Ника Созонова - Nevermore, или Мета-драматургия

• Название: Nevermore, или Мета-драматургия
• Автор: Ника Созонова
• Жанр: Фэнтези

Эта вещь написана в соавторстве. Но замысел мой и история моя, во многом документальная. Подзаголовок говорит, что речь идет о вечных темах — любви и смерти. Лишь одно уточнение: смерть не простая, а добровольная. Повествование идет от лица трех персонажей: двух девушек и одного, скажем так, андрогина. Общее для них — чувство к главному герою и принадлежность к сумрачному племени "любовников смерти", теоретиков суицида. Каждая глава заканчивается маленьким кусочком пьесы. Сцена, где развертывается её действие: сетевой форум, где общаются молодые люди, собирающиеся покончить с собой. Несмотря на мрачную тему, финал, как мне кажется, светлый.

P.S. Сейчас, когда вещь прочли уже немало людей, часто задают вопрос: кто был прототипом того или иного героя. Ответить на это я не могу, так как самим прототипам это вряд ли понравится. Из всех моих "детей" этот текст самый благодарный — по числу теплых отзывов и самый жестокий…

---

Он пригубил пиво. Улыбнулся мне. Протянул руку, чтобы надорвать упаковку и выпустить таблетки на волю.

Не сознавая, что делаю, я резко подалась вперед и выхватила у него отраву. Рванулась к дверям.

Я была готова к тому, что он бросится за мной, но Бэт не пошевелился. Он лишь негромко, с непередаваемой усмешкой, выдавил:

— Если ты спустишь ЭТО в унитаз, можешь никогда больше не напоминать мне о своем существовании.

Он прочел мои мысли: я и впрямь собиралась выбросить его смерть в унитаз.

А потом я очутилась в парке. Большом ночном парке, что в двух шагах от его дома. Присев на скамейку, разжала ладонь. Крупные едкие таблетки застревали в горле. Чтобы облегчить им путь, спустилась к маленькому озерцу, почти луже, и выпила две горсти мутной, пахнувшей болотом водицы.

В озере подрагивала четвертинка луны. Трава была холодной и влажной…

Потом — провал, перерубленное черным мечом время.

Очнулась я уже здесь. Интересно, 'здесь' — это где? И очнулась ли? Слишком все это похоже на бред помутненного рассудка: одетая в паутину лампа, болезненный отсвет монитора, неподвижное тело, плачущее черными тягучими слезами.

Бред или ад? И есть ли она, четкая разница между бредом и адом?..

— Я не хочу здесь находиться!!! Слышите, вы, вытащите меня отсюда!..

Мой крик остался безответным. Низкий потолок так же слепо и мертво смотрел на меня кусками облетевшей штукатурки.

Я сжала двумя руками ледяную ладонь Бэта.

— Отпусти меня, пожалуйста! Я хочу жить. Я обещала Таис, что больше не совершу эту глупость. Ведь я не убивала тебя, я ничем не навредила тебе — так за что мне это?!..

Он не отвечал. Но, казалось, улыбался, как при жизни: тонко и ядовито.

Мне стало страшно до отвращения, жутко до тошноты. Я ринулась к монитору — единственному живому предмету среди смерти, тьмы и потусторонней издевки. Но экран был пуст. Лишь алые прожилки на сером фоне мерцали то ярче, то тусклее. Неужели мой единственный собеседник, не сумев договориться со мной, ушел — исчез насовсем?!…

В отчаянии и ярости я забарабанила по клавиатуре, выстраивая бессмысленную череду букв и восклицательных знаков……

* * * * * * *

В какой-то момент моей адской вечности я подошла к окну и попыталась его открыть. Безуспешно — не было ни задвижек, ни ручек. Забравшись на подоконник, подергала форточку, и она, к моему удивлению, распахнулась. Я выглянула наружу: все та же тьма, аморфная и бескрайняя. И нечеловеческий холод. Казалось, за окном минус сорок, а то и все пятьдесят градусов. Я хотела тут же захлопнуть форточку, но помедлила: мне послышались голоса. Их было множество — казалось, оторвавшись от своих носителей, как осенние листья от дерева, они носились во тьме, бесприютные и хаотичные — обрывками фраз, восклицаниями, окликами…

— Закрой! Простудишься…

Я вздрогнула. Незнакомый мужской голос, низкий и хрипловатый, прозвучал совсем рядом.

Совет был дельным. Не то что простудиться — можно трансформироваться в ледяную статую за пару мгновений.

— Кто ты?

Стоило мне приоткрыть рот для произнесения этой фразы, как ледяной воздух сотней иголок проник в гортань, обжег ее и изранил.

— Закройся, Мурена…

'Муреной' называл меня один-единственный человек на свете. Голос был не злым — теплым и очень близким. Я непременно поговорила бы с Энгри, если б могла открыть рот. Но гортань нестерпимо болела. Космический холод убивал меня — пришлось закрыть форточку и спрыгнуть с подоконника.

* * * * * * *

Не знаю, сколько еще прошло времени.

Его смоляные слезы заполнили всю комнату. Растянутыми каплями они свисают с потолка, добираясь туда по стенам, вопреки закону гравитации. Самих стен, как и пола, уже не видно под слоем влажно-блестящей тьмы.

Я сижу у стола, поджав ноги — иначе они влипнут намертво, и не свожу глаз с пустого экрана. Мне страшно оборачиваться: отчего-то кажется, что лежащее на диване тело меняется, медленно превращаясь в нечто ужасное.

ALIVE: Морена?

Знакомый ник выскочил на экране, словно спасательный круг в бушующих черных валах.

MORENA: Помоги мне! Вытащи меня отсюда, пожалуйста!..

ALIVE: Я не могу. Я не Бог и не волшебник.

MORENA: Тогда хотя бы не уходи! Говори со мной, ладно? Где я? Что это за место?..

ALIVE: Я не знаю, где ТЫ. Но твое тело валяется в коме в одной из городских больниц. Вот уже вторую неделю.

MORENA: Кто ты? Почему ты один говоришь со мной?

ALIVE: С тобой пытались говорить и другие. Я нашел тебя в парке. Потом приходил в больницу и звал тебя, разговаривал. И однажды ты ответила. Я решил, что схожу с ума, когда услышал внутри себя твой голос. С другой стороны, если ты выживешь, пускай даже ценой моего безумия, я согласен на такой бартер.

MORENA: Отчего такая самоотверженность по отношению к совершенно незнакомому человеку? Если честно, меня это пугает и настораживает.

ALIVE: Я слышу тебя, а ты меня, и это не может быть случайностью или совпадением. Но давай поговорим об этом, когда ты выберешься. Если вспомнишь.

MORENA: Если выберусь…

Стены и потолок, залитые черными слезами, давят на меня все сильнее. Голова словно охвачена пламенем и набита дымом. Комнатка настолько сузилась, что мне не хватает пространства для полноценного вдоха и выдоха. Маленький мирок вокруг растворился в липкой тьме с запахом смолы и крови. Вот уже не стало ни ноутбука, ни стола. К счастью, мне не нужен больше монитор: слова Элайва я слышу непосредственно в своей голове.

— Расслабься, успокойся, не паникуй. Я здесь, я рядышком. Я не брошу, я обязательно тебя вытащу…

Мне страшно до одури, до полного оцепенения. Если б не этот негромкий мягкий баритон, я бы, верно, сошла с ума. Я раскачиваюсь из стороны в сторону — в такт болтающейся над головой сиротливой тусклой лампочке. Липкая тьма причмокивает, когда я касаюсь ее плечом или макушкой. Скоро-скоро она проглотит меня, я растворюсь в ней, как ноутбук, как окно и стены.

— Пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня… Я больше ни за что никогда так не сделаю! Мама, мамочка, пожалуйста, забери меня отсюда!..

Я вернулась в детство, в младенчество, снова стала маленьким напуганным ребенком, призывающим единственное известное ему спасение от всех бед.

— Не бойся, не бойся, не бойся, — держал меня голос, не давая забиться в конвульсиях ужаса, утратив искру сознания и надежды.

Липкий мрак уже окутал мое лицо, запутался в волосах, забился в ноздри. Неужели я вот-вот перестану быть? Растворюсь в нем, в его слезах, в его душе, такой вязкой и неотвязной, ставшей мне теперь ненавистной?..

— Вытащи меня!!!…

Я выбрасываю вперед руки в последнем усилии, разрываю плотную тьму пальцами… и встречаю теплую человеческую ладонь. Меня держат за руку, уверенно и крепко. Я даже вижу эту ладонь — с узеньким шрамом под указательным пальцем, с серебряным ободком 'спаси и сохрани' на безымянном.

Рывок — и тьма со всхлипом и плеском отпускает меня.

Я вижу свет, слышу биение своего сердца. И чей-то далекий взволнованный голос: 'Она очнулась!..' И другие голоса, звонкие, кажущиеся мне птичьими, и белые взмахи и всполохи…

* * * * * * *

— Знаешь, кто тебя спас?

Лицо у Таисии странное, незнакомое. Словно она в эти дни тоже побывала в коме, на пороге смерти. Или где-нибудь еще дальше.

Я не решаюсь смотреть ей в глаза и только киваю.

— Знаешь?.. Какой-то парень нашел тебя в парке. Забрел туда ночью — говорит, расстался со своей девушкой и бродил в тоске, а тут ты. Странный такой товарищ. Приходил каждый день, часами сидел возле тебя, молчал. Порой мы сидели с ним вместе, в полной тишине, с двух сторон. А как только стало ясно, что ты выкарабкалась, ушел. Телефон свой оставил, вот, на листке. Сказал, что можешь позвонить, если захочется.

— Таис, а у него случайно крыльев не было? И зрачки его ты не рассмотрела?..

— Нет, — она улыбается, но лицо остается странным и незнакомым. — На демона из твоих сказок он не похож. Светленький, глаза серые. В общем, не совсем в твоем вкусе.

— Жаль. Но я думаю, это мы как-нибудь переживем.

Она кивает…

Оставшись одна (Таис на прощанье клятвенно пообещала, что к завтрашнему полудню я буду уже дома), достаю из-под подушки мобильник.

Сонный голос отзывается не сразу. С минуту со мной говорят тоскливые длинные гудки.

— Але…

— Привет, Бэт!

— А, Морена… Ну, привет. Я слышал, ты в больнице. Это ничего, если я не примчусь тебя навещать? После того, что ты выкинула, мне как-то, сама понимаешь…

— О чем ты? Я звоню попрощаться. Знаешь, я убила тебя!

— Ты бредишь?

— Может быть. Но я искренне рада, что ты жив.

Я обрываю вызов и улыбаюсь больничному потолку. Он высокий и белый, совсем не похожий на тот… в недавнем липком аду.