Андрей Ваджра - Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии

• Название: Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии
• Автор: Андрей Ваджра
• Жанр: Прочая документальная литература

Эта книга о Западе, но не о том, который привыкли видеть миллионы людей «цивилизационной периферии» на красочных и обворожительных рекламных проспектах. Эта книга о Западе, который находится за плотной завесой тотальной пропаганды — по ту сторону иллюзий.

Данное исследование представляет собой системный анализ западной цивилизации, интегрирующий в единое целое социально–политические, духовно–психологические, культурные и геополитические аспекты ее существования в контексте исторического развития. В работе детально прослеживается исторический процесс формирования западной многоуровневой системы тотального контроля от эпохи колониальных империй до современного этапа глобализации, а также дается обоснованный прогноз того, чем завершится последняя фаза многовековой экспансии Запада.

Рекомендуется политологам, социологам, экономистам, философам, историкам, социальным психологам, специалистам, занимающимся проблемами национальной безопасности, а также всем, кто интересуется ближайшим будущим человечества.

Q.A. Отсутствует текст предисловия Максима Калашникова.

---

Джон Д. Рокфеллер в свое время высказался по поводу конкуренции с поразительной откровенностью: «Конкуренция — это грех». Энтони Саттон весьма доходчиво пояснил мысль Рокфеллера: «Старый Джон Рокфеллер и его собратья, капиталисты XIX века, были убеждены в абсолютной истине: ни одно большое состояние не могло быть создано по беспристрастным правилам laissez–faire. Единственно верный путь к достижению крупного состояния — монополия, вытесняйте конкурентов, уменьшайте конкуренцию, уничтожайте laissez–faire и прежде всего добивайтесь государственной защиты вашего производства, используя податливых политиков и государственное регулирование. Этот путь дает огромную монополию, а законная монополия всегда ведет к богатству» [13, с. 81—82].

Современная экономическая мощь Запада ни одно столетие взрастала, как правило, на насильственно установленной монополии. И на данный момент «конкуренция встречается на рынках довольно редко. Большая часть экономики контролируется огромными корпорациями, которые безраздельно господствуют на своих рынках и поэтому весьма редко сталкиваются с конкуренцией вроде той, что описывается в учебниках по экономике и о которой рассуждают политики в своих речах» [33, с. 18].

Таким образом, можно констатировать, что снятие торговых барьеров и открытие своих внутренних рынков экономически слабыми незападными государствами обрекает их промышленное и сельскохозяйственное производство на гибель под давлением международных монополий, противостоять которым в конкурентной борьбе они не в силах. Покупая же продукцию ТНК и не вырабатывая своей, незападные страны лишаются всякой возможности инвестировать свою национальную экономику, обрекая себя на экономическую отсталость, политическую слабость, развал социальной сферы, упадок науки, культуры и т.д. Поэтому–то для индустриально доминирующей страны свобода торговли — наилучшее условие экономического развития и сохранения своего лидерства. Для страны догоняющего развития свобода торговли, минимум государственного вмешательства в экономику и финансы, монетарное регулирование, — это экономическая смерть и социальная катастрофа. То есть любая страна может подключаться к системе свободной торговли лишь после того, как догонит в своем экономическом развитии мировых лидеров. Известный западный историк экономики Пол Бейроч в одном из своих последних исследований констатировал: «Нет сомнений, что экономический либерализм, навязанный третьему миру в XIX столетии, является важнейшим элементом в объяснении задержки его индустриализации» [33, с. 50].

Как пишет директор российского «Института проблем глобализации» М. Делягин: «Всемерное ускорение и поощрение глобальной интеграции, проповедуемой США и некоторыми другими развитыми странами как универсальный рецепт процветания, равно как и являющийся ее обоснованием либерализм, навязываемый всему миру как идеология этого процветания, в действительности объективно направлены на обеспечение долгосрочного лидерства развитых стран в мировой конкурентной гонке. Они являются столь популярными в этих странах (а благодаря пропаганде — и за их пределами), несмотря на свое интеллектуальное убожество, а зачастую и сомнительность исходных постулатов, в значительной степени потому, что служат действенным оружием в мировой конкурентной борьбе» [50, с. 165].

С ним соглашается и доктор исторических наук, профессор, руководитель Центра международных исследований «ИС–КРАН», академик Академии гуманитарных наук А. Уткин: «Важно отметить заинтересованность в глобализации прежде всего лидеров мировой экономической эффективности — тридцати государств — членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в которых живет чуть больше десятой доли человечества, но которые владеют двумя третями мировой экономики, международной банковской системой, доминируют на рынке капиталов и в наиболее технически изощренном производстве. Они обладают возможностью вмешательства в практически любой точке земного шара, контролируют международные коммуникации, производят наиболее сложные технологические разработки, определяют процесс технического образования» [24, с. 42].

Главным заблуждением правительств тех незападных стран, которые решили интегрировать свои финансово–экономические системы в «мировую экономику», является убежденность в том, что этот шаг позволит их народам достичь таких же высот в материальном благосостоянии, каких достигли жители западных государств. Однако они никак не могут понять, что глобальная система «мировой экономики» строилась для того, чтобы создать условия, благоприятствующие процветанию только Запада, ведь она в своей основе предполагает обогащение одних путем экспроприации (в той или иной форме) других. Западный капитализм основывается на предельной поляризации богатства и бедности, ОН НЕ ПРЕДУСМАТРИВАЕТ СЧАСТЬЯ ДЛЯ ВСЕХ, наоборот, он практическим образом постулирует, что кто–то может добиться счастья лишь ценой чьего–то несчастья.

Вот что по этому поводу пишет И. Валлерстайн: «Что касается возможностей национального развития в рамках капиталистической мироэкономики, просто невозможно, чтобы оно реализовалось для всех государств. Процесс накопления капитала требует существования иерархической системы, в которой прибавочная стоимость распределена неравномерно как в пространстве, так и между классами. Более того, развитие капиталистического производства в историческом времени фактически вело к постоянно возрастающей социально–экономической поляризации населения мира (а на самом деле даже ее требовало). …поскольку неравное распределение преимуществ как исторически, так и теоретически постоянно, всякое «развитие» в одной части мироэкономики на самом деле имеет своей оборотной стороной «упадок» или «регресс», либо «слаборазви–тость» кого–то другого. Это было не менее справедливо для 1893 года, чем для 1993 года; более того, про 1593 год можно сказать то же самое. Таким образом, я не говорю, что страна X не может «развиваться» (сегодня, вчера или завтра). Я утверждаю лишь то, что в рамках существующей системы нет пути, двигаясь по которому, могли бы одновременно развиваться все (или хотя бы многие) страны.

Отсюда не следует, что какие–либо страны не могут вводить новые формы механизированного производства или развивать информационные технологии, или строить высотные здания, или создавать какие–то другие внешние символы модернизации. Вообще–то это могут все. Но это не обязательно означает, что страна или, по крайней мере, большинство ее населения будут жить лучше. Состояние страны или населения может фактически ухудшаться, несмотря на видимое «развитие». Вот почему мы говорим теперь об «устойчивом развитии», подразумевая нечто реальное и прочное, а не статистический мираж» [49, с. 214—215].

Эта особенность еще в XIX столетии была четко определена немецком экономистом Фридрихом Л истом (1789–1846), который занимался исследованием особенностей экономического взаимодействия индустриально развитой Великобритании и аграрной Германии, специализировавшейся на производстве зерна в ущерб своей промышленности.

Уже тогда он пришел к заключению, что тотальное установление принципа свободной торговли, предельное снижение таможенных пошлин и максимальная рыночная либерализация на практике усиливает то государство, которое давно и успешно двигается путем рыночного развития, но при этом экономически и политически ослабляет и подрывает то государство, которое развивалось по другим принципам, но затем стало руководствоваться алгоритмами рыночных отношений.

Исходя из этих закономерностей, Лист выступил против классической политэкономии. Он не подвергал критике А. Смита по сути его теории. Он лишь указывал, что эта теория космополитична, что она в принципе игнорирует национальные особенности экономического развития народов мира. Л ист подчеркивал, что навязывание догматических, общих, «естественных» законов всем странам в конечном итоге почему–то оказывается выгодным наиболее развитой стране того времени, родной Смиту Великобритании.

К тому же необходимо отметить, что придерживаться либеральных принципов в экономике и последовательно навязывать их другим странам Англия начала «в 1846 году, после того, как 150 лет протекционизма, насилия и государственного контроля поставили ее далеко впереди любого конкурента. Но поворот к рынку был сделан с существенными оговорками. 40% британского текстиля продолжало поступать в колонизованную Индию, и то же касалось британского экспорта в целом. Британскую сталь не допускали на рынки США очень высокие тарифы, позволившие Соединенным Штатам развивать собственную сталелитейную промышленность. Но Индия и прочие колонии все же были доступными и оставались таковыми, когда британскую сталь изгнали с международных рынков с помощью ценовой политики» [33, с. 52]. Через столетие, после того как под защитой таможенных барьеров окрепла американская экономика, США также принялись навязывать миру либеральную доктрину.