Ирина Ободовская - После смерти Пушкина: Неизвестные письма

• Название: После смерти Пушкина: Неизвестные письма
• Автор: Ирина Ободовская
• Издательство: "ТЕРРА"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-300-02724-3

В этой работе авторов, являющейся продолжением книги «Вокруг Пушки­на», собраны письма Н. Н. Пушкиной и ее сестер, написанные ими после смер­ти А. С. Пушкина. Эти письма позволяют расширить наши представления о личности Натальи Николаевны, узнать о ее дальнейшей судьбе и жизни детей Пушкина после гибели поэта. Особенный интерес представляют публикуемые в книге письма Александры Гончаровой-Фризенгоф, ее мужа Густава Фризенгофа, а также Екатерины Дантес, Жоржа Дантеса и Луи Геккерна, которые дают возможность почувствовать отношения, которые сложились между ос­новными действующими лицами трагедии, произошедшей так давно, но не пе­рестающей волновать всех любителей творчества Пушкина. Вступительная статья Д.Благого.

---

В последнем письме я тебе писала насчет собак для мужа; не покупай датских, он их достанет здесь. Все, что он про­сит, это прислать ему пару больших и красивых борзых, из тех, что выводят в России, он тебе будет очень благодарен. Он ни за что не хотел, чтобы я давала тебе это поручение из опасения причинить тебе большое беспокойство, но я уве­ряла его, что ты слишком ко мне привязан, чтобы отказать мне сделать это для него, не правда ли, мой славный друг, в этом я не ошиблась?

Прощай, дорогой и добрый друг, целую тебя нежно, а также твою жену, сестер и братьев, и не могу удержаться, чтобы не закончить письмо, побранив вас всех, говоря, что вы настоящая куча лентяев.

К. д 'Антес де Геккерн».

Просьбы о деньгах—лейтмотив многих писем Екатерины Николаевны. Письма Дантеса и Геккерна позволяют сделать вывод, что именно они побуждали ее к этому. Однако она ста­рается скрыть это от брата и даже пытается оправдать Гек­керна, хотя его «деликатность» и внушает ей отвращение...

И Дантес, и Геккерн прекрасно знали, что Гончаровы почти разорены, что Дмитрий Николаевич делает титани­ческие усилия, стараясь спасти остатки состояния. В то же время оба, и Дантес, и Геккерн, будучи людьми состоятель­ными, беспрестанно требовали «причитающихся» им денег.

Как мы видели выше, сама Екатерина Николаевна гово­рит, что «дела Барона в хорошем состоянии». Что касается старика Дантеса, то вот что писал о нем А. И. Тургенев Вя­земскому 4/16 августа 1837 года: «Я узнал и о его (Ж. Дантеса) проис­хождении, об отце и семействе его: всё ложь, что он о себе рассказывал и что мы о нем слыхали. Его отец — богатый по­мещик в Эльзасе — жив, и кроме его имеет шестерых детей; каждому достанется после него по 200 тысяч франков».

Забегая несколько вперед, приведем три письма Геккерна за разные годы с бесцеремонными требованиями высыл­ки денег на содержание Екатерины Николаевны.

«Сульц, Верхний Рейн, 19 июня 1838 г.)

Сударь,

При заключении брака вашей сестры Катрин с Жоржем, соблаговолите вспомнить, вы взяли на себя обязательство по отношению к ней, ее мужу и ко мне — обеспечить ей еже­годный пенсион в пять тысяч рублей ассигнациями. Этот пенсион регулярно вами выплачивался Катрин в январе, феврале и марте 1837 года; с этого времени ваш поверен­ный в делах в Петербурге уплатил господам Штиглиц и К°: 30 апреля 1837 г. 415 рублей и пятого августа того же года 1661 руб. 60 коп. С тех пор всякие платежи прекратились. Следовательно, я получил на счет Катрин 2076 рублей 60 коп., тогда как мне причитается за 15 месяцев ее пенсиона, начиная с 1 апреля 1837 года до июня сего года включитель­но, 6250 рублей. Из этой суммы надо вычесть 2076 руб. 60 коп., которые уплатил г-н Носов; следовательно вы должны мне 4173 р. 40 коп.

В оправдание того требования, с которым я к вам обра­щаюсь сейчас относительно выплаты мне этой суммы, рав­но как я надеюсь, что в будущем вы будете так любезны упол­номочить господина Носова регулярно выплачивать Кат­рин ее пенсион, я вынужден обратить ваше внимание, су­дарь, на то, что я с своей стороны не ограничиваюсь регу­лярной выплатой пенсиона вашей сестре, но что я всеми имеющимися в моем распоряжении средствами стараюсь предупреждать все ее желания. Ее дом здесь так же удобен и так же хорошо обставлен, как и в Петербурге; у нее есть свой экипаж, верховая лошадь и т. д. Недавно я ей предоста­вил возможность совершить крайне дорогостоящее путеше­ствие в Париж, и мне хотелось бы верить, что когда она бу­дет писать вам, она засвидетельствует свое полное и совер­шенное удовлетворение.

Благоволите рассудить, с другой стороны, каково бремя моих расходов: Катрин теперь мать, и это обстоятельство требует новых и значительно больших расходов; следова­тельно, я вынужден быть как нельзя более аккуратным в вы­даче денег, чтобы удовлетворить потребности нашего се­мейства.

Я полагаю, бесполезно, сударь, далее настаивать на этом вопросе, я знаю, что адресуюсь к честному человеку, а также к брату, который всегда изъявлял искреннюю привязан­ность к сестре. Достаточно будет поэтому, что я изложил в нескольких словах мое положение в отношении вашей сест­ры, чтобы вы поспешили пойти навстречу моему законному требованию.

Именно с этой надеждой имею честь заверить вас в моем высоком уважении и совершенном почтении, ваш нижай­ший и покорнейший слуга

Б. де Геккерн».

«Париж, 2 января 1840

Приехав в Париж по делам, я пользуюсь этой возможно­стью, так как она вряд ли представилась бы мне в Сульце, чтобы написать вам без ведома Катрин и ее мужа и чтобы поставить вас в известность о тех затруднениях, которые до сих пор мне удавалось скрывать от наших детей, но не удаст­ся в дальнейшем, если вы не придете мне на помощь. Одна­ко чисто отеческая привязанность, которую вы всегда питали к нашей славной Катрин, является мне порукой, что вы сделаете все зависящее от вас, чтобы не причинить ей горя, которое она испытала бы, узнав правду, в особенности те­перь, когда она готовится стать матерью в третий раз. Мне очень нелегко быть вынужденным сделать этот шаг, обра­щаясь к вам, сударь, и если бы я не ценил по достоинству родственные чувства, доказательства которых Катрин не раз имела с вашей стороны, и в особенности если бы мною не руководило настойчивое желание избавить вашу сестру и ее мужа от всего, что могло бы им причинить малейшее огорчение, желание, которое, я совершенно уверен, вы со мной разделите, я, конечно, постарался бы избегнуть необ­ходимости вам докучать.

Со времени моего отъезда из Санкт-Петербурга собы­тия, происшедшие в моей стране, и обстоятельства, в силу которых мое правительство было вынуждено намного со­кратить количество своих чиновников, не дали ему возмож­ности предоставить мне место. Таким образом, я вынужден был ограничиться только своими личными доходами, к ним я присовокупил 5000 рублей, которые вы обязались ежегод­но выплачивать вашей сестре. Этого было достаточно, что­бы обеспечить скромную, правда, но приличную жизнь Кат­рин и ее мужу, и Бог свидетель, что не было такой жертвы, которую бы я не принес, чтобы окружить моих приемных детей всем, что могло бы сделать их жизнь спокойной и приятной. Однако мне приходилось самым неукоснительным образом вести свои расчеты, и в особенности было не­обходимо, чтобы никакая недостача денег не нарушала мо­их планов. Но случилось обратное. Семья увеличилась, ро­дились двое детей, и скоро появится третий, соответствен­но, увеличились мои расходы, тогда как вы оказались не в состоянии прислать Катрин условленную сумму. Я вошел в долги, срок погашения которых приближается и, признаюсь вам, у меня нет никаких возможностей их погасить. При таком трудном стечении обстоятельств, и опасаясь в особенности, как я вам сказал выше, сделать свидетелями моих затруднений тех, кто нам так дорог, я не поколебался воззвать к вашей дружбе, будучи совершенно уверен, что мой призыв будет услышан и что вы поймете мое положе­ние.

За 1838 год остались невыплаченными 4000 рублей, так­же за истекший год — полностью 5000 рублей; этой суммы мне хватило бы, чтобы уплатить долги. Благоволите, следо­вательно, сударь, сделать все от вас зависящее, чтобы мне ее вручили. Я не требую процентов и буду счастлив, и я бы даже сказал — признателен, если, идя навстречу моему жела­нию, вы избавите меня от моих треволнений.

В случае, если, вопреки тому, что я ожидаю, вам будет абсолютно невозможно собрать всю сумму полностью, я осмеливаюсь рассчитывать на все ваше старание прислать мне большую часть, а остальное как только вам представит­ся к тому возможность. Прошу извинить мою настойчи­вость, но вы найдете ее обоснованной, учитывая срочность дела.

Будьте добры ответить мне в Париж в адрес г-на С. Дюфура № 1а, улица Вермейль, чтобы ваша сестра и не подо­зревала о вашем письме, что неизбежно случилось бы, если бы вы адресовали ваш ответ в Сульц.

Примите, сударь, выражение моих самых дружеских и преданных чувств.

Б. де Геккерн».

«Сульц, Верхний Рейн, 7 апреля 1840 г.

Сударь.

Спешу, любезный друг, сообщить вам о благополучном разрешении Катрин; к несчастью, это опять девочка, но крепкая и хорошо сложенная. Надо надеяться, что в четвер­тый раз ваша сестра подарит, наконец, своему мужу мальчи­ка. Последний написал бы вам сам, но он не отходит от своей жены, и я попросил доставить мне удовольствие вам написать, чтобы поблагодарить вас за письмо, которое вы мне прислали в Париж, оно вселило в меня уверенность в вашем дружеском расположении к нам троим, и я настолько рассчитываю на выполнение ваших обещаний, что решил хранить молчание в отношении Жоржа и его жены. Я обра­щаюсь к вам по этому поводу без церемоний и не буду торо­пить вас в этом письме, уверенный, что вы понимаете мое критическое положение с тремя маленькими детьми.