Сергей Кучеренко - Встречи с амурским тигром

• Название: Встречи с амурским тигром
• Автор: Сергей Кучеренко
• Издательство: Издательский дом «Приамурские ведомости»
• Жанр: Природа и животные
• Год: 2005
• ISBN: 5-8003-0135-2

Автор книги — известный дальневосточный писатель, ученый, биолог-охотовед, кандидат биологических наук. Много лет занимался изучением экологии тигра. Рассказы о встречах с владыкой уссурийской тайги, написанные на фактическом материале, позволяют многое узнать о повадках и образе жизни редкого краснокнижного хищника. В коротких повествованиях — и гордость за великолепного зверя, и сострадание к его несчастьям. Автор призывает читателей, всех жителей Приамурья и Приморья, уважать права зверя на его тигриный дом, быть в ответе за выживание амурского тигра на нашей планете.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Уже за полночь, досыта наговорившись, решили мы спать, а на сон грядущий дать собаке прогуляться… Все вышли. Постояли. Поговорили. Позевали минут пять. Позвал я лайку — тишина. Подождал с минуту, предположив, что вздумал пес поразмяться основательнее, и опять покликал — ни его, ни голоса. И тут слышу взволнованный голос: «Идите-ка сюда! Поглядите!.. Ах ты, нахалюга!» Подошел к говорившему под окно избушки и на нетронутом снегу увидел совершенно свежие отпечатки тигриных лап. Они ясно свидетельствовали о том, что полосатый несколько раз подкрадывался к окну и, вполне возможно, преспокойно нас разглядывал. Именно в те минуты собака ворчала…

Руки мои опустились, и горло моментально пересохло от мысли: «Все, нет больше друга моего». Выстрелил в одну сторону и в другую в ничтожной надежде на то, что все же примчится на выстрелы, чему был обучен, мой четвероногий дружище. Но нет, не дождался. А «парные» тигриные следы, которые увидел я в луче фонарика, были пропечатаны и вокруг избы, и у навеса, и на лыжнях, уходивших в тайгу в разных направлениях.

Все прояснилось с рассветом. Та самая тигрица, с пяткой шириною в девять сантиметров, с глубоким поперечным шрамом на подошве правой передней лапы, что в прошлые годы на этом таежном участке задавила и съела трех лаек, заслышав прикатившую автомашину, вышла на ее след по ключу, а с наступлением темноты притопала прямехонько к зимовью. Обследовала все вокруг него, в том числе и автомашину, в окно заглядывала бесцеремонно и подолгу — аж снег под лапами замокрел. И терпеливо ждала удобного момента, чтобы поймать собаку.

Схватила она лайку и задавила, не стесняясь трех мужиков, в десятке метров от них, да так профессионально задавила, что та и голос подать не успела. И спокойно ушла с добычей по каменно наторенной лыжне. И ведь столь невозмутимо уходила, что даже шагу не прибавила при наших криках и выстрелах.

Схватила она лайку и задавила, не стесняясь трех мужиков, в десятке метров от них, да так профессионально задавила, что та и голос подать не успела

В ярости я встал на лыжи, схватил карабин и, бог знает на что надеясь, споро помчался по следам бандитки… Та шла по лыжне метров пятьсот, потом свернула и поперла снежной целиной. И все время уходила без остановок, но спешила спокойно. И понял я, что поторапливалась она с добычей к логову с тигрятами.

Ей-богу, не окажись у меня в то утро неотложных дел, да будь я там один, не связанный обязанностями с коллективом, добрался бы до логова и порешил бы и ее, и котят. Шел ведь и чуть не плакал, потому что пес был не просто другом и помощником, но членом всей моей семьи».

Помолчал рассказчик, повздыхал, клубя сигаретным дымом, и закончил быль выводом:

«С тех пор я разбираюсь с протоколами о самовольных отстрелах тигров при защите от них собак или же из мести за содеянное зло со знанием дела и при определенном снисхождении…»

И на владыку находится сила

Старый промысловик, с которым я однажды только-только начинал познавать таинства поисков знаменитого корня жизни — женьшеня, на одном из ночных привалов, когда вокруг нашего костра ходил и возмущенно-пугающе ревел явно обозленный нашим появлением тигр, поведал мне, в числе прочих, и такую быль.

«Желудей тогда много было, а кедр не уродил, и собирались кабаны табунами в дубняках. Я как-то добыл двух чушек, разделал их и отдыхал. День был теплый и тихий, лес, сбросивший листву, просматривался хорошо, и я разрешил себе поваляться на сухом бугорке, планируя завтрашний день. Хорошо-то как было! Даже вздремнул по-заячьи — вполглаза и вполуха… Сперва я кабаний табун слухом уловил: ты ведь знаешь, когда чушки кормятся, их далеко слышно. Приподнялся, насторожился. И уже через несколько минут увидел. Метров триста до них было, но расстояние быстро сокращалось, потому что кормились звери ходом. А в мою сторону шли косогором наискосок. Шумно и беспечно топали, хрюкали, хрумкали, взвизгивали. Тоже ведь радовались обильному харчу и хорошей погоде. Я даже на них залюбовался, хотя карабин по въевшейся таежной привычке в руки все-таки взял… Но вдруг заухали мои кабаны и — врассыпную. Кто куда держал рыло, туда и рванул. Как ветром всех сдуло! А на том месте, где только что кормился свиной гурт, я неожиданно увидел тигра, уткнувшегося мордой в горло добычи. Она молча вовсю била ногами, амба же крутил хвостом, все ниже пригибаясь на передних лапах… И вдруг откуда ни возьмись — секач! Здоровенный такой, почти черный. Как каменная глыба. Может, он и стоял там, не убегая с табуном, а может, и подскочил, не знаю, потому что не видел. Тигр, судя по всему, тоже не замечал вепря, и пока не «успокоил» свою жертву, голову не поднял. А увидел — копьем метнулся на кабана. Возмутился ли дерзостью его или не хотел упускать то, что само «шло в когти», хотя и не было у него потребности в другой свинье. Это ведь по незнанию говорят и пишут, что тигр — рачительный «пастух», на самом же деле сколько может — столько и «берет». Ну ладно, думаю, второй готов. А не так-то было! Секач, задрав рыло, прыгнул навстречу вражине, и в какой-то миг они поменялись местами. Тут полосатый начал беситься — рыкать и реветь, хватать пастью кусты и бить лапами по деревьям, то задирая башку кверху, то вытягивая шею к неприятелю над самой землей. Кабан же стоял молча и неподвижно и только клацал клычищами, выбивая густую светло-желтую пену. Но стоило тигру опять на него прыгнуть, снова метнулся ему навстречу. И тут я заметил, что когда агрессор будто бы пролетал над секачом, в прыжке, в самой высокой его точке, кабан бил его рылом снизу. И так раз за разом. Потом сцепились…»

Рассказ старика волновал меня, я живо представлял страшные для тайги события. Тревожность моего настроения обостряли тигриные взревы из совсем уже близкой ночной темени. Словно чувствовал амба, что о нем говорят, мало реагируя на то, как царь уссурийской тайги гневается из-за вторжения в его собственные владения. Однако мой спутник тоже обозлился, закричал на нахала во всю силу горла, стал стыдить и грозить, а в завершение своего «обращения» пошел на этого царя, стуча палкой по чайнику и попросив меня посветить головешкой из костра. Никогда не пел я песни «безумству храбрых» и потому не позволил напарнику удалиться от табора больше чем на десять шагов. Но их вполне хватило для того, чтобы хищник сначала примолк, а через несколько минут подал голос уже на спокойных тонах и с порядочного расстояния. Всякий зверь, и особенно тигр, безошибочно чувствует, боятся его или нет.

…Успокоившись и выпив кружку чаю, мой спутник принялся было укладываться спать, однако я упросил его продолжить свой рассказ, и он не отказался.

«Сцепились, значит, — слушал я вполне спокойный голос рассказчика. — Жуть была! Казалось, что не только меня трясло, но и небо, и сопки, и вся тайга в страхе качалась… То тигр был на спине вепря, то он, сбросив с себя врага, бил и рвал его клыками, топтал копытами… И не так долго сражались, как вдруг полосатый неожиданно пустился наутек. Он оглядывался на кабана с каким-то сожалением, а вскоре исчез в распадке ключа. Секач же стоял монументом, глядел тому вслед и не шевелился, наверное, с полчаса. Потом тихо ушел искать родичей, все же пошатываясь и останавливаясь, как бы для трудных раздумий. А я в те минуты подумал, что надо оприходовать ту первую тигриную добычу — чушку-то, да взял в итоге и тигра. Прошел немного по его следу — кровища хлещет из него… А на кусте орешника повис обрывок кишки… Еще… И еще… Ясно: быть тигру покойником… Освежевал я подсвинка и вытропил амбу. В ключе он был, мертвый. Как опустил голову в воду, чтобы напиться, так и не поднял ее… Понял потом, что это тигрица. По соскам виделось, имелись где-то у нее тигрята. А вся шкура несчастной оказалась исполосованной секачиными клыками… Да-а, и на владыку находится сила супротивная…»

Полежав на своей козлиной шкуре, закинув за голову ладони, мой собеседник долго о чем-то размышлял, вспоминая былое, потом задремал. Я его не будил, потому что повисла над нами самая глубокая ночь. Но он сам проснулся от истошных криков неясыти, приподнялся и заговорил оживленно, словно сиюминутно вспомнив интересную быль. Подумал было я, что она будет о пугаче-неясыти, оказалась же — о тигре.

«А в молодости я и не такое видел, — начал он, подбрасывая в гаснущий костер дрова. — Как-то скрадывал я изюбра в рев. Дело было в редколесье по склону горелой сопки, густо заросшей молодняком. Я пробирался вниз и того беснующегося в страстях своих быка уже хорошо видел. С полутораста метров изготовился было стрельнуть, как вдруг заметил подобравшегося к нему и уже изготовившегося к прыжку тигра. Затаился он за выворотнем, полосатым боком ко мне. И тихо так перебирает лапами… А солнце шпарит прямо в него, такого яркого на зеленом лесном фоне, что невольно залюбовался я им, даже как бы сам себя загипнотизировал… Но недолго пялил на него глаза — стрелой полетел хищник на свою добычу. Молча. Один прыжок, как взрыв бомбы, тут же другой, а третьим атака должна была завершиться. И только успел я, грешным делом, подумать, что застрелю на быке хищника и будет у меня на один патрон две добычи, а в то время охота на тигра еще не запрещалась, как изюбр мгновенно развернулся к врагу с низко наклоненной головой, резко мотнул ею вверх, и тигр полетел через его спину. А изюбр успел-таки принять врага на свои рога и с неожиданной для меня легкостью швырнул этакую тяжесть поверх себя… В следующую секунду бык мчался прочь, забросив эти рога на спину, а тигр бился в судорогах. «Успокоился» через несколько минут. Подхожу к нему медленно, винтовку держу на изготовку… Смотрю, мертвый, а в груди краснеют две глубокие раны. Когда освободил его от шкуры, увидел, что даже сердце проколото… И кто бы мог подумать: изюбр запорол тигра! Скорее всего, бык и сам этого не ожидал, а вот вышло…»