Георгий Чистяков - Религиозность сегодня и завтра

• Название: Религиозность сегодня и завтра
• Автор: Георгий Чистяков
• Издательство: Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы им. М. И. Рудомино,
• Жанр: Религия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7380-0350-9

Доклад на Конференции «Россия и Гнозис», Москва, ВГБИЛ им. М.И. Рудомино, 22 апреля 2002 г

---

Религиозность сегодня и завтра

Каково будущее религиозности? Сто лет тому назад казалось, что религия умирает. Н. Бердяев, С. Булгаков, Станислав Фюмэ, Жак Маритэн и многие другие уже тогда писали, правда, свои прекрасные книги, но чита­ли их только они сами и их ближайшие друзья. Среди верующих преобладали старые, консервативно настро­енные и, в основном, малообразованные люди. Прошло еще 20 лет, и Папа Пий XI заперт при Муссолини в Ватикане, и в Москве митрополит Сергий, в общем, тоже заперт - только в Девкином переулке (там находи­лась тогда резиденция местоблюстителя). Оба ученые, оба достойные и просвещенные иерархи, оба фактиче­ски под арестом, но к тому же и не значат ничего в гла­зах своей паствы, ибо всем было ясно, что они давно уже стали марионетками в руках фашистского и больше­вистского соответственно режимов.

Но ведь это в их время произошло настоящее чудо. Христианство (как западное, так и восточное) оказалось живым, и стало ясно, что в Бога верят и молодежь, и сту­денты, и ученые, и политики, как, например, Конрад Аденауэр.

Студентом я застал еще то время, когда в Москву под видом туриста приезжал о. Жак Лёв, уже старый тогда французский доминиканец, священник-поэт, интеллектуал и писатель, блестяще помнивший на память и Верлена, и Бодлера, и Маллармэ. И в то же время - священник-рабочий, марсельский докер... То время, когда в своем фургончике путешествовала по России мать Магдалена, подруга и духовная сестра матери Терезы из Калькутты, а молодой еще о. Александр Мень, словно герой какой-то волшебной сказки, буквально ле­тал по всему Подмосковью со своим толстенным порт­фелем, крестя, проповедуя, причащая и исповедуя...

Именно тогда молодой еще кардинал (а может, и про­сто епископ из Польши) Кароль Войтыла произнес на II Ватиканском соборе свою знаменитую речь о том, что verita возможна только там, где присутствует и не под­вергается никакому нажиму liberta, и, в общем, впервые в истории религии изнутри самой религии, а не со сто­роны ее критиков, как это было ранее, отстоял свободу совести и право на выбор в плане веры для каждого че­ловека в отдельности.

Запада. В религии перестает главную роль играть belonging, то есть принадлежность к тому или иному ис­поведанию, главным становится believing, т.е. личная вера, личное исповедание каждого. Религия перестает быть достоянием той или иной нации, теперь это уже не религия той или иной страны, но только людей, толь­ко тех индивидов, что свободно ее исповедуют лишь по той причине, что просто верят, но не потому, что так принято, как это бывало в прошлом.

Разумеется, это ни в коей мере не коснулось Восточной Европы и России, где религия была просто задавлена, уничтожена и запрещена. Однако сейчас и Россия вплот­ную соприкоснулась с этими проблемами. И не случай­но сегодня в голосах церковного народа так сильны ан­тикатолические ноты. Это связано с тем, что свобода выбора веры реально в России уже утвердилась. Резко выступая против нее, православная публицистика пыта­ется вернуть вчерашний день, что уже невозможно.

Интересно, что церковные структуры предпочитают сегодня заключать как можно больше разного рода со­глашений о совместной деятельности с государственны­ми структурами (министерствами, ведомствами, регио­нальными администрациями и т.д.) и при этом почти не замечают общественных объединений, которые в неда­леком прошлом (в начале перестройки) были готовы со­трудничать с религиозными кругами - теперь это, увы, в прошлом.

Сегодня принято считать, что католики и православ­ные не могут уживаться на одной территории, однако сама практика жизни опровергает это утверждение. Это видно на примере Белоруссии, где достаточно велик (по сравнению с Россией) процент католиков в православ­ной среде.

Этот кризис, скорее всего, придется назвать тендер­ным. Речь идет о месте в религии женщин, мирян вооб­ще и самого духовенства как касты или особого слоя или сословия, находящегося над верующими, притом что, скажем, у католиков миряне уже в ходе II Ватиканского собора получили огромные возможности в деле апосто- лата мирян, участия женщин в богослужении и т.д.

В классической схеме:

Клирики - Миряне

учат    -   учатся

наставляют - внимают наставлениям

пасут - являются овцами

совершают -присутствуют

богослужения - при богослужении

Для католиков этот кризис перейдет в явную его фазу с уходом Иоанна Павла II, что же касается самого Папы, то сегодня он уже не воспринимается миром как глав­ный из католиков, но совсем по-другому - как один из духовных лидеров человечества (наравне с Далай- Ламой, матерью Терезой из Калькутты и т.д.). И как к мнению Далай-Ламы прислушиваются не только буд­дисты, так и с тем, что говорил Кароль Войтыла, счита­ются не только католики.

Разумеется, сейчас еще просто невозможно говорить об итогах этого нового (гендерного) кризиса христиан­ства. Ясно, однако, что сегодня вера складывается из трех компонентов: личного, конфессионального или национального и, наконец, из общечеловеческого. Заметно и то, что верующий, если в его вере силен пер­вый, личный, компонент, открыт и для третьего, обще­человеческого. Но если преобладающим в моей вере оказывается второй, конфессиональный или нацио­нальный, компонент, то я оказываюсь закрытым и для личной веры и для третьего, общечеловеческого начала в нашей (человеческой) вере в Бога или в свет, который освещает все. Иными словами, среди верующих людей происходит своего рода размежевание.

Есть такие «ревнители» и среди католиков, особенно среди неофитов, молодых людей, определяющих свое католичество через два «не»: мы - неправославные и не протестанты. Есть они и среди мусульман. Мне, как пра­вославному, проще всего говорить об этом феномене на примере православия. Здесь закрытость по отношению к другим исповеданиям ведет и к закрытости по отноше­нию к Богу. Дело доходит до того, что такой «ревнитель» начинает искать «неправославное» и в текстах извест­ных духовных писателей и даже святых: Димитрий Ростовский оказывается тайным католиком, Тихон Задонский - протестантом, а Филарет (Дроздов) - масо­ном. Но опасен этот путь не только в силу того, что он ведет к поискам врагов, но тем, что он приводит к за- конничеству, к формализму в молитве и в аскетической жизни, к тому, что человек перестает молиться, а начи­нает вычитывать правило, начинает искать не Бога, но правильного пути. К сожалению, такая форма веры при­сутствует в каждом исповедании, только где-то ее удель­ный вес больше, где-то - меньше. Кризис христианства приведет, скорее всего, к ее полной маргинализации.

Теперь человек уже не будет пытаться объяснить все при помощи Бога, Библии, святоотеческих к ней ком­ментариев и богословия своей конфессии. Он призна­ет, что в мире действуют определенные законы (физи­ческие, биологические и т.д.). Именно о вере в этом смысле говорил М. Мендельсон. «Когда Мендельсону, - рассказывает Гегель, - предложили перейти в христи­анство, он ответил, что его религия не предписывает ему веру в вечные истины, а требует только соблюде­ния определенных законов, определенных правил по­ведения и ритуалов и что он видит преимущество ев­рейской религии в том, что она не предлагает вечных истин, ибо для обнаружения их достаточно разума; по­зитивные предписания установлены от Бога, а вечные истины - это законы природы, математические истины и так далее».

Религия окончательно перестает быть мировоззре­нием, но приобретает новую интенсивность как личная связь между человеком и Богом. Уходят в прошлое и по­степенно вытесняются из религии разнообразные свя­щеннодействия и обряды, но новое значение приобре­тает Евхаристия, евхаристическая встреча между чело­веком и Богом, являющим нам Себя через служение Иисуса и через звучание Слова Божьего. Теперь значи­тельно меньше места в религии занимает богослужение, но несравнимо больше становится значимость личного: размышлений и молитвы.

Вероятно, имеет смысл говорить о новом мистициз­ме и, прежде всего, о молитве, которая полностью пере­стает быть молением о том, чтобы, как говорил И.С. Тургенев, «дважды два не было четыре», но стано­вится актом особого погружения в Бога, встречи с Ним и переживания удивительного чувства единства с Богом, с вселенной и с человечеством.

А.Ф. Лосев говорит о Боге, что «беседа с Ним возможна только в молитве». «Общение с Богом, - продолжает Лосев, - в смысле познания Его, возможно только в мо­литве. Только молитвенно можно восходить к Богу, и не- молящийся не знает Бога». Блестящий стилист, он в этом месте не случайно трижды повторяет слово «только». Такая молитва перестает быть прошением, основанным на принципе «Бог егда восхощет, изменя­ется естества чин», но становится актом погружения в неизмеримые глубины милости Божьей и слияния моей или, шире, нашей воли с Его волею по принципу «да будет воля Твоя».