Карла дель Понте - Охота. Я и военные преступники

• Название: Охота. Я и военные преступники
• Автор: Карла дель Понте
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-31644-1

Книга Карлы дель Понте — это сборник шокирующих фактов о войне в бывшей Югославии. Выход книги сопровождался международным скандалом: экс-прокурор Международного трибунала по бывшей Югославии выступила с чудовищными разоблачениями военных преступлений того периода. Например, дель Понте описывает события 1999 г., когда боевиками Армии освобождения Косово были похищены более трехсот человек, среди которых были женщины из Косово, Албании, России и других славянских государств, для подпольной торговли человеческими органами. Итог — в Сербии возбуждены уголовные дела по фактам, изложенным экс-прокурором; повсеместно отменены презентации книги; в некоторых странах книгу вообще запретили к публикации.

Книга впервые выходит на русском языке, и теперь читатели смогут узнать шокирующие подробности Балканского конфликта и попытаться найти ответ на вопрос, который взволновал все мировое сообщество: почему прокурор Международного трибунала скрывала правду в течение 5 лет.

---

Когда в следующую субботу умер Слободан Милошевич, я находилась в отпуске, за пределами Голландии. Помню, что тюремные власти обнаружили его тело около 10 часов утра. Через час зазвонил мой мобильный телефон. Сторонники Милошевича уже успели распространить по всему миру известие о его смерти. Моим первым желанием было вернуться в Гаагу и сделать заявление о том, что смерть Милошевича никоим образом не принижает значимость трибунала, хотя наши противники всеми силами старались доказать обратное.

На первой пресс-конференции мы заявили, что трибунал по Югославии никак нельзя считать трибуналом по делу одного лишь Милошевича. Успех или неудача работы трибунала в целом не зависит от одного дела Милошевича. Мы должны судить других сербских лидеров, которые обвиняются в причастности к тем же преступлениям, что и Слободан Милошевич. Шестерых бывших сербских лидеров и высокопоставленных военных обвиняли в причастности к преступлениям, совершенным на территории Косово. Вскоре должен был начаться суд над восемью офицерами, причастными к геноциду в Сребренице. Теперь, как никогда прежде, я рассчитывала на то, что Сербия наконец арестует и выдаст Гааге Ратко Младича и Радована Караджича.

Должна признать, что смерть Милошевича вызвала у меня глубокий гнев. Процесс длился четыре года. Защите оставалось всего 40 часов для завершения представления своих аргументов. Суд мог закончиться в течение нескольких недель. Мы неоднократно жаловались на то, что Милошевич не принимает предписанных ему лекарственных препаратов для контроля над артериальным давлением. Мы не знали, что он принимал другие лекарства, снижавшие лечебный эффект прописанных препаратов. Он просил об условном освобождении с целью поездки в Россию для «лечения». Мы расценили эту просьбу как отчаянную попытку избежать вердикта о виновности. Состояние Милошевича могло показаться хуже, чем было на самом деле, а в России он мог воссоединиться с женой и сыном, которые прятались от сербских властей, а затем и вовсе скрыться от правосудия. Судя по всему, смерть Милошевича была самоубийством по неосторожности. Он знал о своем состоянии и должен был понимать, что, манипулируя лекарствами, играет с собственной жизнью.

Слободану Милошевичу было не для чего жить… Он все потерял. Смерть стала для него избавлением. Но своей смертью он лишил сотни тысяч жертв права на справедливость и правосудие, которого они заслуживали. Единственным, что мог сделать для них суд, стало решение судебной палаты об отклонении запроса, составленного по поручению Милошевича, о прекращении процесса за отсутствием доказательств. Милошевич умер, зная, что судебная палата оставила обвинение в геноциде в силе.

В завершение своего заявления я не могла не отдать дань уважения Зорану Джинджичу, его жене Ружице и членам его семьи. Именно Джинджич сумел проявить политическую волю и смелость. Благодаря его усилиям Слободан Милошевич оказался в Гааге перед лицом Международного трибунала, который доказал, что ни один глава государства не может более считать себя свободным от правосудия и безнаказанно совершать преступления. Только благодаря воле Зорана Джинжича стал возможен процесс, который положил конец долгому, печальному периоду истории человечества. Я была рада узнать, что в годовщину смерти Джинджича почтить его память пришло гораздо больше сербов, чем тех, кто отправился на похороны Милошевича.

Глава 13 Борьба с Белградом и Черногорией: 2006–2007 годы

После смерти Слободана Милошевича политическая поддержка, благодаря которой трибунал мог бы завершить свою миссию, почти прекратилась. Милошевич был основным обвиняемым для трибунала, своего рода Германом Герингом, вторым человеком после Гитлера, которого судили в Нюрнберге и который покончил с собой. Его можно было сравнить с Хидеки Тойо, премьер-министром Японии, осужденным в Токио. Слишком многие журналисты, пропагандисты и политические лидеры сводили работу трибунала к суду над Милошевичем и не обращали внимания на другие его задачи. Процесс по делу лидеров боснийских хорватов, в ходе которого было осуждено наследие Франьо Туджмана и представлены точнейшие исторические документы, доказывавшие, как на основании кабинетных решений политических лидеров совершались настоящие военные преступления, не привлекал никакого внимания, за исключением абсолютно лживых утверждений, распространяемых хорватской прессой. Суд над Рамушем Харадинаем вызвал определенный интерес, но только потому, что обвиняемый играл видную роль в политическом истеблишменте Косово и был знаком с дипломатами и видными фигурами международной администрации. Теперь же, когда Милошевич в загробном мире курил сигариллы и пил коньяк вместе с Туджманом, стало очевидно, что прокурорская служба должна удвоить свои усилия для того, чтобы убедить Евросоюз продолжить оказывать давление на Сербию. Это оставалось нашим последним средством для воздействия на Коштуницу и белградские власти, а также на лидеров Черногории и руководителей сербской части Боснии и Герцеговины. Только так мы могли заставить их арестовать последних шестерых из 161 обвиняемого, которым трибунал предъявил обвинение. Позиция Евросоюза меня никак не устраивала. Возможно, мой подход был слишком жестким.

15 марта 2006 года я встретилась с заместителем министра иностранных дел Австрии Хансом Винклером. Как член Евросоюза, Австрия в том году исполняла обязанности страны-президента. Я говорила все о том же: белградские власти знают о том, что Ратко Младич скрывается в Сербии; вместо того чтобы арестовать и передать его Гааге, Коштуница и другие сербские лидеры тянут время, тратят силы и средства на тщетные попытки уговорить его сдаться добровольно, а затем убедить всех вокруг, что подобные действия должны быть вознаграждены. Винклер объяснил мне, что Евросоюз продолжает требовать ареста Младича. Если Сербия не продемонстрирует полной готовности к сотрудничеству и не выдаст его до конца марта, Евросоюз «разорвет» переговоры с Белградом по соглашению о стабилизации и ассоциации. Это соглашение было необходимо Белграду как воздух. Оно было единственной надеждой Сербии и Черногории когда-нибудь войти в состав новой Европы. По словам Винклера, сотрудничество с трибуналом оставалось основным препятствием к вступлению страны в Евросоюз.

«До поры до времени…» — подумала я.

Шли недели, белградские власти продолжали обещать нам арестовать Младича, но армия по-прежнему ничего не делала. Были все основания полагать, что и кадровые, и отставные офицеры всеми силами препятствуют задержанию генерала. Соперничество между гражданской и военной разведками мешало проведению расследования (по крайней мере, так говорили нам). Противоречия, которые мы находили в докладах, направляемых Белградом трибуналу, заставляли меня думать, что эти документы подвергались тщательной цензуре. Я не могла поверить в то, что Сербия, Республика Сербская, НАТО и новый европейский контингент в Боснии, EUFOR, не могут арестовать Радована Караджича. Планируемое сокращение численности европейского контингента еще более осложняло ситуацию. В начале весны 2006 года мы получили сообщение от черногорских властей о том, что они перехватили письмо от племянницы Караджича к одному швейцарцу. Женщина просила прислать медицинские препараты, в которых постоянно нуждался Караджич. Черногорцы проследили за приехавшим швейцарцем. Он передал лекарства водителю автобуса. Затем автобус направился в… Белград. Черногорцы сообщили трибуналу, что далее проследить за водителем не представлялось возможным, поскольку Белград находится в Сербии, то есть в иной юрисдикции. Теперь за этого человека должны отвечать сербские власти. Прокурорская служба связалась с белградскими властями. Нам сообщили, что водителю автобуса удалось скрыться. Никаких внятных объяснений мы не получили. В отчаянии я обратилась к Совету безопасности ООН с просьбой наделить прокурорскую службу специальными полномочиями и выделить средства на то, чтобы арестовывать обвиняемых трибуналом, где бы они ни скрывались. Впрочем, я понимала, что это заведомо неудачная идея.

Я сложила письменные заверения, полученные от Винклера, в свою сумочку от Луи Вуиттон и совершила вояж по Баня-Луке, Белграду и Подгорице с тем, чтобы оказать максимальное давление на сербов Республики Сербской, Сербии и Черногории, для которых стремление Белграда сблизиться с Европой имело огромное значение. Я слышала, что чиновник, руководящий процессами расширения Евросоюза, финн Олли Рен, готовится заявить об отмене следующего раунда переговоров о стабилизации и ассоциации с Союзом Сербии и Черногории. Переговоры должны были начаться 5 апреля. Я знала, что в Черногории на 21 мая назначен референдум о независимости. Если переговоры с Евросоюзом не состоятся, сторонники независимости Черногории, к величайшему разочарованию Коштуницы, смогут набрать достаточно голосов для того, чтобы отделиться от Сербии.