Михаил Попов - Cлавенские древности, или приключения славенских князей.

• Название: Cлавенские древности, или приключения славенских князей.
• Автор: Михаил Попов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1770

Книга Попова «Славенские древности, или Приключения славенских князей» содержит беллетризованный рассказ о приключениях князей дохристианской Руси, изложенный в жанре сказочно-рыцарского романа. В описании языческих обрядов использованы многочисленные недостоверные, но интересные легенды, фольклорные и этнографические источники. Хотя «Славянские древности» относятся к первым в русской литературе опытам псевдоисторической славянской сюжетики, многие читатели XVIII века воспринимали книгу как историческое сочинение.

---

Тогда то ярость и сожаление, овладевшие сердцем Славенского Героя, принудили его выступить несколько из порядка его благоразумия: произнеся тьму проклятий. и ругательств на злобного Карачуна, начал он разрушать непреодолимым своим мечом все украшения бедственных сих чертогов, в ожидании подобной казни гнусному их создателю. Ни что не спаслось от ярости его гнева: преизящные истуканы, драгоценные картины, великолепные светильники, зеркала, и все пышности сих палат были в ничто обращены праведным его мщением.

Но не одна бешеная ярость к сему его побудила: он мнил разрушив сии украшения, разрушить и очарование любезных ему особ. Левсил стоял во все то время безмолвен; но когда усмотрел он, что гнев его гораздо утишился, тогда подступив к нему сказал: Непобедимый Витязь! не сим надлежит тебе побеждать Карачуна: надобно самого его ниспровергнуть, исторгнув из него сим железом вредоносную его жизнь. Светлосан, возвращенный сими словами в прежние свои чувствования, обратился снова к сестре своей и её собеседнице: он стоял долго не спуская с них глаз: на лице его являлись попеременно умиление и нежность. О Боги! возопил он напоследок, возможно ли подумать, чтоб наилучшее и наипрекраснейшее творение ваших рук было так уничижаемо? Воздыхания прервали его слова; и слезы смешанные с нежными взорами, каковые кидал он на красавицу, сидевшую подле его сестры, показали ясно его чувствование. Но он его и сам не скрыл: обратясь к Левсилу сказал он воздыхая страстно, что к претерпению всех бедств, которым он вдавался, дабы сыскать и победить Карачуна, побуждала его сперва одна добродетель; а теперь присовокупилась к оной и любовь, говорил он, которая еще более произведет в нем мужества, дабы отважиться на сражение со врагом, коего целая вселенная трепещет. Левсил, обрадованный его словами, начал его наиболее побуждать к сему предприятию, и наконец благоразумными своими советами и просьбами склонил его более не медлить; хотя Князь, тронутый сожалением и любовью, не весьма спешил оставить столь любезные ему предметы.

Препроводив в замке несколько времени в бесплодных изысканиях средств, дабы разрушить очарование красавиц, и не сыскав ни какого, определил наконец Светлосан пуститься снова в путь. При исшествии своем из замка сожалел он весьма, что не мог быть сопровождаем Левсилом; ибо хождение по морю одному ему было возможно, по причине летающих его Сандалий,а Превратин муж не имел никакого к тому средства, потому что он лишен был Карачуном всех своих волшебных вещей, коими мог нечто произвести. Чего ради положили они, чтоб Левсил остался в сем замке по тех пор, пока не возвратится в оный Князь, а ежели судьба определит ему в сем путешествии смерть, чтоб он спасался из ужасного сего места так, как ему поможет счастье; или б великодушно умер, когда Богам так угодно будет. В сих и подобных сему разговорах прошли они даже до морского берега: при сем рубеже своего пути Левсил, сколько был ни мужествен, но восстенал и залился слезами. В сию ужасную минуту представились ему вкупе все случаи, которые могут лишить его навсегда обхождения со светом, и нежных ласк любезной его супруги. Славенский Князь употреблял все к его утешению и наконец уверив его о непременной Богов защите, и принеся оным свою молитву, простился с своим другом, и вступил на жидкую и непостоянную стихию.

Сколько взор Левсилов мог простираться по понту, и пока мог видеть идущего по нем Светлосана, по туда не спускал он с него глаз; и когда они скрылся уже совсем от его очей, тогда стенящий Армянин, воссылая на Небо моления в его пользу, возвратился опять в замок.

Между тем Славенский Князь, побуждаемый надеждою найти и победить Карачуна, летел более нежели толь. Он вдался в приятную задумчивость, которую произвела в нем прелестная незнакомка: нежность её и красота, впечатлевшиеся в его сердце, наполнили все его воображение, и переводили его душу из страсти в страсть; то воспаляясь наисильнейшею любовью, клялся он во веке ее любить и обожать, то вспомнив её очарование, приходил он в ужасную ярость, и призывая на помощь Богов и смертных, бежал обнажив свой меч, мня постигать Карачуна, и поразить его. В сем волнении страстей пробыл он по самую темноту ночи, но и она бы не разрушила его задумчивости, когда б не извлек его из оное сильный треск, поднявшийся на воздухе. Светлосан остановился, и озираясь повсюду, увидел на воздухе преужасное облако, которое составлено было из всех стихии: вода ярилась в нем от преужасного огня, коим вся сия громада была наполнена; земля, и спершийся в ней воздух, угнетаемый разными металлами и минералами, будучи разжигаемы пламенем, производили между собою престрашную борьбу, гром и треск, подобный преужасному трясению земли. Одним словом, это был вид истинного Хаоса, о коем повествуют нам стихотворцы. Сия прегрозная туча летя прямо на Славенского Князя, готова была его сжечь, и претворить в небытие: уже она на него ниспадала, и один миг оставался его жизни, как неустрашимый сей Князь, лишенный всякой помощи, и долженствовавший умереть от единого ужаса, выхватил свой меч, и не размышляя нимало, поразил им в сие облако, которое в тот же миг лопнуло и исчезло, а вместо его явился на воздух гнусный Карачун, в виде престрашного Исполина. Ты не избежишь от моей казни, злодей! вскричал он Светлосану; искусство мое преодолеет наконец твое бесстрашие. Сказав сие скрылся он из вида, вообразив ужасные кометы. Славенский Князь ввергнутый сим видением в превеликое удивление, стоял несколько минут чудясь сему приключению. Напоследок, усматривая в сем случае ясно Божескую к себе помощь, воздал он благодарение Небожителям, и предав себя их защите, отправился снова в свой путь, неся с собою обнаженный свой меч, думая сим предостеречь себя от внезапных Карачуновых нападений.

И в самом деле меч сей имел такую силу, что от блистания его исчезало всякое привидение; и уже Светлосан не имел на себя явного нападения. При усмотрении на пути своем острова, взошел он на него, и провел на нем спокойно всю ту ночь, не смея однако же сомкнуть своих очей. На другой день, будучи томим жаждою и гладом, сыскал он в лесу несколько кокосовых орехов которые алч его утолили. Он их взял несколько с собою, и отправился снова в путь, прося Богов препроводить его поскорее к Карачунову замку. Таким образом странствовал он с месяц, дни препровождая в беспрестанном шествии, а ночи на островах в тревожном сне, ибо опасность от Карачуна прерывала его сон почти поминутно.

Все сии трудности, беспрестанное шествие, голод и жажда, зной и хлад, и беспокойный сон, не токмо не ослабили бодрости Славенского Князя, но паче еще преумножили оную надеждою сыскать и победить Карачуна. В один вечер, когда он подходил к некоторому большому острову, чтоб по обыкновению своему на оном переночевать, и запастись плодами на дорогу, вдруг вода, по которой он шел, начала под ним кипеть, так что жара, происходившего от нее, не мог он стерпеть, и принужден был подняться на воздух; откуда он увидел, что лежащий пред ним осгаров находился весь в дыму и пламени. Подошед к оному поближе усмотрел он, что острв сей колеблем был преужасным землетрясением, которое умножалось повсеминутно, вдруг превеличайшие его горы с громом и треском проваливались сквозь землю, и оставили на месте своем глубочашие пропасти, исполненные дыма и огня; в других местах долины, обремененный претолстыми древами, взрывало на воздухе с превеличайшим стуком, треском и лопаньем, в поднявшееся от того песок и пыль, затмевая свет, летели по всем сторонам с обломками дерев и каменьев. Вой и рев животныхе присовокупившиеся к сим ужасам, представляли тогда сей чае последним часом, и истинным преставлением света.