Евгений Коковин - Полярная гвоздика

• Название: Полярная гвоздика
• Автор: Евгений Коковин
• Жанр: История

---

9. ПО ТУНДРЕ НА ОЛЕНЯХ

Петр Иванович, отец Наташи, распрощавшись с дочерью и со всеми остальными, поспешил на судно - приближалось время отхода. Подступала полночь, а солнце так и не закатывалось. Оно висело над Медвежьей губой, на северо-западе, прохладное и неяркое, словно посмеивалось над людьми: свечу, а не грею. Уходя с матерью домой, Илюша пригласил: - А завтра к нам. И ты, Наташа, и ты, Юре. Приходите в гости. - Мне бы хотелось на оленях покататься! - тихо сказала Наташа. - Я еще никогда не ездила на оленях. Только во сне. - На оленях? - Илюшка рассмеялся. - Э, да это раз плюнуть. Завтра погостишь у нас, а потом и поедем на оленях. - А как без снега? - спросила на всякий случаи Наташа, хотя слышала, что на оленях ездят по тундре и летом. - А зачем нам снег? Вот на собаках, тогда по снегу. У нас теперь все собаки безработные до первого большого снега. А олени есть, сегодня из тундры две упряжки пришли. Покатаешься. - Почему же я ни оленей, ни собак не видела? Где они? Тетя Мэнева уже давно тянула Илюшу за руку, чтобы идти домой, а мальчик упирался, не глядя на мать, и продолжал разговор с Наташей. - Когда вы приехали, как раз из тундры и пришли две оленьих упряжки. С ними привели одного оленя с подбитой ногой. На нем уже ездить нельзя. Его тут забили, вот все собаки и сбежали туда с берега, пожрать. Они завсегда издали запах битого оленя чуют. Мяса-то им не дают, а вот потроха - это для них. - Это как же забили? - в ужасе спросила Наташа. - Убили?.. - Ну да, забили, на мясо, - спокойно отвечал Илюша. - Страшно. Илюша передернул плечами. - Чего страшного! Обыкновенно. Ведь оленина-то все равно нужна. А вот осенью в тундре, в стадах массовый забой бывает, я видел, и даже мне было страшновато. - Пойдем, пойдем, не пугай девочку на ночь, - еще сильнее потянула сына Мэнева. - До свидания, - крикнул из-за двери Илюша. На другой день, проснувшись, Наташа услышала в соседней комнате разговор. Она сразу же узнала голоса Степана Егоровича и Илюши. "На острове, в Заполярье!" - вспомнила она и стала поспешно одеваться. - Пойдем скорее к нам, - вскочив, закричал Илюша, когда Наташа вышла и поздоровалась. - Да подожди ты, - возмутилась Вера Андреевна. - Дай девочке умыться да позавтракать. - И нет, и нет, и нет, - запротестовал мальчик. - Ничего есть не смей, мама заругается. Уже все готово, и мама ждет. И умоешься у нас. - Он ухватил Наташу за рукав и потащил к двери. Вера Андреевна схватила Наташу за другую руку. - Не смей, не смей ничего есть, - кричал Илюшка. - Мама не велела. Вера Андреевна тащила Наташу к умывальнику, и гостья не знала, что ей делать. Тогда Илюша отпустил руку Наташи и угрожающе прошептал: - Если хоть кусочек, хоть кусочек съешь, я уйду и на оленях не покатаешься. - Тетя Вера, - умоляюще проговорила Наташа. - Я не хочу есть, вот правда не хочу. - А умываться? - не отступалась Вера Андреевна. - Ну ладно, - смилостивился Илюшка. - Умывайся скорее и бегом. - Компромисс, - рассмеялся Степан Егорович. - Давно бы так. - Пойдемте, - потянул Илюшка и сказочника, когда Наташа наскоро сполоснула руки и лицо. - Обедать обязательно домой, - крикнула вслед Вера Андреевна. - Фьють! - свистнул в ответ Илюшка. - В обед мы будем в тундре. Тетя Мэнева была не менее гостеприимна и щедра на угощения, чем Вера Андреевна. На столе у нее тоже были и оленина, и пельмени, и голец, и камбала, и холодец, и пироги. И опять, конечно, искусно приготовленные оленьи языки. - Что же ты, Наташенька, плохо кушаешь? - улыбалась Мэнева. - Мало кушаешь, плохо кушаешь. Надо много, надо хорошо кушать, как мой Ефим. Он сырое мясо, мороженую оленину любит. Строгает и кушает, строгает и кушает. Наверно, пол-оленя может скушать. От спирта, предложенного Мэневой, Степан Егорович решительно отказался, а сама хозяйка выпила одну за другой три рюмки. - Ты ведь знаешь, Мэнева, я не употребляю, - отводя руку хозяйки с рюмкой, сказал Степан Егорович. - В молодости немного баловался, когда плавал. И покуривал. А потом отказал всей этой гадости. Вот ты, Мэнева, о мороженой оленине вспомнила. Этого я бы не против. Давненько не пробовал. - Ах ты, - всполошилась тетя Мэнева. - Что же это я, и не предложила. А ведь раньше видела, ты, Егорыч, помню, тоже строгал и кушал. Сейчас до ямы дойду. Вскоре Мэнева принесла огромный кусок розовой мороженой оленьей мякоти. Она вытащила из деревянных ножен, висящих у нее на широком матросском ремне, большой охотничий нож и подала Поморцеву. - Скушаешь все - сыт будешь, - сказала Мэнева. улыбаясь. Сказочник взял нож и попробовал его на ноготь. Потом он легко и ловко отстрогнул от куска длинную, вмиг изогнувшуюся в маленькую дугу ровную полоску мяса. Было видно, что нож остер, как бритва. С чувством затаенного любопытства и страха наблюдала Наташа за Степаном Егоровичем, а он один конец мясной полоски взял в зубы и быстрым взмахом ножа снизу вверх отсек его у самых губ. Наташа даже вскрикнула от испуга. А губы? А нос? Нет, ничего, крови нету, и Степан Егорович улыбается и жует. Наташа стояла перепуганная, а тетя Мэнева и Илюшка, глядя на нее, хохотали. Пока сказочник пережевывал кусок, тетя Мзнева взяла у него нож, так же быстро и сноровисто отстрогнула от куска длинную полоску, так же ухватила один конец ее зубами, а потом тоже снизу вверх, к носу, отсекла его резким ударом ножа. От Алексея Кирилловича Осипова Наташа слышала, что ненцы едят сырое мороженое и горячее, от только что зарезанного оленя мясо. Но о таком употреблении ножа она не знала и потому перепугалась. - И ты так умеешь? - спросила она у Илюши. - А чего тут уметь. Просто. О, уже восемь часов. Сейчас поедем. - На оленях? - Понятно, на оленях. Я скоро приду. Собирайтесь. Наташа моментально забыла о своем испуге и, тормоша Степана Егоровича, закричала: - На оленях! На оленях! Степан Егорович, поедем на оленях! Спустя полчаса в комнату вбежал Илюша. - Упряжка здесь. Поехали. Тетя Мэнева принесла для Наташи свою малицу. - Надень, - сказала она. - В тундре мокро, болото, на ходу брызгать будет. Надень! Илюша тоже надел малицу, подпоясался ремнем. На его ремне висел нож в деревянных ножнах, как у тети Мэневы, но только размером поменьше. Невдалеке от дома стояли две нарты. Запряженные в них олени прилегли на землю. Нарты были покрыты шкурами. Пожилой ненец приветствовал Поморцева: - Здорово, Юре! Когда приехал? Садись! - Здорово, Василий! - весело ответствовал сказочник. - Как поживаешь? По окрику Василия олени вскочили. Илюша взял с нарт длинный шест, который, как знала Наташа, назывался хореем и служил для управления оленьей упряжкой. - Садись! Едва веря своему счастью, Наташа осторожно села на нарту позади Илюши. Степан Егорович поместился на нарте у Василия. - 0-гхэй! - крикнул Василий и приподнял хорей. Олени стронули нарты, побежали сначала тихонько, потом быстрее и быстрее. - 0-гхэй! - покрикивал Василий. - 0-гхэй! - вторил ему Илюшка. Он лихо управлял упряжкой, на спусках энергично притормаживал нарты хореем, а когда упряжка отставала от упряжки Василия, залихватски кричал: "0-гхэй! Пошел! Пошел!" Бескрайняя тундра пестрела мелкотравьем, тусклыми мелкими цветами и мхом-ягелем. Нарты то скользили по ровной травянистой глади, то вдруг проваливались в болото, и тогда стремительные струи воды высоко вырывались из-под полозьев. Хорошо, что тетя Мэнева заставила Наташу надеть малицу. На пути изредка встречались высотки, густо поросшие мелкой ромашкой и лютиком, совсем крошечной незабудкой и морошечником. Небольшие высотки объезжали, на растянувшиеся - оленей гнали, сойдя с нарт. На высотках было сухо, а главное - интересно с них осматривать тундру. От берега отъехали так далеко, что уже не было видно ни колхозного поселка, ни метеорологической станции. Казалось, что на дальних подступах тундра, как и океан, дышит и, как океан, несет запахи соленых полярных ветров. А вот цветы в Заполярье почти совсем не пахнут. Наташа набрала небольшой букетик, поднесла к лицу - по запаху цветы удивительно безжизненны, а для глаза живут, как и на Большой земле. Но вот на пути встретилась речка, не очень широкая, но и не ручеек. Она тянулась далеко-далеко, и Василии направил упряжку вдоль ее берега. - Дальше не проехать? - спросила Наташа - Почему не проехать? Проедем, где будет помельче, - спокойно ответил Илюшка. - А олени умеют плавать? - Еще как! Они могут губу переплыть и переплывают. Только сейчас-то зачем? Мы-то на нартах не поплывем. Наташа плавала мастерски и даже имела третий спортивный разряд, чем гордилась. Она спросила. - А ты? - Что я? - Ты плавать умеешь? - Я немного умею. Дядя Осипов научил. А у нас на острове плавать умеют только русские. Они на Большой земле купались, научились плавать. У нас купаться плохо, холодно. Потому все ненцы плавать не умеют. А дядя Осипов купается и в Медвежьей губе. И я купался и научился плавать. Наташа удивилась. Жить на острове, среди воды, океана, и не уметь плавать! - Мы с тобой тоже будем здесь купаться и плавать. Я не боюсь холодной воды. Илюша недоверчиво посмотрел на девочку, но промолчал. В это время Василии резко повернул упряжку на реку. - Э-гхэй! Илюха, держись! - крикнул он и что есть духу погнал упряжку через реку. - Э-гхэй! - крикнул Илюшка и взмахнул хореем. - Наташа, держись. Олени смело ворвались в воду и в несколько минут вброд пересекли реку. Василий и Илюшка тоже бежали вброд. Сказочник и девочка плыли на нартах, защищаясь от воды шкурами. - Водный рубеж преодолен победно, - торжественно сказал Поморцев, отряхиваясь от воды. Островная тундра была полна птиц. Куропатки взлетели из-под копыт оленей передней упряжки. Птичий гомон царил над маленькими озерками, мимо которых мчались олени. Маленькие пичуги стригли воздух, кружили над упряжками, взмывали в небо и там, в высоте, исчезали. Кажется, Наташа еще никогда не видела столько птиц, не слышала такого птичьего разноголосья. Как все это было далеко от того, что описывалось в книгах, от "белого безмолвия", от айсбергов и ледяных пустынь, от снежной пурги и морозных штормов. - Илюша, ты читал Джека Лондона? - Читал. - Здесь тоже Заполярье, Арктика, а все не так, как у него. Илюша усмехнулся. - Ты останься здесь на зиму, - сказал он. - Тогда увидишь и побольше, чем у Джека Лондона. Другой раз из дому не выйдешь. Ветер с ног сшибает. Темень. Люди ходят - за канаты держатся, а то и ползком. Снегу до крыш наметает. В такую пору одному в тундре или в море - верная гибель. - И погибали? - У-У, еще сколько! Теперь меньше, все-таки радио, вертолеты, самолеты, спасательные отряды. А раньше много погибало - терялись в тундре, замерзали, разбивались, тонули. А моего дедушку так на охоте морж погубил - бивнем лодку раздробил. Передняя упряжка повернула на запад, потом на юг. - Теперь домой, - сказал Илюшка. - Накаталась? Хорошо? - Саво! - с улыбкой ответила Наташа. Она вчера узнала это ненецкое слово "саво" - хорошо. Не доезжая поселка, Василий остановил оленей. - В этом месте наши всегда останавливаются, - тихо сказал Илюша. - Здесь молила Ивана Хатанзея, первого председателя островного Совета. Его убили враги. Он соскочил с нарт и пошел к передней упряжке. Наташа поспешила за ним. На прибрежной сопке стоял невысокий памятник, вытесанный из камня. Степан Егорович снял шляпу. Откинули савы-капюшоны. Василий и Илюша. На памятнике Наташа прочитала: "Иван Хатанзей. Погиб от рук врагов Советской власти". А вечером дома Степан Егорович рассказал историю Хатанзея.