Вячеслав Гречнев - Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв.: Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др.

• Название: Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв.: Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др.
• Автор: Вячеслав Гречнев
• Издательство: Соларт
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-902543-21-3

В книге речь идет об особом месте так называемого малого жанра (очерк, рассказ, повесть) в конце XIX - XX вв. В этой связи рассматриваются как произведения Л.Толстого и Чехова, во многом определившие направление и открытия литературы нового века ("Смерть Ивана Ильича", "Крейцерова соната", "Скучная история", "Ариадна"), так и творчества И.Бунина, Л.Андреева и М.Горького, их связи и переклички с представителями новых литературных течений (символисты, акмеисты), их полемика и противостояние.

Во втором разделе говорится о поэзии, о таких поэтах как Ф.Тютчев, который, можно сказать, заново был открыт на грани веков и очень многое предвосхитил в поэзии XX века, а также - Бунина, в стихах которого удивительным образом сочетались традиции и новаторство. Одно из первых мест, если не первое, и по праву, принадлежало в русском зарубежье Г.Иванову, поэту на редкость глубокому и оригинальному, далеко еще не прочитанному. Вполне определенно можно сказать сегодня и о том, что никто лучше А.Твардовского не написал об Отечественной войне, о ее фронтовых и тыловых буднях, о ее неисчислимых и невосполнимых потерях, утратах и трагедиях ("Василий Теркин", "Дом у дороги").

---

Итак, один из главных вопросов, который Чехов ставит перед собой — это выяснение истоков возникновения «хмурости» в многообразных ее проявлениях. Интересует его и то, как утверждается она и начинает господствовать в жизни, как подчиняет себе человека, что делает с ним и как передается другому. Взгляд Чехова лишен бы то ни было односторонности: истоки «хмурости» он ищет обстоятельствах жизни, и в самом человеке, и в том, что получает по наследству из глубины веков. Об этом размышляет писатель в связи с причинами, побуждающими человека к самоубийству (рассказ «Володя»). В письме к Д. В. Григоровичу Чехов пишет: «Вся энергия художника должна быть обращена на две силы: человек и природа. С одной стороны, физическая слабость, нервность, ранняя половая зрелость, страстная жажда жизни и правды, мечты о широкой, как степь, деятельности» с другой — необъятная равнина, суровый климат, серый, суровый народ со своей тяжелой, холодной историей, татарщина, чиновничество, бедность, невежество… Русская жизнь бьет русского человека так, что мокрого места не остается… В Западной Европе люди погибают оттого, что жить тесно и душно, у нас же от того, что жить просторно… Простора так много, что маленькому человеку нет сил ориентироваться…» (П, 2, 190).

Рассказ «Почта», открывающий «Хмурых людей», как бы задает тон всему сборнику. В нем повествуется о почтальоне. Работа у него не столько трудная, сколько однообразная, монотонная: он возит почту и зимой и летом, в холод и жару, днем и ночью. Работа давно надоела ему, он выполняет ее по привычке и пребывает в состоянии хронического угрюмства и раздражительности. Он всецело во власти своей «хмурости» и потому не замечает, как живет и что происходит вокруг, идет ли речь о людях или явлениях природы. У него лицо человека, который не только ничем не интересуется, но и заранее абсолютно все осуждает, презирает и ненавидит: «…на нем застыло выражение тупой, угрюмой злобы» [72].

«Хмурость» почтальона очень скоро почувствовал его попутчик, студент, который поначалу радуется и восторгается всему, а затем, когда почтальон прерывает его восторженные вопросы к реплики, ко всему теряет интерес:

«Холод утра и угрюмость почтальона сообщились мало-помалу и озябшему студенту. Он апатично глядел на природу, ждал солнечного тепла и думал только о том, как, должно быть, жутко и противно бедным деревьям и траве переживать холодные ночи. Солнце взошло мутное, заспанное и холодное» (8 — 9).

«Почта» завершается вопросом, обращенным к почтальону: «На кого он сердился? На людей, на нужду, на осенние ночи?» Рассказ «Неприятность» посвящен душевным перипетиям докторе Овчинникова. В минуту сильного раздражения он ударил по лицу своего подчиненного, фельдшера Михаила Захарыча. Затем он горько раскаивается, казнит себя, пытается оправдаться перед собой и другими, находит смягчающие вину обстоятельства (перегруженность работой, усталость от грубости и неуважения начальства, необразованность и неряшливость фельдшера). Но тяжелый груз с души снимался. Под конец Овчинников «уже не обвинял фельдшера и не оправдывал себя, а только недоумевал: как это могло случиться, что он, порядочный человек, никогда не бивший даже собак, мог ударить?» (24).

В рассказе «Неприятность» более отчетливо, нежели в «Почте» проводится мысль (и в какой-то степени она становится сквозной во всем сборнике), как трудно быть человеком, как непросто в разного рода житейских испытаниях сохранить человеческое достоинство и самоуважение.

По теме и сюжету «Неприятность» ничем не напоминает рассказ «Почта», но внутренняя связь между ними тем не менее существует. Доктор, как и почтальон, натура, склонная к раздражительности и недоброжелательству. Оба они (и это отличает многих персонажей сборника) в очень большой степени погружены в бытовые жизни. Уже в первой характеристике Овчинникова говорится, что его особенностью была «горячая привязанность к так называемый «бытовым вопросам» (11).

Такая привязанность к бытовым мелочам и погруженность в них предполагает и особый взгляд на мир, и соответствующее к нему отношение. Ведь «не будь этих мелочей, вся человеческая жизнь всплошную состояла бы из радостей, а теперь она наполовину противна» (П, 3, 266). И далее разговор этот продолжен, но уже в связи с характером и позицией профессора Николая Степановича из повести «Скучная история». По словам Чехова, в повести он хотел «изобразить тот заколдованный круг, попав в который добрый и умный человек, при всем своем желании принимать от Бога жизнь такою, какая она есть, и мыслить о всех по-христиански, волей-неволей ропщет, брюзжит, как раб, и бранит людей даже в те минуты, когда принуждает себя отзываться них хорошо» (П, 3,266).

Попадая в такой «заколдованный круг», человек оказывается неспособным смотреть на жизнь и понимать ее масштабно и глубоко. Именно поэтому многое видится ему в непривлекательном, искаженном, нерадостном виде. Такие люди, как правило, не умеют ценить и уважать личность, ее особый взгляд на мир, они присваивают право вмешиваться в чужую жизнь, поучать ближнего, наставлять его на путь праведный.

Человеку, погруженному в мелочи быта, конечно же, не до раздумий о высших целях бытия. Большие и вечные вопросы проходят мимо его внимания, не замечает он и природу, ее красоту и бесконечность. Вполне равнодушен к этому почтальон, который в ответ на обращение попутчика-студента взглянуть на созвездие Ориона «не шевельнулся и не взглянул на небо. По-видимому, созвездие Ориона не интересовало его. Он привык видеть звезды, и, вероятно, они давно уже надоели ему» (3 — 4). Доктор Овчинников после такой неприятной и огорчительной для него ссоры с фельдшером смотрит в окно и видит там в основном не красоты и прелести летнего деревенского дня, а вещи малопривлекательные. Он замечает «уток с утятами, которые, покачиваясь и спотыкаясь, спешили по дороге… один утенок подобрал на дороге какую-то кишку, подавился и поднял тревожный писк… Далеко около забора… бродила кухарка Дарья… Кучер Зот с уздечкой в руке и больничный мужик Мануйло в грязном фартуке стояли около сарая, о чем-то разговаривали и смеялись» (18 — 19).

Природа же, полная красоты и благолепия, усиливает его страдания. Невольно вспоминаются в связи с этим раздумья о жизни Дмитрия Гурова, героя «Дамы с собачкой»: «…как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве» (X. 10,134).

Иная природа хмурости в рассказе «Володя». Гимназист Володя угнетен предстоящими экзаменами, а также тем, что им с матерью приходится терпеть унижения от богатых покровителей. Особенно мучительно и ненавистно ему чувство, которое возникло у него к «голосистой и смешливой барыньке» Нюте, у которой был «круглый жирный подбородок» (44). Его и влечет к ней, и она неприятна ему. Когда свершалось его «падение», он только на мгновение испытал блаженство, которое тут же сменилось чувством гадливости, тем более, что его соблазнительница не стала скрывать своего отвращения, с брезгливой миной заметила: «Вы мне ненавистны… гадкий утенок!» (56).

Все это, вместе взятое, создаст невыносимую душевную тяжесть, надлом и заканчивается самоубийством юноши. Володя никак не может смириться с тем, что плотские желания берут над ним власть, лишают внутренней свободы, пробуждают в нем животное начало У него есть понимание, а лучше сказать — предчувствие, что «у каких-то людей есть жизнь чистая, благородная… полная любви, ласк, веселья, раздолья. Он чувствовал это и тосковал» (59).

И в этом рассказе Чехов показывает жизнь человека, которая далеко отстоит от нормы Особым образом это подчеркнуто сопоставлением пошлой интрижки с красотой природы: «На дворе уже всходило солнце, громко пели птицы… А немного погодя послышалось мычанье коров и звуки пастушеской свирели. Солнечный свет и звуки говорили, что где-то на этом свете есть жизнь чистая, изящная, поэтическая. Но где она? О ней никогда не говорили Володе ни maman, ни все те люди, которые окружали его» (56-57)

Чехов не склонен преувеличивать пагубное воздействие среды на человека, чаще он говорит о том, в чем повинен сам человек, о том нелучшем, что есть в нем и что мешает торжеству подлинно человеческой жизни. Это — и равнодушие, и угрюмость, и усталость. Но, пожалуй, главное — это отсутствие сочувственного внимания к тому, что происходит в душе ближнего. Жизнь «хмурого» человека «протекает как бы в двойном процессе. Каждый, общаясь с другими, живет только в половину и в общей жизни участвует лишь частью, и притом наиболее верхней частью души, а то, что внутренне для каждого является наиболее дорогим и важным, оказывается лишним, не нужным и неосуществленным. Виноватых нет, а всем жить душно, скучно, всем хочется вырваться к какой-то другой жизни» [73].