Крис Грин - Восход ночи

• Название: Восход ночи
• Автор: Крис Грин
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-066312-5, 978-5-271-31628-9, 978-5-226-03432-9

Подземелье.

Таинственный мир, в катакомбах которого обретают новую жизнь голливудские звезды и рок-идолы, превращенные в вампиров загадочным доктором Вечность.

Время от времени эти звезды-вампиры возвращаются в шоу-бизнес под новыми именами. Сходство с кумирами прошлых лет идет им только на пользу.

А маленькие странности типа ночного образа жизни и упорного нестарения Лос-Анджелес и за настоящие причуды-то никогда не считал! Но однажды мальчишка-киноактер отказался принимать новое имя и новую легенду — и ему все равно, что со дня его «гибели» прошло двадцать три года.

Ползут слухи. Неистовствует желтая пресса — однако кто и когда принимал ее всерьез? Уж точно не полиция!

И тогда за расследование берется частное детективное агентство, чьи сотрудники — латиноамериканская ведьма необыкновенной красоты, карлик-ясновидящий и юная каскадерша Доун Мэдисон — привыкли к ЛЮБЫМ неожиданностям…

---

У незнакомца были светлые волосы, круглые голубые глаза с длинными ресницами, губки бантиком и ямочка на подбородке. «Очень даже ничего», — решила Доун.

— Чего тебе? — проворчал он знакомым царапающим голосом.

Кико, тот тип, что звонил ей вчера? Нерешительность гостьи ему не понравилась.

— Ну что уставилась? Что я тебе, букашка под стеклом?

— Нет, — прошептала она, пораженная грубостью незнакомца. Ничего себе. А она-то думала, что давно разучилась удивляться, недаром снялась в четырех фильмах и трех телешоу, в которых участвовали и карлики, и великаны, и прочие экзотические персонажи — например, женщина, умеющая натягивать на голову собственную губу. Да и можно ли удивить человека, который целыми днями врезается в стены, выпадает из окон и сражается со злодеями и монстрами, раздавая направо и налево пинки с разворота?

— Ну и?… — спросил лилипут.

Она сдерживалась, стараясь не скатиться к своей фирменной манере уверенной в себе личности. К стервозности, то есть. Фрэнк частенько повторял, что к людям следует относиться «по-человечески», если, конечно, эти люди не напрашиваются на хороший пинок. (Правда, ему пришлось повторять это долгие годы, прежде чем дочь усвоила наконец значение этого слова.) Поэтому теперь, хотя хамство незнакомца ее и разозлило, Доун решила, что эта ситуация как раз из тех, где надо бы поступить «по-человечески». Она протянула руку и слегка наклонилась, чтобы человечку не пришлось для рукопожатия вставать на цыпочки.

— Я Доун Мэдисон, дочь Фрэнка.

Он посмотрел на нее так, будто Доун протягивала ему дохлого скунса. А потом повернулся спиной, и ее рука повисла в воздухе, как спущенный флаг.

— Наконец-то, — буркнул он через плечо, удаляясь. — Думали, не дождемся.

Ну и ну. Теплый прием, ничего не скажешь.

Может, она заслужила его недовольство? Провинилась в чем-нибудь, помимо того, конечно, что принеслась сюда на всех парах? Или, хуже того, Фрэнк что-то натворил?

Доун шагнула за порог. Стоило закрыть за собой дверь, как девушку окружил полумрак: темный холл освещали только лучи предзакатного солнца, едва пробивавшиеся сквозь толстые занавески. В воздухе чувствовался какой-то слабый запах — такой бывает в старых домах, в стенах, которым есть что рассказать. Смесь затхлости, увядших роз, старого дерева и лимонной мастики, не теряющей надежды замаскировать прошлое своим тусклым блеском.

Как только глаза привыкли к темноте, Доун обнаружила, что стоит под огромной кованой люстрой — как и положено, с оплывшими свечами. Справа тускло вырисовывался изгиб впечатляющей лестницы.

— Я как раз предохранители проверить собрался, — сообщил мистер Обаяние. — Что-то вылетело у нас внизу.

Доун собиралась спросить его, слышал ли он звонок, но он ее опередил.

— Угу, — ответил человечек на незаданный вопрос, — Вот я и подумал, посмотрю уж заодно.

Нахмурившись, Доун решила поинтересоваться, откуда ему известно, что именно она собиралась сказать.

— Не твое дело. — И, громко топая, он пошел дальше. Этот малявка опять демонстрирует ей спину. «Странный тип, — подумала она. — Наверное, из тех, кому что-то привиделось раз или два, и теперь он зарабатывает себе на жизнь, приставая к туристам на Венис-Бич». Впрочем, Доун эти доморощенные фокусы не впечатляли — в Лос-Анджелесе она насмотрелась всякого, недаром она тут выросла. Этот город — как ваза, в которой каких только фруктов не встретишь.

Следуя за карликом через темное помещение, она вела рукой по стенам, шероховатым от бесчисленных слоев краски, наложенных один на другой, год за годом. Провожатый внезапно остановился, и Доун врезалась ему в спину.

— А как тут у вас с фонариками? — спросила она.

— Брось. Я это место знаю как свои пять пальцев.

Вз-з-зум — отворилась металлическая дверь. Щелк-щелк-щелк — простучало стаккато выключателей.

Вспышка белого света залила комнату — ага, вот и люстра. Доун с любопытством огляделась: голые кремовые стены, старинный паркет, огромный закопченный камин с отделкой из гранита. Над каминной полкой висела картина в охряных тонах: женщину с роскошными формами обвивал алый плащ — казалось, обнаженное тело объято языками огня. В прищуре ее янтарных глаз таилось лукавство и как будто призыв.

Доун рассеянно провела пальцами по влажному от уличной жары горлу.

В этом доме все было слишком. Лос-Анджелес в миниатюре. Замок Франкенштейна, декорированный с отчаянным желанием пустить пыль в глаза.

— Да будет свет, — объявил ее провожатый.

— Слава богу, не такой, как на улице.

— А. — Человечек снова пристально разглядывал гостью — Ну да, ультрафиолетовые лучи.

Лучи? Ультрафиолетовые?

Вяло потирая шею, Доун представила себя со стороны: серая мышка, которой никогда не сравниться с женщиной на картине. Высокая брюнетка в черной майке и черных джинсах; длинные волосы небрежно собраны на затылке. На ногах — байкерские сапоги. Загорелая кожа, светло-карие глаза, тонкий белый шрам над бровью. Слабость к кожаным браслетам, за исключением единственной серебряной полоски, опоясывающей бицепс как свернувшаяся змейка. Последнее украшение — сережки в ушах, в правом их сразу две. Побрякушка-довесок, гордость владелицы, сделана в виде луны, с которой серебряным дождем ниспадают тонкие цепочки с рубиновыми бусинками.

Вот, пожалуй, и все. Портрет девушки по имени Доун Мэдисон, двадцати четырех лет, в отличной физической форме, унаследовавшей от отца резкие черты лица, а от умопомрачительно знаменитой красавицы-матери… Ну, в общем-то ничего — так, родословную.

— Значит, вы Кико? — спросила она и в свою очередь придирчиво оглядела его с ног до головы. Просто так, из вредности.

Он тут же нахохлился.

— Что? Не нравлюсь? Ну да я привык. Везде одно и то же — и с женщинами, и на пробах, и в обществе в целом.

Правильно, Доун, именно так и заводят друзей.

Она начала объяснять ему, что его рост ее не смущает.

— Я…

Он вздохнул.

— Посмотри на мой лоб. Видишь, написано — «телепат».

— А, ну… — «Черт, неловко получилось».

Он пожал плечами, встал на цыпочки и потянулся к электрощиту.

— К счастью, я еще и актер. Что делает меня человеком почти обычным.

— Да уж. А босс у вас, должно быть, очень вменяемый, раз отпускает на пробы в рабочее время, — сказала она в надежде вернуть разговор к работе. К Фрэнку. — А как вы выкручиваетесь, когда снимаете день? А если съемки выездные?

Кико нахмурился, как будто спрашивал себя, почему она ни черта не знает об отцовской работе.

— Обычно боссу мы нужны ночью. Видишь ли, наша работа не терпит солнечного света.

Особое расписание. Ночные дежурства. Так, может, «Лимпет и партнеры» — из тех сомнительных контор, которые занимаются делами вроде слежки за благоверными, взявшими моду сидеть на работе по ночам?

«Ну вот ты и докатился, Фрэнк, — подумала Доун. — Это тебе досталась роль злодея? Это ты врываешься в номера мотелей ради пары неаппетитных снимков?»

— А вот об этом лучше спроси у босса, — заявил Кико.

— Может, хватит уже?

— Что хватит?

— Отвечать на вопросы, которых я не задавала.

— А-а-а-а… — Кико криво усмехнулся. — А, может, у тебя на лбу написано, о чем ты думаешь?

— Раз так, вы давно бы уже разглядели: единственное мое желание — выяснить, что происходит.

Довольное выражение тут же сползло с его лица.

— Да, конечно. — Он удрученно покивал, избегая смотреть в ее сторону. — Нам всем хотелось бы знать.

Доун застыла, оглушенная. Помолчала секунду, переваривая тот факт, что агентству было известно не больше, чем ей — то есть ничего. К горлу подступил комок.

«Сейчас не время разнюниваться, — одернула себя Доун. — Еще успею — потом, когда некому будет пожалеть».

— Мы думали, ты нам что-нибудь расскажешь. О том, где он может находиться, — добавил Кико. — Отчасти поэтому я тебе и позвонил.

Поинтересоваться об остальных причинах его звонка Доун была не в состоянии — таким ударом стало для нее это ужасное открытие. Раз даже им неизвестно, где Фрэнк, то кому же?…

— А вы не пытались как-нибудь… э-э-э… телепатически выяснить — хоть что-то?

— Про твоего отца я знаю не больше, чем ты. Я пробовал держать в руках его одежду, его вещи в надежде почувствовать с ним связь, но… Ничего нового.

— И это все? То есть вам совсем ничего не известно?

— Ну… Кое-что мы знаем. Вплоть до исчезновения Фрэнк занимался одним нашим делом.

— Каким?

Карлик переминался с ноги на ногу, и она заметила, что его армейские ботинки великоваты для его росточка.

— Я жду ответа.

— Босс тебе все расскажет.

— Мне осточертели отсылки к мистеру Лимпету. Я спросила вас.

— Для нас он не мистер Лимпет, — тихо произнес Кико.