Ричард МакГрегор - Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая

• Название: Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая
• Автор: Ричард МакГрегор
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Политика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-45952-0

Многое известно о том, как Китай превратился из нищей страны в экономическую сверхдержаву. Но о главном творце этого превращения — Коммунистической партии — информации почти нет. Ее руководство одержимо секретностью, неподотчетно никому, кроме себя самого, и яростно охраняет свои кадры от нападок извне. Ричард МакГрегор, экс-глава пекинского бюро лондонской Financial Times, за спиной у которого — 20 лет журналистской работы в Китае, знает о партии больше, чем кто-либо еще вне партийной структуры. Его книга — сенсационный, богатый деталями рассказ о том, как работает машина, управляющая самой населенной страной в мире. И о том, как и почему коммунисты сумели удержаться у власти, выпустив джинна экономической свободы.

Могла ли Россия пойти по китайскому пути и, если да, какой стала бы наша страна? Если вам интересен ответ на этот вопрос, книга Ричарда МакГрегора для вас.

Для широкого круга читателей.

---

Новые шанхайские лидеры унаследовали город с великой, но выхолощенной торговой историей. Не теряя времени, они засучили рукава и взялись за дело. К началу XXI века город вернулся к жизни, подстегиваемый десятилетиями неудовлетворенных потребностей. Очевидные плоды этого роста — сверкающие небоскребы, величественные общественные здания, многоуровневые развязки и эстакады, напряженнейший деловой ритм — служат ярким свидетельством обновления Шанхая и Китая в целом. О коренном переломе в жизни города говорит его нынешний символ: финансовый квартал Пудун, своими небоскребами напоминающий Манхэттен, а ведь всего несколько лет назад на этом месте стояла бедная деревушка.

Панорама Пудуна поражает иностранных туристов, что чокаются бокалами на террасах фешенебельных ресторанов, устроенных в старинных, колониальной эпохи зданиях, которые выстроились на противоположном берегу, на набережной Вайтань.

Впрочем, имидж Шанхая, вновь переживающего расцвет коммерческого предпринимательства, — обманчив. В отличие от Южного Китая и бассейна Янцзы, где политика Дэн Сяопина начала пестовать рискованную рыночную экономику, Шанхай изначально развивался в качестве витрины достижений социализма. Мало кто из восхищенных гостей города знает, что большинство небоскребов построено муниципальными компаниями. В отличие от распространенного, но неверного мнения, что в Шанхае преуспевает свободная торговля, город в действительности представляет собой партийный идеал: своего рода Сингапур на стероидах, сочетание коммерческого процветания и госконтроля.

Сюй Куанди, шанхайский мэр начала нынешнего столетия, олицетворял дух этого суматошного города. Встречая группы посетителей в дверях своего кабинета, он торопливо пожимал человеку руку, после чего молча подталкивал его к креслу и немедленно переключался на соседнего визитера. Вот уж действительно, сильно занятая личность. Сюй, один из наиболее либеральных чиновников в городском правительстве, не очень-то беспокоился из-за нехватки местных частных предпринимателей. Напротив, он вскоре усмотрел в этом и положительный момент. «Я всегда считал родительские наставления очень важным делом, особенно в подростковом возрасте, — сказал он мне в 2001 г., причем сказал бессознательно снисходительным тоном, характерным для весьма могущественных бюрократов. — Конечно же, правительство не имеет права терять контроль над госсектором; мы ведь не стоим за шоковую терапию, как, например, в России. Взгляните на Японию. Когда ее экономика была здорова, правительство играло в ней сильную роль. То же самое относится к Тайваню и Южной Корее. А потом, когда они внедрили у себя рыночные принципы, эффективность упала». По словам Сюя, к 2010 г. доля частного сектора в экономической отдаче Шанхая должна достигнуть 20 %, в то время как в 1992 г. она составляла мизерный 1 %.

Позднее Чэнь Лянъюй сделал аналогичное хвастливое заявление, защищая город от нападок оппонентов, которые обвиняли Шанхай в излишней склонности к капитализму. «Если я не ошибаюсь, частные предприятия дают свыше 40 % ВВП нашей страны. А здесь, в Шанхае, вклад госкомпаний в ВВП составляет почти 80 %. Ну и кто более привержен к принципам социализма? Разве не Шанхай? — восклицал он, о чем свидетельствует неофициальный сборник его высказываний, циркулировавший среди чиновников после смещения Чэня. — Шанхай построил модель социалистической рыночной экономики нашей страны. Шанхай и не практиковал капитализм. Такой колпак на голове Шанхая был бы совершенно неуместен. Не тот фасон».

Факты свидетельствуют, что за пятнадцать лет политика сильного госконтроля сработала согласно плану. Яшэн Хуанг, экономист при Массачусетском технологическом институте, опубликовал очень интересное исследование, в котором показал, что в 2004 г. в целом по стране удельное количество частных предприятий в расчете на число домохозяйств поставило Шанхай на третью строчку — причем снизу. Этот показатель был ниже только в двух других регионах КНР, а именно в Пекине и Тибете, где в первую очередь заправляли, соответственно, центральные власти и армия. Отсюда следует вывод, что подавляющая доля денег, генерируемых в Шанхае, уходит в карман правительства (которое таким образом оплачивает свои инфраструктурные и прочие нацпроекты), ну и, разумеется, на коррупционные откаты. «Шанхай-то богат, — замечает Хуанг, — но этого нельзя сказать о его рядовых жителях».

Впрочем, с конца 1990-х гг. у Шанхая имелся иной козырь: мощная политическая поддержка в Пекине в лице Цзян Цзэминя и его союзников, сформировавших самую крупную, влиятельную и наиболее сплоченную фракцию в составе Политбюро. Доктрина, которой руководствуется город, приобрела общенациональную славу, подчеркивая важность могучего, богатого государства, которое является перманентным балансиром стремительно растущего частного сектора. Успех Шанхая, ставшего бастионом государственной власти, в сочетании с его политическими мускулами в столице заработал ему статус испытательного полигона, на котором проходит апробация ключевых реформ в области частного жилищного строительства, формирования рынков капитала, создания госпредприятий и развития системы соцобеспечения.

Как ни парадоксально, влияние столичной «шанхайской клики» привело к ужесточению политических ограничений в этом приморском городе. Центральное правительство не хочет, чтобы остальная часть страны выискивала в шанхайских газетах намеки на происходящее в Пекине. В отличие от столицы, с ее многочисленными противоборствующими государственными ведомствами и политическими устремлениями, в Шанхае имеется единое, всемогущее и вездесущее городское правительство и строжайшим образом контролируемый отдел пропаганды. Столичные беспорядки 1989 г. пошли Шанхаю только на пользу; город принял этот урок очень близко к сердцу и стал прямо-таки образцовой моделью поведения в глазах Пекина.

По ходу дела Шанхай не забыл заручиться и кое-какими политическими гарантиями. Во многих провинциях и городах КНР действуют правила, запрещающие чиновникам занимать высшие административные должности в своих родных населенных пунктах; этот механизм не дает местным властям окопаться и устроить себе удельное, неподконтрольное Пекину княжество. Так вот, Шанхай намеренно проигнорировал этот принцип, гарантируя призовые должности как раз для лояльных, выращенных на местной почве кадров. Результат можно сравнить со сбором разведданных, когда едешь по неприятельскому городу в машине с плотно тонированными окнами: видишь всех и вся, сам оставаясь незаметным. Точно так же Шанхай следил за политическими событиями вне своих стен, но весь остальной Китай не мог заглянуть за эти стены.

Шанхайцы всегда отличались клановым менталитетом, с надменным упрямством держались за свой диалект, а соотечественниками интересовались меньше, чем внешним миром. С точки зрения жителей Шанхая, возрождение города совершенно естественным и заслуженным образом вернуло их на позиции превосходства и старшинства, раз уж они обладают таким невероятным умом и изумительной деловой хваткой. За рассматриваемый период город умчался вперед галопом, оставив прочие регионы страны далеко позади. Разница в объеме ВВП на душу населения между Шанхаем и беднейшими провинциями типа Гуйчжоу практически удвоилась в сравнении с 1990 г. Однако в то время как шанхайцы весело праздновали свой тяжким трудом заработанный успех, остальной Китай угрюмо поглядывал в их сторону и ворчал о политических подачках. В ту пору в очередях была популярна такая издевательская шутка: «Ты что, из Шанхая, чтобы лезть без очереди?!» Недобрые настроения означали, что когда волна политического влияния в столице пошла на убыль, Шанхай вдруг оказался в особо уязвимом положении. Атака на город принесла Ху Цзиньтао немало выгод. Укреплялся его авторитет, а заодно и образ талантливого экономического вождя-антикоррупциониста. Снобистская репутация города привела к тому, что у всей страны чесались руки надавать Шанхаю оплеух.

Когда Цзян Цзэминя назначали на пост генсека в мае 1989 г., то есть буквально за несколько недель до появления танков на улицах Пекина, — его пришлось чуть ли не тайком везти из аэропорта на «Фольксвагене-Сантана», машине для рядового китайца, а вовсе не на приличествующем высшему руководству лимузине «хунци» («Красное знамя»). К тому же его попросили переодеться рабочим, чтобы добиться уже полной неузнаваемости, не то разгневанная толпа демонстрантов могла натворить бед. Вот в каком виде Цзян въехал в город для встречи с Дэн Сяопином.

И напротив, когда Цзян передавал бразды правления Ху Цзиньтао на съезде 2002 г. (то есть примерно в то же время, когда шанхайскому Сюй Хаймину доставили первое по счету уведомление о выселении), это событие в истории КПК стало поистине эпохальным. И дело даже не в том, что на место одного генсека сел его преемник по фамилии Ху, а в том, что Цзян согласился уступить свою должность, «не поднимая волн». Впервые за всю историю современного Китая, начиная с 1949 г., процесс передачи власти прошел совершенно мирным путем, что само по себе примечательно. Мало того: такое явление впервые наблюдалось и в истории любой иной крупной коммунистической страны. Далее, смена руководства произошла согласно эволюционирующему набору внутрипартийных правил, которые предусматривают возрастной потолок для вождей и министров, а также новый неофициальный лимит пребывания на посту генсека и премьера: не более двух раз по пять лет.