Всеволод Волин - Неизвестная революция 1917-1921

• Название: Неизвестная революция 1917-1921
• Автор: Всеволод Волин
• Издательство: НПЦ «Праксис»
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-901606-07-8

Книга Волина «Неизвестная революция» — самая значительная анархистская история Российской революции из всех, публиковавшихся когда-либо на разных языках. Ее автор, как мы видели, являлся непосредственным свидетелем и активным участником описываемых событий. Подобно кропоткинской истории Французской революции, она повествует о том, что Волин именует «неизвестной революцией», то есть о народной социальной революции, отличной от захвата политической власти большевиками. До появления книги Волина эта тема почти не обсуждалась. Для Волина Российская революция не сводилась к деяниям Керенского и Ленина, социал-демократов, эсеров или даже анархистов. Она представляла собой взрыв массового недовольства и массового творчества, стихийный, незапланированный и неполитический — подлинную социальную революцию, какую за полстолетия до того предвидел Бакунин.

Будучи великим народным движением, «восстанием масс», Российская революция нуждалась в Волине, чтобы иметь свою историю, рассмотренную «снизу», как сделали Кропоткин и Жан Жорес в отношении революции во Франции. «Все огромное множество людей вышло наконец на авансцену», — писал Жорес о 1789 годе. То же самое можно сказать о России периода 1917–1921 годов, когда в стране совершались глубочайшие перемены, которые затрагивали все сферы жизни и в которых важнейшую роль играли простые люди. Аналогичные процессы происходили и в Испании в 1936–1939 гг. Именно в России и в Испании имели место величайшие либертарные революции двадцатого века — децентралистские, спонтанные, эгалитарные, осуществлявшиеся не какой-либо одной партией или группой, а прежде всего самим народом.

Наиболее выдающаяся черта этой «неизвестной революции» состояла, по Волину, в децентрализации и рассредоточении власти, спонтанном образовании автономных коммун и советов и в возникновении самоуправления трудящихся города и деревни. Действительно, все современные революции сопровождались созданием комитетов на местах — фабричных и домовых, образовательных и культурных, солдатских, матросских и крестьянских, — которые рождались из расцвета прямого действия низов. В России народными органами прямой демократии были Советы — пока большевики не превратили их в инструменты централизованной власти, подсобные структуры нового бюрократического государства.

Таков основной тезис Волина. Он подробно описывает усилия рабочих, крестьян, интеллигентов, стремившихся создать свободное общество, Основанное на принципах местной инициативы и автономии. Широкое освещение получает в его книге либертарная оппозиция новой советской диктатуре, главным образом, в Кронштадте и Украине. С глубокой симпатией рассказывает автор о махновском движении, не замалчивая, однако, и его негативные черты, такие, как пьянство Махно или образование вокруг него своего рода военной камарильи. (Как уже отмечалось, Волин расходился с Махно по вопросу об «Организационной платформе», и противоречия между ними так никогда и не были полностью изжиты.)

Тем не менее, книга Волина не лишена и некоторых недостатков. Говоря о предыстории российского революционного движения, автор лишь мимоходом упоминает о великих крестьянско-казацких восстаниях XVII и XVIII веков, не принимая во внимание их ярко выраженный антигосударственнический характер. Несмотря на все свои «примитивные» черты, восстания Разина и Пугачева являлись все же антиавторитарными выступлениями, борьбой за децентрализованное и эгалитарное общество. Далее, как это ни странно, Волин совсем не пишет об анархистах в главе, посвященной революции 1905 года, хотя именно тогда российские анархисты впервые выступили как серьезная сила, игравшая важную роль в происходивших событиях. (Стоит вспомнить, что Волин был в то время социалистом-революционером и перешел на позиции анархизма лишь в 1911 г.).

Описание Волиным социальной революции 1917 года также требует дополнений. Очень мало говорится в его книге о рабочем и крестьянском движении за пределами Кронштадта и Украины; игнорируются анархисты-индивидуалисты, интересная, хотя и относительно небольшая группа; не отражена и роль женщин в анархистском и революционном движении. А ведь именно женщины — в очередях за хлебом и забастовочных пикетах, на демонстрациях, на баррикадах и в партизанских отрядах, убеждавшие солдат и своих товарищей по работе, создававшие бесплатные школы и детские сады, охваченные всеобщим стремлением к обретению достоинства и равенству — играли главную роль в той самой «неизвестной революции», которая находилась в центре внимания автора.

Необходимо также добавить, что книга Волина страдает от стилистических погрешностей. По словам Джорджа Вудкока, Волин «не был прекрасным писателем в литературном смысле». Он имел склонность к многословию, и его история выиграла бы от большей сжатости. И тем не менее, несмотря на все свои недостатки, «Неизвестная революция» — впечатляющий труд. Это новаторское исследование малоизвестного аспекта Российской революции. За частичным исключением истории махновского движения Аршинова и истории большевистских репрессий Максимова, это единственная работа такого рода.

(с) А. Дубовик

---

Эти цели были достигнуты. Но подозрения махновцев вскоре получили недвусмысленное подтверждение[220].

В соответствии с соглашением о «нейтралитете» махновская армия получила право занять территорию в 10 квадратных километров возле деревни Текуче, неподалеку от Умани. Силы Петлюры были рассеяны на севере и западе; Деникин находился на юге и востоке, в стороне Голты.

Однако через несколько дней после заключения соглашения надежные друзья сообщили махновцам, что между двумя вражескими лагерями начались переговоры об окружении и уничтожении войск Махно. А несколько дней спустя, в ночь с 24 на 25 сентября, махновская разведка донесла, что четыре или пять деникинских полков оказались в тылу у повстанцев, на западе. Они могли проникнуть туда лишь по территории, занятой петлюровцами, то есть с помощью или, по крайней мере, с ведома последних.

Вечером 25 сентября войска Деникина со всех сторон окружили махновцев. Большинство его сил было сконцентрировано на востоке; но в тылу махновцев имелись вражеские отряды, а город Умань находился во власти деникинцев, которые уже разыскивали в госпиталях и на частных квартирах раненых, чтобы прикончить их.

Приказ, отданный деникинским командованием, несколько экземпляров которого попали в махновский штаб, гласил: «Банды Махно окружены. Они полностью деморализованы, дезорганизованы, голодны и лишены припасов. Я приказываю атаковать их и в трехдневный срок уничтожить». Приказ был подписан генералом Слащевым, главнокомандующим силами Деникина на Украине (перешедшим позднее на службу к большевикам).

Отныне отступать повстанцам было некуда.

Время действовать, то есть дать решающий бой, настало.

От этой битвы зависела судьба всей Повстанческой Армии, всего движения, всего дела.

Город Умань являлся последней точкой отступления Повстанческой Армии. В этот раз деваться было некуда: враг находился со всех сторон, кольцо окружения вокруг повстанцев сомкнулось.

Тогда Махно просто объявил, что происходившее до сего дня отступление являлось лишь вынужденной стратегией, а теперь начнется настоящая война, и произойдет это завтра, 26 сентября.

Затем разработал диспозицию и первоначальные маневры для решающего боя.

Вечером 25 сентября махновские войска, шедшие до этого на запад, резко изменили направление и двинулись на восток, против основных сил деникинской армии. Первое столкновение произошло поздно вечером у села Крутенькое. Первая махновская бригада атаковала авангарды Деникина. Те отступили, чтобы занять более удобные позиции, а главное, увлечь врага вглубь, туда, где располагались основные силы их армии. Но махновцы не последовали за ними.

Как и ожидал Махно, этот маневр обманул противника. Он посчитал нападение своего рода разведкой или отвлекающим маневром. И сделал из этого вывод, что повстанцы по-прежнему направляются на восток. Он решил прижать их к Умани, загнать в ловушку и там уничтожить. Враг ни на минуту не допускал, что Повстанческая Армия осмелится атаковать его основные силы. Маневр Махно, казалось, подтверждал его предположения. И противник не был готов к лобовой атаке.

Именно в этом и заключался план Махно. Он рассуждал просто: армия погибнет, если ей не удастся прорвать кольцо окружения; это — ее единственный шанс на спасение, пусть минимальный; значит, нужно использовать этот шанс, то есть бросить все свои силы в восточном направлении, против армии Деникина, в надежде нанести ей поражение. Вчерашний маневр имел лишь одну цель — обмануть противника.

Поздней ночью 26 сентября вся армия махновцев двинулась маршем на восток. Основные силы противника концентрировались поблизости от деревни Перегоновка, занятой махновцами.

«Между тремя и четырьмя часами утра завязалось сражение. Оно шло беспрерывно, развиваясь и усиливаясь. К восьми часам утра оно достигло высочайшего напряжения. Пулеметная стрельба превратилась в сплошной рев бури. Сам Махно со своей сотней исчез еще с ночи, пойдя в обход противнику, и в течение всего сражения о нем не было никаких известий. К 9 часам утра махновцы начали отступать. Бой шел уже на окраине села. Деникинцы с разных мест подтянули остальные свои силы и окатывали махновцев беспрерывными огневыми волнами. Члены штаба повстанческой армии пошли в цепь. Настал критический момент, когда, казалось, сражение проиграно, а значит, все кончено. В центре села раздалась тревожная команда, чтобы все, в том числе и женщины, взяли винтовки и были готовы к бою на улице. Все приготовились к последним минутам борьбы и жизни. Но вот пулеметный рев и раскаты «ура» начали постепенно удаляться, становясь все тише и тише, и, наконец, находившиеся в селе поняли, что противник отброшен, и бой идет на значительном расстоянии. Исход боя решил внезапно появившийся Махно. Уже в тот момент, когда махновцы волной стали отступать, и бой шел на окраине села, Махно, измученный и запыленный, выехал с боковой стороны неприятеля, из-за крутой балки. Молча, без призывов, устремился он со своей сотней полным карьером на неприятеля и врезался в его ряды. Словно рукой сняло усталость и упадок духа у отступавших «Батько впереди!.. Батько рубится!.». — пронеслось по всей массе. И все с удесятеренной энергией вновь рванулись вперед за любимым вождем, который, казалось, обрек себя на смерть. Пошел ожесточенный рукопашный бой, «рубка», как выражаются махновцы. Как ни был стоек 1-й офицерский Симферопольский полк, но он был сбит и начал поспешно отступать — первые минут десять в порядке, стремясь рассыпаться в цепь и задержать победителя, а затем просто пустился бежать. За этим полком бросились другие полки, и, наконец, все деникинские части обратились в бегство к реке Синюхе, стремясь переправиться через нее и закрепиться на другом берегу.

Махно великолепно учел момент и спешил максимально использовать его. Пустив полным карьером по следам отступающих всю кавалерию и артиллерию, он сам, с наиболее быстрым кавалерийским полком, взял несколько правее и понесся наперерез отступающим. Преследование длилось верст 12–15. В самый важный момент, когда деникинцы добрались до реки, их настигла махновская кавалерия. Несколько сот их погибло в реке. Большая же часть успела переправиться, но была перехвачена Махно. Стоявший по ту сторону реки штаб деникинцев и запасный полк тоже были, к их неожиданности, захвачены. Из всех частей, упорно преследовавших махновцев в течение последних полутора месяцев, удалось спастись немногим. Первый офицерский Симферопольский полк и другие полки были вырублены полностью[221].

Дорога на расстоянии двух-трех верст пестрела трупами павших.[222] Каким бы тяжелым ни казалось это зрелище некоторым, оно, однако, явилось только неотвратимым следствием единоборства деникинской армии с махновцами. Будь малейших промах со стороны Махно — та же участь постигла бы революционную повстанческую армию; при этом не было бы пощады женщинам, вынужденным пойти в армию за своими мужьями. Махновцы имели достаточно материала для таких выводов».[223]

Подавив основные силы Деникина, махновцы не теряли времени даром: сразу по трем направлениям они направились к «родному краю», в сторону Днепра.

Возвращение было молниеносным. Уже на следующий день после разгрома частей Деникина Махно находился в сотне километров от поля боя. В сопровождении эскорта он двигался в сорока километрах впереди основных сил.

Прошел еще день, и махновцы овладели Долинской, Кривым Рогом и Никополем. Назавтра в результате быстрой кавалерийской атаки был захвачен Кичкасский мост, и повстанцы вошли в Александровск.

Стремительно наступавшие махновцы, казалось, попали в заколдованное царство: никто здесь и не слыхал об Уманских событиях. Никто не знал о судьбе повстанцев. Деникинские власти не принимали никаких мер по обороне, погруженные в свойственную далекому тылу летаргию.

Подобно весенней грозе, обрушились махновцы на противника. После Александровска настал черед Пологов, Гуляй-Поля, Бердянска, Мариуполя. За десять дней весь юг Украины был освобожден от всякой власти[224].

Но не только от нее.

Повстанческая армия, проходя через города, поселки, хутора и села, подобно гигантской метле выметала отовсюду остатки эксплуатации и крепостничества. Застигнутых врасплох помещиков, кулаков, крупных промышленников, жандармов, попов, деникинских градоначальников, тыловых офицеров — всех сметала на своем победном пути Махновщина.

Тюрьмы, комиссариаты и полицейские участки — символы притеснения народа — были разрушены[225]. Те, кто проявил себя как активные враги крестьян и рабочих, уничтожались.

Погибло, в частности, немало помещиков и кулаков. Заметим в скобках, что одного этого факта достаточно для опровержения распространяемого большевиками вымысла о якобы «кулацком» характере махновского движения.