никому не родной «мертвый» язык эсперанто. И здесь, на острове, он «ожил», стал разговорным. И я счастлив, что могу говорить на нем, и один из вас поймет меня.

— Мы все постараемся освоить его, — заверил Бережной.

— Вы успели познакомиться с нашими символами? — спросил Диофант, указывая на монумент с надписями.

— Вполне, — ответил за всех Галлей. — И поняли: ложь, лень и эгоизм — вот три точки, определяющие низшую плоскость культуры. Подняться в третьем измерении над нею — значит приблизиться к вашему образу мыслей.

— Это верно, — согласился Диофант, — если иметь в виду эгоизм и личный, и национальный, и религиозный. Любая из этих, как я назвал бы их, туч затмила бы наше светило.

— А мы только что любовались с острова Солнца его закатом, когда садилось оно в тучи на горизонте, — вставила Надя.

— Тучи на закате? — нахмурился Диофант и, обернувшись, окинул взглядом мрачную пелену, почти скрывшую оранжевую зарю. — Будет буря, — определил он.

Надя вдруг запела и закружилась, взявшись за руки с Никитенком:

Облака бегут над морем,
Крепнет ветер, зыбь черней,
Будет буря: мы поспорим
И помужествуем с ней!

Любуясь ею, Диофант сказал:

— Радуете вы сердце и вместе с тем обогащаете мои познания древней культуры. Хотя бы эта замена привычного слова «поборемся» более глубоким, очевидно, первозначным словом «помужествуем»!

— Ну конечно! — согласилась чуть запыхавшаяся, раскрасневшаяся Надя, отпуская пляшущего мальчика. — Так и было задумано автором.

— Радостно видеть наших гостей в таком настроении, — сказал Демокрит.

— А мы не хотим быть вашими гостями, — вдруг заявила Надя.

Диофант даже поднял брови.

— Мы хотим быть простыми обитателями острова, — закончила она.

— Вроде прибыли к вам новые переселенцы. Выучат эсперанто, разучатся лгать, а лени никогда и не знали, — добавил Вязов.

Выслушав перевод, Демокрит улыбнулся.

— Община охотно принимает вас и очень надеется получить пользу от ваших способностей.

— Если вы признаете их у нас, то мы готовы отдать все без остатка, — заверил Крылов.

— Мы так и думали. Общине не легко. Мы даже не имеем радиосвязи с остальными населенными районами планеты; не представляем себе, как там люди живут. У них, видимо, нет источников энергии и передающих устройств. Да и мы не строим их за ненадобностью. Вот и звездолету вашему не могли ответить, лишь следили за вашими действиями да тщетно посылали идущие от сердца биосигналы.

— Признаём свою неспособность к их приему. Будем учиться, — заверил Крылов. — Среди нас есть по крайней мере один, который может оказаться хорошим учеником.