Петр Северцев - Ариозо хакера

• Название: Ариозо хакера
• Автор: Петр Северцев
• Издательство: АСТ
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-006689-9

Странные дела. Загадочные дела. Дела, одновременно трагические и забавные. Забавные — потому, что отчаянный детектив-хакер, ведущий расследование этих преступлений, верит не в силу улик, мотивов и показаний свидетелей и даже не в силу своей отваги, но — прежде всего в высокотехнологичную силу своего преданного и умного «винчестера»…

Так начинается дело о совершенно невероятной гибели помощника перспективного политика «либерального» толка, ухитрившегося, похоже, нажить врагов везде, где только возможно…

«Афера хакера» — это детектив, какого вы еще не читали!

---

Кстати, прозвище он себе дал, можно сказать, сам. Однажды, еще в начале нашего знакомства, я спросил, как его звать по отчеству, и Андрей, хмыкнув, ответил киноцитатой: «Рюриковичи мы!».

Нырял он, и правда, недолго. Моя российско-итальянская старушка бодро завелась, и мы помчались в ближайшую оптовку за лекарством от жажды.

Нам повезло: только что завезли свежее волжское пиво. А мы с Андреичем, будучи не слишком взыскательными ценителями благородного напитка, считаем, что свежее волжское пиво превосходит по своим тактико-техническим данным заграничное баночное.

Словом, мы стимульнули отечественного производителя ящиком пивка, вместе с ящиком погрузились в мою колымагу, и тут я задал серьезный вопрос:

— Андрей, у тебя зависнуть сегодня можно?

— Базару нет, — кивнул романтик Андрей, окончивший местный университет и московскую академию классической гитары. — Чего-чего, а площадей у меня хватает. Эх, я чувствую, мы с тобой сегодня и оттопыримся!

Вместе с женой Валей и сыном Олежкой преуспевающий коммерсант благородных кровей занимал второй этаж несколько покосившегося деревянного особняка на одной из самых центральных, — а также самых пыльных и шумных — улиц нашего почти стольного града. Комнат там насчитывалось примерно по две на каждого члена семьи — согласитесь, не слишком-то для людей с августейшими корнями.

Мы заехали в уже почти декоративные от времени ворота, разгрузились и поволокли ящик с напитком в палаты Рюриковичей. Ведшую в палаты лестницу слева украшал живописный обломок перил.

Другой достопримечательностью великокняжеского дворика был покосившийся образец деревянного зодчества: сарай, плавно переходящий в сортир. Стену малой архитектурной формы украшал роскошный лозунг, призывавший достойно встретить 175-летие восстановления генерал-губернаторства.

Несмотря на довольно ранний еще час, жена Андрея была уже дома: она работала на почте, по-моему, с пяти утра. Наследник по будним дням, как водится, воспитывался бабушками.

— О-о, какие люди! — улыбнулась она. — Вы куда столько пива натащили, а? Пушнину ставить некуда, а сдавать некому!

Надо сказать, что, по крайней мере в смысле отношения к друзьям мужа, Валентина — идеал. Приходи к ним в ночь-заполночь — мордой об стол никогда биться не будешь, Валя обязательно приветливо встретит и вкусно накормит.

— Женщина, — поднял палец свободной от груза руки Андрей, не переставая разуваться. — Сегодня великий день.

— Серьезно? И что же это за день, можно узнать?.. Валера, вон тапки стоят. Я, вообще-то, полы только что притерла, но ты лучше обуйся.

Мы прошли на кухню и принялись укладывать бутылки в холодильник.

— Сегодня два благородных дона, — Рюрикович кивнул в мою сторону, — собрались принять на грудь по паре капель пива. И если в этом доме найдется нежирное мясо, то и тебе, женщина, дозволено будет участвовать в грядущей трапезе.

— Да без меня вам, благородные доны, придется сосать одно пиво!

— Ты ошиблась! Причем два раза! Во-первых, я буду готовить мясо в пиве, а во-вторых, у нас имеется запас соленых орешков.

— Тогда я у вас пакетик реквизирую, испеку соленого печенья, — сказала Валентина, задумчиво взяв себя за крошечный подбородок.

— Видишь? — посмотрел на меня расширенными от восхищения глазами Андрей. — Общаясь с таким мудрым и добрым мужем, как я, даже эта скромная женщина растет на глазах.

Валя с притворной яростью схватила громадную жестяную кружку и замахнулась:

— Я тебе сейчас эту кружку на голову поставлю!

— Расплавится, — спокойно предупредил Андрей, закладывая в холодильник последнюю пару бутылок. — Мясо тащи, однако.

— Ну, ты тиран! — Валентина вернула кружку на место.

— Похож, похож на тиранозавра, — вставил я.

— Практически одно лицо! — с энтузиазмом согласился Рюрикович, а потом сказал мне: — Иди в зал, я сейчас мясо затею и подползу.

В зале я включил старенькую катушечную «Яузу» и поставил бардов Мищуков, а сам устроился на диване и задумался.

Братья запели с полуслова:

«…Я тогда любил говорящих „нет“…»

Задумался я сначала о деле Судакова, о том, что еще ни на шаг не продвинулся вперед. Почему? Потому что и на Приятеля полагаюсь, и не желаю откладывать жизнь на потом, — а вдруг «потом» не будет? Специфика работы. Сибаритство, вино, женщины… Когда в любой день можешь проснуться и увидеть на кровати свой хладный труп, тяжело позволить себе роскошь глубокой и длительной привязанности, — даже если не принимать во внимание цинизм, свойственный моему преклонному возрасту.

«Голосит разлука, горчит звезда,
Я давно люблю говорящих „да“»

— пели Мищуки.

Единственный на всем белом свете человек не со мной во многом по моей вине. А за все в жизни надо платить. И я плачу судьбе по счету почти спокойно, лишь изредка стискивая зубы. Я плачу судьбе сладко-жгучей памятью о плеске реки, о синих городских сумерках, о наших неистовых прощальных объятьях, об обещаниях быть вместе. Я плачу судьбе написанными, но не отправленными письмами! Я плачу судьбе сумбурной жизнью в вечном ожидании. Я плачу судьбе погибшей надеждой. И пар из моего котла уходит во многом в свисток…

«Я забыл, как звали моих подруг.
Дальнозорок, сделался близорук,
Да и ты ослепла почти, душа,
В поездах простуженных мельтеша.

Наклонюсь к стеклу, прислонюсь тесней,
Двадцать лет прошло, будто двадцать дней,
То ли мышь под пальцами, то ли ложь —
Поневоле слезное запоешь…»

Кухонная дверь отворилась, и мою начавшуюся было хандру в зародыше подавил Андрюха.

— Пойдем, махнем по жбану, пока мясо готовится, — промолвил он, переоблачаясь из делового костюма в домашний, состоявший из одних тренировочных штанов.

— Пойдем. — Я поднялся с дивана, восхищенно глядя на могучий торс хозяина. — Андрей, ты ведь здоровый лось и так, куда ты еще гирями накачиваешься? Что ты с собой делаешь?

— Не знаю, — придирчиво оценивая свой внушительный бицепс, ответил великий князь Андрей. — Пока не решил.

На кухне процесс шел полным ходом: печенье пеклось, мясо жарилось.

— Подождали бы немного, что ж без закуски, — спросила Валя, вытирая руки полотенцем.

— Благородные доны мучимы жаждой, — сурово возвестил Рюрикович. — Опять же, нам с Валерой к трудностям не привыкать. Помнишь, — обратился он ко мне, — какая летом жизнь была тяжелая? Хлеба не было. Икру мазали прямо на колбасу!

Валя рассмеялась и подсела к нам. Андрей уже разливал пенный напиток по маленьким стеклянным кружкам.

Выпили первую, немного погодя — вторую. Мясу еще оставалось около часа до готовности, печенью — полчаса. Андрей предложил:

— Пойдем, Баха сыграю. Или Бултыха…

И он сыграл нам «Чакону» Баха из сюиты ре минор для скрипки соло в переложении Сеговии для гитары. Дальше прозвучал этюд Джулиани, потом — романс «Дремлют плакучие ивы» в обработке Сергея Орехова, потом — собственная рюриковская стилизация под нечто латиноамериканское…

А потом Валя спохватилась: «Печенье!» — и юркнула на кухню.

— Валера, — спросил вдруг Андрей, машинально перебирая струны, — у тебя какие-то сложности?

— Раз на постой прошусь… Ты в гитарных кругах еще вращаешься?

— Эпизодически. А что?

— Убили Стаса Судакова. Слышал о таком?

— Нет.

— Он организовывал концерт Паваротти.

— А-а… Большие бабульки. Знаешь, кто заведует выпуском юбилейных плакатов?

— Неужто сам губернатор?

— Сынуля. Он же и по торжествам рулит. Наши ребята из охраны веселые ходят: говорят, бандиты притихли, все к празднику готовятся. Ватрушки делят.

«Ну, положим, не все еще гоблины занялись ватрушками», — подумал я, вспомнив сегодняшнюю увеселительную поездку на «ауди». Однако в эту минуту Валя крикнула из кухни:

— Эй, солист! Ты мясо солил?

— Ба-лин! — вскочил благородный дон Андрей и вихрем умчался на кухню…

…Через полчаса, отрываясь от неподражаемого мяса в пиве, мы уже внимали очередному андреевскому тосту:

— Пусть успешно пройдет юбилей и пусть нашу вице-столицу поскорей переименуют из Малых Говнищ в Большие Говнищи!

…Еще через полчаса над столом, в исполнении дуэта благородных донов, колыхалось раздольное:

«Литять у-утки… Э-эх…
Ли-и-тять у-у-утки —
При-сти-и-ту-утки…»

…Спал я сладко.

Пива хватило с избытком.

4.2

— А меня прокатить не желаешь? — улыбнулась Ирина.

— Легко, — я улыбнулся в ответ. — Только зайдем ко мне, машина там.

— Ты еще не переехал?

— А зачем? Самый центр, но тихо. Привык…

Мы шли не спеша и весело болтали: о родителях Ирины, по полгода живущих на даче, о ее братце, мучимом стервой женой и занудой тещей, о лучшем в мире коте Джоне… «Вот он, комплекс старой девы», — подумал я, когда разговор зашел о коте-иностранце. Впрочем, кажется, мужененавистницей Портнова не стала — редчайший случай! Я вспомнил, как однажды, лет десять назад, в одной компании заново влюбился в Ирину, когда она играла на гитаре ту знаменитую песню из «Жестокого романса»…