Илья Стогов - Мертвые могут танцевать: Путеводитель на конец света

• Название: Мертвые могут танцевать: Путеводитель на конец света
• Автор: Илья Стогов
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00674-2

Эта книга — увлекательный путеводитель по древним и нынешним столицам мира, роман, в котором путевая проза перемежается эссе, любопытные истории из жизни автора — его не менее любопытными историософскими рассуждениями. Написанная в свободной автобиографической манере, вобравшая в себя опыт молодежной культуры 1990-х годов, она в то же время во многом меняет привычный взгляд на ход всей русской истории.

---

Уйдя за три квартала от тату-мастерской, я обнаружил булочную, в которой имелся отдельчик с разливным пивом. В те годы это было возможно: обычная булочная, справа лежат булки и дремлет кассирша, а слева наливают пиво и стоят три дребезжащих столика. Я сел.

С собой у меня была толстая книжка. Это было прекрасно: пить холодное пиво, читать книжку и знать, что времени хватит выпить еще одну кружечку, но на две уже точно не хватит, так что можно и не спешить.

Кроме меня, в булочной сидел всего один клиент: пожилой неопрятный дед в таком дореволюционном пальто с бобровым воротником. Приятного вечера не вышло: стоило мне купить свое пиво, и дед тут же подсел поближе, стал лезть с разговорами и мешать читать.

Сперва я пытался быть вежливым. Потом пробовал демонстративно не слушать. Потом думал даже уйти, поискать другую булочную с пивом. Дед не отставал, бубнил, портил мне жизнь.

— Вот Дима… — говорил он. — А с другой стороны, вот Лёва…

Я кивал и злился.

— Диме я возражал вот так… — не успокаивался он. — А Лёве вот этак…

Я опять кивал, но злился чем дальше, тем меньше.

Понемногу до меня доходило, что вдрабадан пьяный собеседник говорит странные вещи. Дима, о котором шла речь, явно был академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. А Лёва — историком Львом Николаевичем Гумилевым. Но кем, черт возьми, был сам дед в бобровом воротнике?

— К Лёве как-то пришли журналисты. Говорят: «А можете изложить свою теорию этногенеза кратко и просто?» Он говорит: «Конечно могу!» Они спрашивают: «А в триста строк можете уложиться?» Он говорит: «Конечно могу! Для вас, уважаемые, могу даже в три предложения уложиться!» Они говорят: «В три предложения? Всю теорию этногенеза? Как такое возможно?» Он говорит: «Возможно-возможно! Готовы записывать?» Они достали перья и приготовились. Говорят: «Мы готовы!» Лёва им отвечает: «Раз готовы, то пишите: сначала ни хуя — потом ни хуя-а-а себе! — а потом опять ни хуя! Успели?»

Откидываясь на расползающемся стульчике, дед хихикал:

— Хи-хи-хи!

Потом он наконец встал и начал прощаться. На чумазом столе он оставил недопитую кружку бледно-желтого пива. И с этого ракурса я все-таки узнал его. Собутыльник тоже был академиком. Ведущим спецом по древнерусской культуре.

Пошатываясь, он побрел к выходу из булочной. На пороге обернулся и сказал, что Золотая Орда — вот корень всех проблем современной России.

2

А я в тот момент как раз собирался съездить в Монголию. Мне хотелось проехаться из Европы в Азию тем же маршрутом, каким за семьсот лет до меня проехался венецианский жулик Марко Поло.

Самолетом из Москвы я долетел до Алма-Аты (Казахстан). К югу лежали горы Кюнгей-Але-Тоо, а за ними начинались бесконечные пустыни Центральной Азии. Марко Поло уверял, что в его времена тамошние содержатели караван-сараев в плане гостеприимства предлагали путникам собственных жен. К моменту, когда сюда приехал я, от традиции не осталось даже следов.

Я сел на дребезжащий казахский автобус, доехал до железнодорожной станции «Дружба», встал в очередь на границе, долго ругался с китайскими пограничниками (они хотели тысячу долларов взятки, а я предлагал им два доллара — сошлись на трех), потом долго ехал через Синьцзян-Уйгурский укрепрайон (сплошные рвы, надолбы и колючая проволока), а потом оказался в первом большом китайском городе Урумчи.

На Urumchi-Railroad я вылез из автобуса, и меня тут же попыталась ограбить банда русскоговорящих цыган с ножами. Они приняли меня за челнока и намеревались отобрать товар. Я сказал, что товаров у меня нет. Цыгане расстроились. После некоторого торга я все-таки согласился уплатить им $8 на всех.

Мы расстались довольные друг другом. Цыгане получили $8, а я получил возможность рассказать вам об этом эпизоде.

3

В Китае на железнодорожный перрон можно попасть, только имея билет. Проходы перекрыты полицией, «зайцев» заворачивают. При этом в кассах билеты не продаются никогда. Поэтому пассажиры, сбиваясь в мобильные отряды, лезут через заборы, штурмом берут заколоченные двери, пролезают под ограждениями и выламывают доски в заборах.

Как только поезд трогается, по вагонам начинают объявлять: «Уважаемые безбилетные пассажиры! Пройдите в вагон такой-то и оплатите проезд». «Зайцы» послушно прутся, куда велено, и оплачивают.

Купейные вагоны в Китае редкость. В основном ходят жесткие сидячие. Сесть в них негде, в проходы набивается по сотне лишних людей. А ехать от Урумчи до Пекина семьдесят часов. Кое-кто пристраивается подремать даже на полу в туалете. Остальные спят стоя, непрестанно курят, громко чавкают, развлекаются ловлей карманников, болтают визгливыми голосами и бродят из вагона в вагон.

На второй день этого аттракциона в моем вагоне на минутку стало посвободнее. Я плюхнулся в кресло возле окна. Поезд въезжал в провинцию Ганьсу. Здесь кончались центральноазиатские степи и начинался реальный Китай. От окружающего мира он был отгорожен Великой Китайской стеной. Я успел увидеть, как за окном вагона проплыли укрепления Цзяюйгуань — самый западный и самый разрушенный кусочек неприступного укрепления.

4

Понятия не имею, как через эту стену перелезали кривоногие монгольские всадники и как они перетаскивали на ту сторону своих кривоногих лошадок. Чингисхан взялся за завоевание мира довольно пожилым джентльменом. Когда мир впервые услышал о его конниках, самому Чингизу было уже за пятьдесят.

В 1206-м году Чингиз первый раз покинул родные степи и вторгся в северный Китай. Китайские летописцы писали:

Китайцев истребляли так, что кости трещали, словно сухие сучья. Дороги были завалены грудами трупов, как гнилыми деревьями. Все равнины стали издавать зловоние. Золото и шелк, сыновья и дочери, волы и кони — все, подобно циновке, было свернуто и увезено. Дома сожжены, города превращены в развалины.

Всего монголы срыли 862 китайских города. Военачальники Чингисхана обсуждали план поголовного истребления китайцев и устройства на освободившихся землях пастбищ для монгольских скакунов.

После этого армия Чингисхана двинулась на мусульманский запад. К тому времени среднеазиатские оазисы имели за плечами несколько тысяч лет истории. Это был цветущий край, более культурный, чем тогдашняя Франция. На походе Чингисхана его история и закончилась.

В Самарканде монголы казнили 100 000 жителей. Сам город они затопили, отведя воду из реки Зеравшан. Древний и прекрасный Хорезм монголы разграбили и сожгли. Бухара была разрушена так, будто вчера ее и не было. После резни в городе Мерв подсчет трупов продолжался 13 ночей. Под Нишаппуром стрелой был убит зять хана. Заперев Ворота милосердия, монголы истребили всех жителей и разрушили город. Место, где он стоял, они распахали. Буквально за три года цветущий край превратился в пустыню Кызылкум. В плане экологии последствия монгольского нашествия не преодолены до сих пор.

5

Из Пекина я на автобусе доехал до монгольского блокпоста Залин-Ууд. Там я пересел на автобус, идущий в столицу Улан-Батор. Оттуда (уже на третьем автобусе) я доехал до древнего города Каракорум. Во времена Марко Поло здесь жили повелители Вселенной. Именно в Каракоруме располагалась ставка великого Чингисхана и его не менее великих потомков.

Грозная столица поразила Марко. Каракорум был крупнейшим городом вселенной. Здесь были построены храмы всем известным тогда богам. Сами ханы и их близкие жили в роскошных дворцах. На центральной площади бил фонтан, из золоченых труб которого, не смешиваясь, выливались вино, верблюжье молоко, мед и рисовое пиво.

Сегодня от всей древней красоты осталась только одна каменная черепаха. Довольно облезлая. Через несколько веков после смерти Чингиза монголы решили оставить древнее язычество и обратиться в буддизм. Из кирпичей своей брошенной столицы они построили первый в Монголии буддийский монастырь Эрдинэ-Дзу. Монастырь до наших дней дошел, а грозная столица — нет.

Я зашел внутрь монастыря и какое-то время слушал, как монахи поют свои буддийские песенки. Голоса у них были низкие, грудные. Потом я вышел из монастыря, дошел до древней каменной черепахи и выкурил сигарету. Больше в древнем Каракоруме заняться было нечем.

Молодые монголы любят лезть к белым с разговорами. Непонятно зачем: по-английски они знают ровно два предложения — «Откуда ты?» и «Как тебя зовут?», а ответов никогда не понимают.

За монастырем из земли торчало несколько камней — все, что осталось от дворца Великих ханов. Я облокотился на них и опять закурил. Первый монгол подскочил сразу:

— Where are you from?

Я сказал, что местный. Такой же монгол, как и он. «А-а!» — закивал парень и заулыбался.